н а николина Повествовательная структура романа Москва Ю. В. Трифонова «Старик»
«В литературе XIX—XX вв. уменьшается роль субъективного авторского начала и одновременно увеличивается роль точки зрения персонажа или персонажей»1. Этот процесс ярко проявился в прозе Юрия Трифонова, особенно в его поздних произведениях. Усложнение повествовательной структуры соче-
1 Кожевникова Н. А. Типы повествования в русской литературе X X—XX вв. — М., 1994. — С. 326.
тается в повестях и романах писателя с тонким, но беспощадным социально-психологическим анализом. Субъектная многоплановость текста неизменно служит у Трифонова формой повествования, позволяющей ставить и решать сложнейшие проблемы отношений человека и общества, места человека в истории, нравственного выбора. В произведениях писателя, пересекаясь, взаимодействуют разные точки зрения, при этом обновляются способы их язы-
69
кового выражения. Именно такой принцип построения текста характерен для романа «Старик» (1978 г.), в котором сочетаются элементы «городской» повести и исторического повествования, во многом продолжающего документальную книгу «Отблеск костра».
Действие романа «Старик» разворачивается в двух временных планах: летом 1972 г. и в годы революции и гражданской войны. Грозным событиям прошлого, «буре, гремящей над страной, обнимающей полмира»2, противостоит борьба за освободившийся в дачном кооперативе домик; самозабвенному служению идее, героическому бескорыстию — корыстолюбие, «стремление во что бы то ни стало благоустроиться, рвать от жизни... все "до упора"»3.
Для повествовательной структуры романа характерна множественность точек зрения (как временных, так и психологических), имеющих языковое выражение. Включение разных точек зрения обусловливает стереоскопичность оценок одного и того же явления или лица. Так, многие персонажи романа получают различные оценочные номинации, которые вступают в синонимические или антонимические отношения и образуют в тексте развернутые ряды. Эти ряды отражают разные позиции героев или передают оттенки их настроений в тот или иной отрезок времени; ср. например:
Руслан Летунов — «дурак, такой безжалостный», «хам, алкоголик», «странный тип», «человек добрый и хороший», «какой-то не-выросший», «недозревший», «бузотер, гуляка. шатун».
Мигулин — «самый видный красный казак». «искусный военачальник», «победитель донской контрреволюции», «книгочей», «умнейший тактик», «везун», «сепаратист», «предатель», «казачья... гордость», «одержимый», «мятежник», «лев революции» и др.
Как видим, для выражения оценки используются лексика и фразеология разных стилистических пластов: газет-
2Три фонов Ю. Исчезновение. — М., 1988. — С. 332. Все цитаты приводятся по этому изданию.
'Трифонов Ю. В. Как слово наше отзовется... - М.. 1985.-С. 294.
ные клише, средства разговорной речи, жаргонизмы. В оценках персонажей сочетаются внешняя и внутренняя точки зрения, при этом оценочные номинации сопоставляются друг с другом, служат предметом комментирования и рефлексии; ср., например:
Сидел в кресле-качалке, вдруг говор — Верочка с Эрастычем... Верочка жаловалась: «Ужасно волнуюсь. Смотреть больно. Стал такой старенький, такой жалкий, чудной... Еле ходит...» Эрастыч: «Не бери в голову. (Что за глупость: не бери в голову [выделено Трифоновым). Научный работник, а выражается черт знает как.) ...Все старики немного «чайники». Старость — вид шизофрении». И ушли.
Думал над странной фразой: «Все старики немного "чайники"». Что этот неприятный человек имел в виду?.. Считают его шизофреником. Но при чем туг чайники? Бог ты мой, они сами больны, они больны непониманием, больны нечувствием...
Текст романа «Старик» вмешает точки зрения не только тех, кто непосредственно участвует в действии, но и персонажей, остающихся «за кадром», например матери Изварина. В результате взаимодействия разных точек зрения, столкновения различных оценок дробится изображаемый в романс мир, возникают перекрестные, разноаспектные характеристики персонажей.
Сопоставление разных оценок подчеркивает сложность и многогранность характеров персонажей, полемизирует с «аптекарским подходом» (Ю. Трифонов) к человеку; ср.:
Аптекарский подход к человечеству — точнее сказать, к человеку — длился десятилетиями, нет ничего удобней готовых формул, но теперь все смешалось. Склянки побились, растворы и кислоты слились.
Стереоскопичность оценок и их относительность связаны с одним из ведущих мотивов романа — мотивом мучительных поисков истины (евангельский вопрос: «Что есть истина?» — неоднократно звучит в тексте); подчеркнутая же субъективность оценок, часто резко отрицательных, соотносится с не менее важным мотивом — мотивом нечувствия (новообразование Ю. Трифонова), непонимания другого, внутрсн-
ней слепоты4. «Нравственная гибель человека — а гибель Ми гул и на была ведь и нравственной гибелью — может произойти и в обыденной жизни, в масштабе, скажем, маленького учреждения, — писал Ю. Трифонов. — Почему погиб Мигулин? Он погиб от недоверия, от того, что его не понимали. Значит, надо стремиться видеть суть в людях, стараться понять, во всяком случае, не судить их наотмашь. Вот, допустим, одна из идей "Старика"»5.
На фоне разных точек зрения, представленных в романс, выделяются несколько ведущих «голосов», организующих повествование в целом. Это «голоса» Летунова, главного героя произведения, Кандаурова, Изварина и Аси (именно ее письма и прощальная реплика героини обрамляют текст, образуя композиционное кольцо). Каждый из этих персонажей связан с определенным мотивом романа: Кандауров — с мотивом «рвачества», Ася — с мотивом любви, Изварин — с мотивом памяти и «исчезновения». В воспоминаниях Изварина оживают картины детства персонажей в Соколином Бору, «когда все были живы... когда солнце горячей смолой горело на сосновых стволах».
Кроме того, в текст включены материалы суда над Ми гул иным и фрагменты его речи. В результате достигаются максимальная «плотность, густота, насыщенность письма», возникают значимые стилистические контрасты. Повествование строится на основе немаркированных переходов от одного субъ-ектно-речевого плана к другому, в нем сочетаются фрагменты текста, организованные точками зрения разных героев, и фрагменты объективного авторского повествования; ср.. например:
Вдруг позвонили: «Могу ли поговорить с Саней Извариным?»... Александр Мартынович собирался в больницу — навестить жену. Он сказал: не позже двенадцати. Старичок возник через десять минут. И лишь только Александр
1 Показательно, что сквозной деривационный повтор текста — повтор слов с префиксами недо- или не-; см., например: Все недосуг, недогляд, недобег.
1 Пит. по статье О. Трифоновой «О времени и о судьбе» //Трифонов Ю. Исчезновение. — М., 1988.-С. 512.
Мартынович увидел голый шишковатый череп, корабельный нос... растянутый рот. вмиг вспомнил: никакой не Приходько, а тот дядька по кличке Пузо или Рубильник, что жил в дальнем, к огородам, доме...
Переходы от одного субъектно-рече-вого плана к другому не маркируются специальными языковыми средствами, но в рамках этих планов, как видим, используются специальные лексические сигналы и экспрессивные синтаксические конструкции, выполняющие характерологическую функцию.
В пределах субъектно-речевого плана персонажа графически выделяются наиболее значимые для интерпретации романа слова и выражения. Это, как правило. лексические единицы, приобретающие в контексте целого дополнительные смыслы и требующие особого внимания читателя. Так, в несобственно-прямой речи Кандаурова разрядкой отмечается его жизненный девиз до у п о р а:
Но одно Олег Васильевич знал твердо, это было давнишним, с юности принципом: хочешь чего добиться — напрягай все силы, все средства, все возможности, псе, все, все... до упора!.. Так победил в сложнейшей и запу-таннейшей борьбе за Мексику... Так добьет дом Аграфены. До упора — в этом суть... Все же золотой принцип, спасительный: до упора!
Интонационное и графическое подчеркивание «особых слов и понятий, имеющих многозначный смысл», Трифонов называл своим излюбленным приемом. Этот прием позволяет выделить ключевые слова романа, которые могут соотноситься по принципу рифменного контрапункта, и сопоставить позиции разных персонажей.
Выделенные графически слова-сигналы дополняются другими типами повторов (фонетических, лексических, синтаксических), которые пронизывают речевые сферы героев и в ряде случаев приближают текст к ритмизованной прозе, выражая лирическую экспрессию:
Он целовал мокрое лицо, не ощущая губами слез, лилась вода... лшась и лилась, стоят, лилась, стоят, лилась, лилась, лшась из по-следних сил.
Лирическое начало сменяется «шершавым языком» документов, а страстная патетика революционной публицистики — разговорно-бытовой лексикой в диалогах персонажей. Повествование полифонично, роман строится как м о н т а ж разных субъектно-рс-чевых и временных планов, которые сопрягаются, соотносятся на основе сквозных образов.
Субъектно-рсчсвые планы, организующие повествование, неравноправны: доминируют в тексте фрагменты, организованные точкой зрения Павла Ев-графовича Летунова, «старика», чей «голос» почти постоянно звучит в рр-манс, взаимодействуя с авторской речью. Ю. В. 1рифонов писал: «Один из излюбленных мною приемов... — это голос автора, который как бы вплетается во внутренний монолог героя»6. Именно этот прием в полной мере использован в «Старике», при этом несобственно-авторское повествование, передающее внутренний монолог Летунова. сочетается с повествованием от
1-го лица, непосредственно выражающим оценки героя; ср.:
Павел Евграфович продолжал сидеть один за столом, глядя на свое отражение в черном стекле. Нет, сегодня уж никуда — болят ноги. И в голове шум. Давление поднялось. К себе пойти? Вроде бы рано. Читать — глаза не годятся, спать — не заснешь промаешься часов до трех впотьмах, лучше уж на веранде, где люди бывают. Туг светло...
Он прижимает меня к себе, как будто я мальчик в его руках, большой ладонью поглаживает мою голову, мою тощую шею. мою бессильную спину. Как я люблю его! — Я вам прощаю, го
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.