Славяноведение, № 3
© 2010 г. А.С. СТЫКАЛИН
ПРАЖСКАЯ ВЕСНА: ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ. РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ИТОГАМ КОНФЕРЕНЦИИ
21 августа 1968 г., после растянувшихся на несколько месяцев колебаний брежневского руководства СССР, совместная военная акция пяти стран-участниц Варшавского договора пресекла попытку чехословацких реформаторов сделать более привлекательным лицо реального социализма. Пражская весна 1968 г. явилась не просто конкретно-историческим феноменом, она имеет глубокий метафорический смысл, символизируя существование в коммунистическом движении 1960-х годов некоего творческого начала, способного придать этому движению новый импульс на основе симбиоза социалистических ценностей с рациональной экономикой и современными достижениями развитой демократии. Подавление Пражской весны явилось по грандиозности последствий одним из ключевых событий современной истории, во многом предопределившим необратимость кризиса всего советского блока и мирового коммунистического движения, дискредитировавшим позитивное содержание самой идеи социализма в марксистском понимании. Широкий круг дискуссионных вопросов (об истоках и движущих силах Пражской весны, характере происходивших процессов, перспективах реформаторского движения в Чехословакии, мотивах советского военного вмешательства и отклике на него в мире, о влиянии чехословацкого кризиса на мировую политику 1970-х годов) находился в центре внимания большой международной конференции «Пражская весна и эволюция общественных настроений в СССР и странах Центральной и Восточной Европы», проведенной в октябре 2008 г. в Институте славяноведения РАН.
Выдающийся деятель Пражской весны Ч. Цисарж в своем заочном обращении к участникам юбилейного проекта писал, что истоки событий 1960-х годов восходят к периоду окончания Второй мировой войны, когда державы-победительницы договорились о разделе сфер влияния в Европе. Будучи включенной в советскую сферу интересов, Чехословакия разделила судьбу ряда других стран. В навязанной ей сталинской модели была не только генетически заложена ее будущая стагнация, обусловленная выпадением из сложившейся системы европейских экономических связей. В течение считанных лет, как отмечал Цисарж, были во многом утрачены притягательность советского опыта и авторитет СССР в глазах немалой части чехов и словаков, обусловленные решающим вкладом Советского Союза в разгром нацистского вермахта.
Стыкалин Александр Сергеевич - канд. ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.
Реформизм Пражской весны явился серьезным актом самокритики для того поколения чешской демократически настроенной интеллигенции, многих представителей которого привело (как и Ч. Цисаржа) в коммунистическое движение разочарование в ценностях западных демократий вследствие их мюнхенского «сговора» с Гитлером, рокового для судеб Первой Чехословацкой республики. Поколения, в значительной своей части поддержавшего февральский путч 1948 г., приведший к установлению жесткой диктатуры сталинского типа. Осознав свою ответственность за национальное развитие, именно интеллектуалы социалистической ориентации (включая просвещенную часть партократии) стали инициаторами реформаторских процессов.
Как отмечалось в докладе И.С. Яжборовской, крайне негативные последствия для развития Чехословакии имела ее реиндустриализация начала 1950-х годов в соответствии с выпавшей на долю этого государства определенной функцией в системе экономических связей в формирующемся соцсодружест-ве. Она сопровождалась волюнтаристской ломкой традиционной структуры промышленности и привела к торможению развития и резкому отставанию от западных стандартов в уровне жизни населения развитой индустриальной страны. Стремление рационализировать экономику было исходным импульсом Пражской весны, вместе с тем в отличие от Венгрии, где экономическая реформа стала главным содержанием развернувшихся в 1968 г. реформаторских процессов, в Чехословакии дело не ограничилось экономикой, со временем на первый план вышли проблемы демократизации, плюрализации общественно-политической жизни.
Продолжает оставаться дискуссионым вопрос: что в большей мере определяло динамику и глубину происходивших в стране изменений - реформаторские силы в рамках существующей власти или же независимые, внесистемные силы гражданского общества. Й. Вондрова (Чехия) напомнила о многообразии форм общественно-политической активности, подрывавших монополию компартии на выражение общенациональных интересов и свидетельствовавших о регенерации весной - летом 1968 г. структур гражданского общества, разрушенных за годы коммунистической диктатуры. Именно развитие и укрепление этих структур подталкивало власть к реформам и, возможно, на определенном этапе могло стать гарантом необратимости перемен, на что при осмыслении опыта 1968 г. всегда акцентировал внимание В. Гавел, считающий важнейшим достижением Пражской весны «плюрализм общественного объединения снизу - даже на самом низком и наименее политическом уровне - как определенную фиксацию разнообразия интересов, взглядов, судеб, точек зрения» и тем самым «выражение подлинных целей жизни и инструмент ее защиты от давления тоталитарной системы». «Именно потому, что процессу обновления не хватило времени для того, чтобы это поле возникло в такой широкой, а значит, и неуправляемой пестроте, которая бы соответствовала реальному потенциалу общества, могло быть все так быстро и так сурово подавлено» [1. С. 28].
О все более широкой палитре проявлений гражданского общества свидетельствовали создание множества новых общественных организаций, постепенное превращение прессы в рупор независимого общественного мнения, процессы децентрализации в сфере местного самоуправления. Процессы обновления охватили и компартию, постепенно, хотя и медленно трансформировавшуюся в партию парламентского типа, готовую бороться за мандат избирателей в честной конкуренции с другими политическими силами (что в корне противоречило традиционным большевистским представлениям об авангардной пар-
тии). Качественные изменения в КПЧ отразил ее так называемый высочанский съезд, осудивший военную акцию 21 августа.
Что же касается команды А. Дубчека, то она, по мнению И. Вондровой, явно не поспевала за движением, идущим снизу. Даже реформаторски настроенные представители руководства КПЧ не были готовы отказаться от принципа руководящей роли партии (как и от централизма во внутрипартийной жизни), не приняли предложенную Ф. Кригелем новую концепцию Национального фронта, основанную на подлинном политическом плюрализме. В конце августа, подчинившись диктату Москвы, они способствовали демобилизации гражданского общества, в течение первой недели после введения войск демонстрировавшего чудеса изобретательности в моральном противостоянии международной военной силе.
Немалое внимание на конференции было уделено мотивам советского военного вмешательства. Известно, что в середине 1960-х годов в СССР были предприняты некоторые непоследовательные попытки усовершенствовать, сделать более эффективным экономический механизм (так называемые косыгинские реформы). Они порождали у пражских реформаторов иллюзии, что советская правящая элита (во всяком случае, ее наиболее просвещенная и прагматичная часть) смирится с чехословацким экспериментом, тем более что союзнические обязательства ЧССР не подвергаются сомнению. Но иллюзии эти не оправдались. В Кремле, несомненно, опасались любых системных реформ, способных хотя бы отчасти изменить прежний бесконтрольный характер власти узкого руководства КПСС, а потому ставили все возможные преграды проникновению в СССР идей «социализма с человеческим лицом». Л.И. Брежнев, летом 1966 г. присутствовавший на XIII съезде КПЧ, уже в то время сделал далеко идущие выводы из звучавшей критики А. Новотного. По свидетельству А.Е. Бовина, он говорил тогда в узком кругу работников аппарата ЦК КПСС: «Вы видите, что атаки идут не столько на Новотного, сколько затрагивают совершенно другие вопросы: какая-то свобода, демократия, либерализация [...] Нам и себя оградить надо» [2. С. 175].
Однако помимо охранительно-идеологических соображений существовали геостратегические, и эволюцию позиции Москвы в ходе эскалации чехословацкого кризиса нельзя рассматривать в отрыве от баланса сил между СССР и США, а также ОВД и НАТО в Европе (на военно-стратегической составляющей военного вторжения сосредоточила внимание военный историк Н.В. Васильева). Специфика Чехословакии заключалась в том, что непосредственно гранича с западными странами, прежде всего с ФРГ, она с декабря 1945 г. не имела на своей территории частей Советской армии: советские войска стояли по флангам - в Польше, ГДР, Венгрии, а по центру, как образно заметил В.М. Кривошеев, «зияла дыра», по мнению советских военных стратегов, «опасно открывая коридор к границам оплота социализма». Речь, таким образом, могла идти о выравнивании рубежей обороны социалистического лагеря. Следует иметь в виду и стремление СССР к достижению паритета ядерных сил в условиях, когда соотношение ядерных потенциалов складывалось в пользу США и их союзников. При этом Москва не могла передать ядерные боеголовки в распоряжение союзников и в том числе Чехословацкой народной армии, поскольку это означало поставить под угрозу важные переговоры с Западом о нераспространении ядерного оружия. Кроме того, Вашингтон мог в ответ передать атомное оружие лидерам ФРГ, что в Москве считали совершенно недопустимым. Таким образом, не исключая возможности военного конфликта
с НАТО, советские военные стратеги давно задумывались над способами заполнения «чехословацкой бреши», и Пражская весна явилась для них весьма кстати, став хорошим поводом и идеологическим прикрытием для ввода войск в Чехословакию. Нельзя сбрасывать со счетов и стойкое недоверие в СССР к федеральному канцлеру ФРГ в 1966-1969 г. К. Кизингеру (в молодости члену нацистской партии и чиновнику рейхс-министерства иностранных дел). Зная о дислокации в Баварии, в непосредственной близости от ЧССР, более 20-ти американских и западногерманских дивизий, Брежнев довольно остро
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.