ВОПРОСЫ ТЕОРИИ
© ЭО, 2004 г., № 5
Н. Л. Пушкарева
ПРЕДМЕТ И МЕТОДЫ ИЗУЧЕНИЯ "ИСТОРИИ ПОВСЕДНЕВНОСТИ"*
"История повседневности" (everyday life history; Alltagsgeschichte; histoire de la vie quotidienne)1 - новая отрасль исторического знания, предметом изучения которой является сфера человеческой обыденности во множественных историко-культурных, политико-событийных, этнических и конфессиональных контекстах. В центре внимания истории повседневности - комплексное исследование образа жизни и его изменений у представителей разных социальных слоев, их поведения и эмоциональных реакций на жизненные события.
В российской историографии понятие "повседневность" как предмет исторических разысканий, употребляется с начала 1990-х годов2. Правда, некоторые подходы к ее изучению были определены Б.А. Романовым, Ю.М. Лотманом, М.М. Бахтиным, П.Г. Богатыревым, В.Л. Яниным, А.Д. Люблинской еще 30-40 и более лет тому назад3. Как правило, отечественные ученые используют понятие "повседневность" как дефиницию с устойчивым и всем понятным содержанием4. Реже встречаются попытки определить проблемное поле "истории повседневности"5. Его то сводят к микроистории (вслед за некоторыми переводными работами западных ученых), то ставят знак равенства между изучением "повседневности" и традиционными исследованиями быта. Задачей развести эти понятия, реконструировать историю складывания нового направления, определить его предмет и методы работы его приверженцев объясняется написание данной статьи.
Общетеоретические источники истории повседневности
Возникновение истории повседневности как самостоятельной отрасли изучения прошлого - одна из составляющих начавшегося в конце 60-х годов XX в. так называемого историко-антропологического поворота в мировом гуманитарном знании.
К первоисточникам нового научного отношения к "обыденному" можно отнести, во-первых, классические работы философов, создавших основы феноменологического направления, в частности, Э. Гуссерля (1859-1938). Он первым в мировом гуманитарном знании обратил внимание на значимость культурологического осмысления не только неких высоких теоретических абстракций, но и "сферы человеческой обыденности", повседневности, которую философ назвал "жизненным миром"6.
Вдохновленный идеями Э. Гуссерля, его младший современник А. Шюц (18991959) предложил отказаться от восприятия "мира, в котором мы живем", как "пред-данного", и сосредоточиться на анализе процессов складывания и обусловливания этой кажущейся "пред-данности", т.е. "мира человеческой непосредственности" -стремлений, фантазирования, желаний, сомнений, воспоминаний о прошлом и предвосхищения будущего, реакций на непосредственные частные события, сделав научной задачей "исследование природы предданности"7. Методологически важным оказалось введение А. Шюцем в научный оборот таких понятий, как "обыденный здра-
* Статья подготовлена при поддержке РГНФ (№ 04-01-00004а).
вый смысл" (как несущий в себе черты коллективно разделяемого опыта), "социально-принятые типизированные условности", постановка вопроса об их генезисе и воспроизведении в сознании людей, изучении их отражений в повседневном поведении.
Незадолго до Второй мировой войны основатель "социогенетической теории цивилизаций" социолог немецкого происхождения, работавший в Амстердаме, Н. Эли-ас (1897-1990) показал, насколько дистанцировалось в гуманитарном знании изучение общества от изучения индивида. Он призвал соединить данные разных наук и рассматривать и общество, и отдельных людей "как нераздельные аспекты одного сложного и постоянно меняющегося набора взаимосвязей"8. Н. Элиас подарил мировой гуманитарной науке видение прогресса и развития цивилизаций как переплетения - как раз на уровне повседневной жизни - разнообразных практик воспитания, познания, труда, власти и способов их упорядочивания, закрепленных различными институтами9. Изучение этих практик стало ориентиром для социальных наук уже в послевоенное время. Последователи Н. Элиаса обратились тогда к специальному исследованию долговременного процесса "оцивилизовывания" самых разных сторон повседневности индивидов - их внешнего вида и манеры поведения, намерений, чувств и переживаний, речи, этикета и т.п., познавая тем самым пути реорганизации и перестройки человеческих отношений (от контроля со стороны общества к самоконтролю, самодисциплине, самопринуждению).
Кроме того, шагом к выделению истории повседневности в самостоятельную отрасль науки стало влияние на науки о прошлом модернистских социологических концепций, современных или возникших вслед за так называемой революцией новых левых. Среди таких концепций - критическая теория общества, созданная неомарксистами так называемой Франкфуртской школы (работавшие во Франкфурте философы Т. Адорно, М. Хоркхаймер и др.)10, чье отношение к социальной реальности характеризовали ярко выраженный акцент на роли общественной практики, гуманизм и стремление понять истоки появления тоталитарных форм организации общества.
Один из последних представителей третьего поколения этой школы Г. Маркузе (1898-1979) ставил задачей выяснить, как современная западная культура с ее достоинствами комфорта, технической оснащенности, удобства бытия, безопасности существования рождает репрессивную терпимость всех членов общества, их "одномерность" и интегрированность во все общественные отношения11. Работы Г. Маркузе нацелили историков и социологов на анализ механизмов манипулирования сознанием на уровне повседневных практик.
Одновременно с рождением теорий Франкфуртской школы, а в известной степени и под ее влиянием в США обрела большое число приверженцев леворадикальная критическая социология. Одной из ее составляющих была теория социального конструирования П. Бергера и Т. Лукмана12, призвавших, среди всего прочего, пристально изучать "встречи людей лицом к лицу" и считавших такие "встречи", т.е. социальные взаимодействия (интеракции), основным содержанием обыденной жизни13. Эти социологи первыми поставили вопрос о языке повседневных "встреч", о путях "заучивания типизаций повседневных действий". Тем самым они дали толчок к исследованию социального конструирования идентичностей, пола, инвалидности, психиатрии и т.п.
Практически одновременно и в противовес очень популярной в 1960-е годы структурно-функционалистской теории Толкотта Парсонса (он рассматривал человека как некую "жертву структуры") другие молодые американские социологи -Г. Гарфинкель и А. Сикурель - сумели "заметить" изучаемых ими людей не просто как действующих, но "думающих и переживающих"14. Такое видение индивидов (как весьма независимых от абстрактных структур деятелей и преобразователей реальности) позволило им создать основы социологии обыденной жизни. Вслед за Г. Гарфинкелем эту область социологического знания именуют "этнометодологией"15.
Автор концепции считал предметом этнометодологии изучение "того, как поступают народы, когда они живут обычной жизнью". Целью социологии обыденной жизни (или этнометодологии) стало обнаружение "методов, которыми пользуется человек в обществе для осуществления обыденных действий"16 посредством анализа существующих в обществе правил и предубеждений, процесса их формирования, истолкования "одними" людьми речей, поведения, жестов "других".
На рождение истории повседневности оказали влияние и идеи американского культуролога и социоантрополога К. Гирца17, видевшего в любой культуре "стратифицированную иерархию неких структур, состоящих из действий, символов и знаков". Расшифровка (герменевтика) этих действий, символов и знаков, составляющих повседневные, типизированные людские практики, "интерпретация паутины значений, которую человек сам сплел" - как сознательно, так и неосознанно, формируя свою культуру, ее разные аспекты (от родства и религии до политики и экономики), -все это представлено в его теории как главный способ познания прошлого и настоящего18. Интерпретация, а не просто собирательство найденных фактов, по К. Гирцу, есть цель этнографически ориентированной науки, в том числе истории, позволяющей в этом случае понять представителей иных культур, их восприятие социальных структур, событий и явлений прошлого.
Взрыв интереса к "социологии повседневности" (этнометодологии) и превращение ее в самостоятельное направление в рамках наук об обществе (эти процессы были характерны для второй половины 1960-х годов) вызвали к жизни аналогичные изменения и в исторических науках. Говоря словами французского культуролога Ж. Деррида, "рецепция - это всегда приспособление к себе" (иными словами, перетолкование). Именно путем рецепций революционизирующие сознание идеи обращения к повседневному обрели жизнь не только в социологии и этнологии, но и в иных науках, в которых они вульгаризировались и в то же время обогащались.
Возникновение истории повседневности. Два подхода в ее реконструкции
Перспективность историко-антропологического подхода к изучению прошлого первыми обозначили французские исследователи. В центре их понимания повседневности стояла задача восстановления истории в ее всеохватности и целостности. Проблемность, открытость, мультидетерминированность стали основными принципами исследовательской работы М. Блока и Л. Февра - создателей особого направления в исследовании прошлого, группировавшихся вокруг созданного в 1950-е годы журнала "Анналы". Эти принципы получили развитие и в рамках концепции младшего современника М. Блока и Л. Февра - Ф. Броделя, понимавшего прошлое как медленное чередование больших временных ритмов (периодов "большой длительности", longue durée) и экономических миров, в которые была полноправно включена и этнографическая, повседневно-бытовая составляющая. История повседневности была в указанных трудах частью макроконтекста жизни людей19. Как и для многих представителей Франкфуртской школы и их предшественника, венгерского философа, работавшего в Вене, Д. Лукача (1885-1971), показавшего, как можно изучать мир и историю в их "тотальности", повседневность для Броделя - одна из нитей узора истории, ткань которой состоит также из демографических, производстве
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.