ОБЩЕСТВО И ЭКОНОМИКА, № 12, 2014
© 2014 г.
Сергей Давыдов
доктор социологических наук, профессор
(Санкт-Петербургский государственный экономический университет) (e-mail: licurg@inbox.ru)
ПРИНЦИПЫ СОЦИЕТАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ: ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ
Рассматривая основные принципы социетальной экономики древнего мира, автор исходит из того, что современные тенденции развития хозяйственной сферы подводят к «осовремениванию» этих принципов и делают рациональным их использование.
Ключевые слова: социетальная экономика, экономическое действие, труд, распределение, обмен, культурная легитимация.
С середины XIX в. в академическом сообществе Европы стала широко обсуждаться идея принципиального изменения взаимоотношений между социальной сферой и экономикой. Это стало естественной реакцией ученых на признаки обособления экономики от социальной сферы и даже усиление воздействия практик хозяйственной жизни на общественные отношения. Можно полагать, что общество ощущает потребность в определенном противодействии этому процессу. Отсюда интерес к особенностям минувших эпох.
Экономика и человек давнего прошлого
Эпохи, предшествовавшие индустриальной, рассматривались многими экономистами и социологами преимущественно как мир социетально-го хозяйства, обеспечивающий органичное сосуществование экономики и общества, в противоположность жизни современного человека - беспокойной, оторванной от своего естественного состояния и подчиненной экономической реальности.
Многие исследователи не только в XIX, но и в XX в. (например, Стинч-комб) нарастание противоречий между обществом и экономикой связывали с наступлением капитализма. Но будущее они видели лишенным конфликтов и противоречий, свойственных капиталистическим отношениям, которые отчуждали человека от хозяйственной деятельности, вырывали его из «родовой жизни».
Однако среди них были и такие, кто полагал, что капиталистические отношения отнюдь не инициировали, а лишь завершили продолжавшийся многие столетия процесс разрушения социетальной экономики. Поэтому
при конструировании прогностических моделей хозяйственной жизни они заглядывали в глубокую ретроспективу, наделяя образ будущего чертами мира древнейших людей, в котором сосуществование общества и экономики было органичным и естественным. Хорошей иллюстрацией таким взглядам служат слова Льюиса Генри Моргана. «Время, прошедшее с наступления цивилизации, - утверждал он, - это ничтожная доля времени, прожитого человечеством, ничтожная доля времени, которое ему еще предстоит прожить. Завершение исторического поприща, единственной конечной целью которого является богатство, угрожает нам гибелью общества, ибо такое поприще содержит элементы своего собственного уничтожения. Демократия в управлении, братство внутри общества, равенство прав, всеобщее образование освятят следующую, высшую ступень общества, к которой непрерывно стремятся опыт, разум и наука. Оно будет возрождением - но в высшей форме - свободы, равенства и братства древних родов»1.
Каменный век или золотой век?
Нельзя сказать, впрочем, что подобный взгляд на прошлое не имел альтернатив в классической науке. В научной литературе встречались и до сих пор встречаются две противоположные традиции во взглядах на архаичную культуру.
Начало одной из них было положено Эсхилом. Он был убежден, что люди древности вели жизнь, полную опасностей и лишений. Традиция была воспринята частью научного сообщества и нашла свое отражение в ряде работ по экономике и антропологии. В них мы можем найти указание на то, что предоставляемые первобытному человеку природой ресурсы были настолько ограничены, «что только самое интенсивное их использование делало выживание возможным»2, что «человек, который проводит всю свою жизнь, преследуя животных только для того, чтобы их убивать и съедать, или же бродит от одного куста ягод к другому, в действительности живет как самое настоящее животное»3. К сугубо «экономическим» аргументам добавлялись «культурологические». Так, некоторые антропологи утверждали, что люди каменного века были крайне стеснены не только нехваткой жизненных средств, но и рамками первобытной культуры. Весь наш опыт и воспринятая нами система общедоступных знаний позволяют принять несложное предположение, что чем менее развитым является
1 Цит. по: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 45. с. 269.
2 Herskovits M. Economic Anthropology. New York, 1952. р. 68-69.
3 Braidwood R. The Near East and the Foundations for Civilization. Eugene: Oregon State System of Higher Education 1957. Prehistoric Men. 3rd ed. Chicago Natural History Museum Popular Series, Anthropology, Number 37, 1957. р. 122.
общество, тем меньшим количеством ресурсов обладают составляющие его люди, соответственно, тем более скудной и унылой оказывается жизнь архаического человека.
Альтернативный подход к оценке присваивающего хозяйства восходит к Библии. Так, Книга Бытия дает нам описание места пребывания первых людей, описание столь же краткое, сколь и достаточное для проведения очевидных аналогий между образом жизни обитателей Эдемского сада и образом жизни собирателей и охотников1. Это место в Библии именуется раем, а изгнание из него человека оценивается как величайшее несчастье2. Маршалл Салинз в своей монографии «Экономика каменного века» критиковал в ряде изданий представления о хозяйстве номадов как о хозяйстве выживания3. Не оспаривая того аргумента, что люди каменного века не располагали развитыми средствами производства, он вместе с тем не утверждал, что материальные блага являлись для первобытного человека ограниченным ресурсом, как это принято было долгое время считать. «Нехватка средств, - писал он, - не является неизбежным следствием слабых технических возможностей. Она -порождение соотношения между возможностями и целями»4. На основании этого он призывал рассматривать мир древних людей даже как «общество изобилия», в котором потребности удовлетворены не потому, что люди много производят, а потому, что они «немногого желают»5.
Нельзя сказать, что позитивный способ восприятия хозяйственной жизни охотников и собирателей был лишен эмпирических и аналитических оснований. Но лежащие в его основе аргументы не так понятны, как доводы оппонентов. Они базируются на релятивистских, а потому и неочевидных посылках и требуют от исследователя большого времени и терпения при формировании доказательной базы для своих утверждений, а также аккуратности и казуистической точности при построении аналогий и теоретических обобщений. Кроме того, большинство исследователей, глубоко понимающих архаические общества, вовсе не задавались целью создать аналитическую модель позитивного восприятия образа жизни первобытных людей, предпочитая концентрировать свои усилия на его всестороннем описании.
Сегодня мы должны задаться вопросом, какие ориентиры развития ныне способны дать нам древние общества и являлся ли исторический отход от со-циетальных принципов соотношения между сферой общественных отношений и экономикой необходимым условием экономического прогресса.
1 Быт. 2: 8-25.
2 Там же, 3: 14-19.
3 Салинз М. Экономика каменного века. М. 1999. С. 17.
4 Там же, с. 22.
5 Там же, с. 19-20.
Легитимация хозяйственных трансакций
Следует обратить внимание на одну важную особенность мира присваивающего хозяйства: групповые интересы здесь уживаются с индивидуальными, верования не противоречат хозяйственному расчету, а обменные операции сопровождаются магическими ритуалами и служат преимущественно не экономическим, а социальным целям.
Аргументы в пользу такого предположения мы можем найти, к примеру, в исследовании Марселя Мосса «Очерк о даре»1. В нем автор концентрирует свое внимание на одном из ключевых и, пожалуй, самом «рыночном» из элементов хозяйственной деятельности представителей архаических культур - обмене. Прежде всего, мы вслед за Моссом отметим, что даже те трансакции, которые были связаны с передачей материальных ценностей, у первобытных людей имели не только чисто утилитарное, но и символическое значение.
Особое внимание Мосс уделял объяснению ошибочности представлений о практиковавшемся собирателями и охотниками обмене как о разовой «рыночной» трансакции. Циркуляция богатств была «лишь одним из отношений гораздо более широкого и более постоянного договора» 2.
Подобного рода операции были основаны на точном соотнесении выгод и издержек. Так, соображения престижа клана заставляли вождя вести точный ростовщический расчет при возмещении полученных подарков. Вот только конечная цель такого расчета состояла отнюдь не в том, чтобы извлечь материальную выгоду из взаимного обмена дарами. Наоборот, она сводилась к тому, «чтобы превратить в должников тех, кто сделал вас должниками... Тот, кому предстоит быть самым богатым, должен быть также самым безумным расточителем» 3.
В наши дни такое экономическое поведение могло бы показаться удивительно «неэкономическим», а такой рационализм совсем «не рациональным». Но все встанет на свои места, если мы поймем, что в подобных случаях хозяйственный расчет был направлен на достижение не столько экономических, сколько социальных (часто групповых) целей, а материальные соображения здесь занимали явно подчиненное положение по отношению к общественным.
И действительно, Мосс отмечает, что на ранних стадиях развития общества основным хозяйственным агентом являлась группа. «Сначала, - пишет он, - принимают на себя взаимные обязательства, обмениваются и догова-
1 Мосс М. Очерк о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах // Мосс М. Общества. Обмен. Личность. - М.: Восточная литература, 1996. С. 83-222. С. 88-89.
2 Там же, с. 90.
3 Там же, с. 140.
риваются не индивиды, а коллективы; участвующие в договоре являются юридическими лицами: это кланы, племена, семьи, которые встречаются и сталкиваются друг с другом группами либо непосредственно, либо через посредничество своих вождей, либо обоими способами одновременно» 1.
Общественный контроль над экономическим действием дополнялся контролем со стороны культуры.
Так, в представлении многих народов материальные предметы имели т
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.