ш
АНАЛИЗ
ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА
И.А. ГУЛОВА
Москва
Пространство как текстообразующая категория
(Анализ стихотворения Д. Самойлова «И встану я. И слово канет...»)
Для выявления многомерности поэтического пространства рассматриваются основные пространственные характеристики и образы в их соотнесенности со структурными особенностями текста, доминирующими мотивами и используемыми языковыми средствами.
Ключевые слова: поэтическое пространство; композиция; мотив; лейтмотив; поэтическое время; традиционная образность; оппозиция.
Специфику идиостиля Д. Самойлова определяет особое поэтическое видение мира и уникальное по философской глубине осмысление мироздания1. Поэтическое пространство как «одна из форм эстетической действительности, творимой автором» [Николина 2008: 147], является чрезвычайно показательным для творческого наследия автора, гармонично объединяющего космич-ность с бытовой конкретикой, художественную рефлексию с особой доверительной манерой беседы с читателем.
Текстообразующий потенциал категории пространства представлен в стихотворении «И встану я. И слово канет...» (1982), которое аккумулирует целый ряд идиостилевых доминант и строится на связи утверждения и отрицания, частного и общего, конечного и бесконечного.
1 А.Ю. Малафеев отмечает: «Наиболее значимыми концептами в творчестве Д. Самойлова являются следующие: жизнь, смерть, музыка, искусство, одиночество, память» [Малафеев 2012: 140].
Гулова Инга Алексеевна, кандидат филол. наук, доцент МГЛУ. E-mail: gulova@yandex.ru
Текстовое целое не является гомогенным. Развитие тематики, мотивики и параллельная этому трансформация словоупотребления способствуют объединению строф в пары: начальное и заключительное четверостишия проявляют себя как оппозитивные двум серединным. Целостность стихотворения обеспечивается преобладающей формой будущего времени и своеобразно взаимодействует с члени-мостью: строфы плотно «сшиты» лейтмотивом и повтором сочинительного союза, которые в равной мере структурируют текст:
И встану я. И слово канет.
И больше ничего не станет.
Рассвет, рассвет. Начало дня.
Но это будет без меня. И яблонь юное цветенье, И трав и злаков воскресенье, И пчел весенняя возня -Все это будет без меня.
И паруса нальются туго,
И вы обнимете друг друга,
На плечи головы склоня.
Но это будет без меня.
SI
И все, и все. Навеки кану. Уйду. И я уже не стану Сидеть у вашего огня. Все это будет без меня2.
Стихотворение написано четырехстопным ямбом, ритмические возможности этого наиболее частотного в русской поэзии размера придают тексту энергичность, позволяют балансировать на грани разговорности и книжной приподнятости, соотносят текст с поэтической традицией. Смежная рифмовка, параллелизм женских и мужских клаузул усиливают ритмическое начало стиха, а неоднотипное оформление предложений в строфах существенно обогащает его.
Уже в первой строке, замещающей заглавие, пространство заявлено как ведущая текстообразующая категория. Оно является открытым, и его центром служит лирическое я, которое выступает катализатором пространственной динамики. Встану, однократное действие, направленное вверх, влечет одномоментное рефлекторное канет. В соответствии с этим частное пространство приобретает графические очертания: его обозначают четкие прямые противонаправленные линии.
Цепочка встану - канет - не станет вписана в контекстуальную канву как последовательность действий, грамматическим показателем чего служит совершенный вид глаголов, связана ассонансом и замкнута паронимически соотнесенными крайними членами, передающими соответственно утверждение и усиленное отрицание. В результате возникает эффект «свернутого», исчезнувшего частного пространства лирического я и возникновения ино-пространства небытия. При этом индуктивное следование актантов я - слово - ничего выдвигает в светлое поле восприятия категорию единичности и образ пустоты.
Анафорическое и связывает3 три пер-
2 Цит. по: [Самойлов 2010].
3 «Наиболее частым приемом у поэта является употребление союзов, месторасположение которых определено началом строки» [Трепачко 2010:
136]; «В поэзии Самойлова синтаксические по-
вторы (изосинтаксизмы) употребляются как прием композиционного членения и связывания словесного материала. Активно в данной функции проявляют себя анафоры» [Абишева 1990: 13].
вых предложения и обособляет экспозицию текста. Она организована как двойное утверждение и проистекающее из него отрицание. Лапидарность синтаксических единиц обеспечивает особую смысловую значимость каждого использованного слова, а хиазм, параллелизм и анафора делают их подчеркнуто выразительными. Лирический сюжет реализуется в эпическом ключе, изложение имеет спокойный, даже бесстрастный характер4.
Во вступлении (строки 3-4) обыгрывание нереализованной валентности глагола сменяется стечением таких имен существительных, которые лексически оформляют категорию времени как календарную и как традиционно-символическую и представляют время в свето-цветовой палитре. Номинативные предложения третьей строки не только вводят и приближают настоящее время, но и обеспечивают ретардацию в развертывании поэтического повествования, меняют его эмоциональную составляющую.
Но ненадолго. Лирический сюжет драматизируется уже в следующей, лейтмо-тивной строке. Это будет без меня -конструкция, характеризующаяся семантической диффузностью, взаимопроникновением утверждения и отрицания5. Ее структурная и тематическая значимость подчеркнута редкими для текста [б], [м], к тому же лейтмотив выделяется противительным Но в сильной позиции финала строфы, что особенно выразительно после троекратного анафорического и, а также бессоюзия предыдущей строки.
Основная часть текста, объединяющая вторую и третью строфы, полисобытий-на, сверхдинамична и выдержана в оптимистическом утвердительном ключе. Она соотносится и с экспозицией, и со вступлением: наполняет содержанием обобща-
4 В связи с этим некоторые сомнения вызывает однозначность позиции Л.Ю. Клевцовой: «Однако в конце 70-х в сборниках "Залив" и "Голоса за холмами" уже возникла другая эмоциональная доминанта - ощущение старости, тоскливое предчувствие смерти» [Клевцова 1999: 21].
° Сложная природа их связи отчетливо проявляется при сопоставлении с синтаксическими версиями * Это будет - меня не будет; это будет, а меня не будет; это будет, когда меня не будет.
52
ющую конструкцию с двойным отрицанием ничего не станет и содержательно развивает номинативные предложения.
Здесь доминирует оптическая точка зрения, причинно-следственные отношения уступают место перечислительным, конкретизирующим. Изменяется морфологический и синтаксический инструментарий, активно используется прием отстранения, что позволяет представить воображаемое пространство будущего как орнаментально заполненное. Его целостность обеспечивается подчеркнутой связью (вязью!) строк, для чего служат и полисиндетон, и анафора, и параллелизм, создающие эффект синтаксического легато, служащего для передачи мотива прихода, развивающего представления о начале.
Вторая строфа представляет собой субъективированное описание, построенное на перечислении объектов, существующих одновременно (грамматическим показателем чего может служить стечение в финалиях строк существительных, образованных от глаголов несовершенного вида) и являющихся однотипными, что подчеркнуто анафорическим вертикальным И. В субъективированном пейзаже на отглагольную лексику переносятся характеристики человека. Они дают представления о возрасте (юное) и внутреннем состоянии (воскресенье), которым соответствует календарное время (весенняя).
Последовательность тематически связанных, употребленных в форме множественного числа существительных яблони - травы - злаки - пчелы выстраивает ориентированность пространства сверху вниз и снова вверх. Его образуют только те элементы, которые целесообразны, т.е. обладают явно выраженным жизненным потенциалом, ориентированы на продолжение, развитие, результативность и несут отпечаток естественной цикличности природы и труда человека.
Природное пространство будущего де-центрично, и его компоненты характеризуются лексической однородностью, звуковой связанностью (последовательно используются [н] и [в]), нарастающей пе-
речислительной интонацией, словообразовательной общностью, морфологической ограниченностью, синтаксической однооформленностью. Кроме того, ряд однородных членов предложения эмоционально заряжен: игра цвета, света, формы, звука делает его однозначно мелиоративным.
Пространство природы, несмотря на разнообразие (сад, луг, поле), целостно; здесь преобладают растительные мотивы, изогнутые линии, округлые очертания. Оно предельно заполнено и предстает как горизонтальное, широкое, созданное прихотливыми контурами и изменяющимися динамичными линиями. На этом фоне лейтмотив, завершающий строфу, является сильнейшим нарушением антиципации, что способствует его выделению.
В третьей строфе происходит перемещение в семантическое поле «Человек», дальнейшее расширение пространства, заполнение его атрибутами романтизма.
Теперь поэтическое пространство организуется вдоль двух центров. Первый из них - образ парусника, вводящий мотив жизнь - плавание и задающий направление взгляда на дальний план - на пространство моря. Кроме того, образ паруса и метонимически связанный с ним образ корабля выступают как вертикальный пространственный стержень. Его контур четко прорисован изогнутой линией, привносящей динамизм: И паруса нальются туго. Мотив жизнь - плавание также развивается традиционным образом попутного ветра как социальной реализации человека.
Второй пространственный центр строфы связан с расширением субъектности текста и усилением его диалогичности. Пространство формируется такесикой (коммуникацией через прикосновения) и проксемикой (территорией общения) двух субъектов, представляющих лирического адресата: на смену субъектно-объектным отношениям я - слово приходят субъектно-субъектные я - вы. Таким образом пространство сохраняет вертикальную направленность, но уменьшается и изолируется; на передний план вос-
при
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.