Э.Э. Эмирбекова
кандидат юридических наук, доцент Филиала Южного федерального университета в Махачкале,
Дагестан*
«Пространство личности» как социально-философская категория
Актуальность обозначенной темы определяется тем, что в социально-философском научном пространстве собственно пространство личности как социально-философская категория не рассматривалось. Однако широко исследовались близкие понятия, такие как «жизненное пространство личности», «психологическое пространство личности». В этом собственно и заключается сложность его концептуализации, поскольку разработанность указанных понятий и на философском, и на психологическом, и на социологическом уровнях создает ложное впечатление изученности данного вопроса.
Соответственно, в процессе концептуализации понятия «пространство личности» как социально-философской категории необходимо провести проработку базовых понятий обозначенной темы, к которым относятся «жизненное пространство личности» и «психологическое пространство личности».
Изначально понятие «жизненное пространство личности» встречается в работах К. Левина как теоретический конструкт для объяснения как многообразия, так и динамики отдельных поведенческих актов личности. В дальнейшем, существенно не изменяясь, но усложняясь, оно начинает выступать в роли метода в исследовании поведения личности, так как в этом качестве позволяет связать воедино «все множество известных науке фактов о развитии, личности, человеческих взаимоотношениях, познании и мотивации... для понимания поведения любого конкретного человека, а также предсказания этого поведения или управления им. в данный момент времени»'.
Однако понятие «жизненное пространство личности» остается одним из наиболее абстрактных, поскольку в зависимости от конкретных обстоятельств наполняется особым содержанием и трансформируется в иные, более конкретные понятия. То есть оно, включая в себя диапазон ситуаций от «здесь и сейчас» до экзистенциального осмысления бытия в значении «для-меня», в высшей своей точке начинает соответствовать онтологической категории «жизненный мир», отдельные мотивы которой можно найти в философии жизни В. Дильтея, учении Л. Витгенштейна о
* Эмирбекова Элена Эмирбековна, е-таП: elena_1980@mail.ru 1 Левин К. Теория поля в социальных науках / пер. Е. Сурпина. СПб., 2000. С. 337.
«формах жизни», герменевтике Х.Г. Гадамера, интерпретативной социологии А. Шюца. Данная категория, происходящая от немецкого 1_еЬепвшеК, является одним из основных понятий феноменологии Э. Гуссерля и предстает как некое объединение деятельности личности и ее опыта в повседневности жизни. При этом жизненный мир обладает статусом изначального на том основании, что личность не «узнает в процессе познания», как, например, природный, социальный, культурный миры, а обнаруживает его рефлексирующим сознанием как данность. То есть феноменологическая значимость категории «жизненный мир» обусловлена ее устойчивостью в сравнении с другими мирами, так как эти другие миры формируются в результате идеализации изначально представленных данностей объективного мира. Например, адекватное понимание понятий «кривое» и «прямое» обусловлено наличием знаний геометрии, которая является идеализацией землемерной практики. Землемерная же практика, как любая другая, принадлежит жизненному миру, который Гуссерль в данном контексте характеризует как сферу «донаучных очевидностей». Из этого следует, по мысли Гуссерля, что жизненный мир необходимо рассматривать двояко: и как универсум существующих предметов и практик, и как трансцендентальный горизонт обретаемого смысла.
Таким образом, жизненный мир, обладая одновременно и интерсубъективным характером, и трансцендентальной субъективностью (поскольку может быть тематизирован только в рефлексивной установке сознания), предстает как один из механизмов исторического развития культуры. А выявление и изучение жизненного мира как универсалии практической и интеллектуальной деятельности предстают у Гуссерля в качестве главной задачи философии, поскольку именно ее успешное решение позволит в конечном итоге познать смысл существования человечества.
Понятие «жизненный мир» получает дальнейшее развитие в концепции Хабермаса. Объединив его с «символическим интеракционизмом» Дж. Мида, Хабермас выделил коммуникативную рациональность, возведя ее в ранг фундаментальной. Фундаментализм коммуникативной рациональности он мотивировал тем, что инструментальная рациональность (нацеленная на эффективность) не может существовать без взаимопонимания, достижение которого как раз и обеспечивает рациональность коммуникативная, сопряженная с жизненным миром. «Жизненный мир обладает не только функцией формирования контекста коммуникативного действия. Одновременно это резервуар, из которого участники коммуникации черпают убеждения, чтобы в ситуации возникшей потребности во взаимопонимании предложить интерпретации, пригодные для достижения консенсуса. В качестве ресурса жизненный мир конститутивен для процессов взаимопонимания... Мы можем представить себе жизненный мир, поскольку он привлечен к рассмотрению в качестве ресурса
интерпретаций, как организованный в языке запас изначальных допущений, предпочтений, которые воспроизводятся в виде культурной традиции»2.
Несмотря на то что концепция взаимодействия жизненного и системного миров применяется в данной работе для того, чтобы показать недостатки марксистского видения позднего капитализма, роль культуры и негативные последствия, к которым приводит государственное вмешательство, категория «жизненный мир» предстает в качественно новом звучании. Жизненный мир входит в смысловое противоречие с общественно-политической сферой, поскольку фактически не получает той защиты, которая априорно должна быть ему обеспечена от административной системы, поскольку «общественное мнение», охраняющее жизненный мир, имеет смысл, отличный от точки зрения государственного аппарата, выражающего интересы системы»3.
То есть жизненный мир вступает в противоречие с системным миром и подавляется им: «Политическая система обеспечивает лояльность масс как конструктивным, так и селективным способом. В первом случае - выдвигая проекты социальных программ на государственном уровне, во втором - исключая из публичных дискуссий определенные темы и сообщения. Последнее достигается с помощью либо социально-структурных фильтров доступа к формированию общественного мнения, либо деформацией структур общественной коммуникации с помощью бюрократических методов, либо манипулированием потоками информации. Взаимодействием этих переменных объясняются существенные расхождения между символическими презентациями позиций политических элит и реальными процессами принятия решений в рамках политической системы. Этому соответствует и вычленение роли избирателя, к которой, в общем, и свелось участие в процессах политического управления. Принятое в результате выборов решение определяет в целом только персоналии руководящего состава, а его мотивы оказываются за пределами дискурсивного контекста, воздействующего на волеизъявление. Такой механизм нейтрализует возможности политического участия, которые в правовом отношении открыты для гражданина государства»4.
Данные размышления весьма близки к размышлениям Г. Маркузе, который писал, что «в условиях повышающегося уровня жизни неподчинение системе кажется социально бессмысленным, и уж тем более в том случае, когда это сулит ощутимые экономические и
2
Хабермас Ю. Отношения между системой и жизненным миром в условиях позднего капитализма // Теоретическая социология: Антология: в 2 ч. / сост. и общ. ред. С.П. Баньковской. М., 2002. Ч. 2. С. 237.
3 Луман Н. Социальный системы. Очерк общей теории: пер. с нем. СПб., 2007. С. 456.
4 Хабермас Ю. Отношения между системой и жизненным миром... С. 289.
политические невыгоды и грозит нарушением бесперебойной
с.
деятельности целого»5.
Эти нигде ранее не встречавшиеся отношения между «возросшей и вместе с тем ставшей одновременно нейтральной ролью гражданина и искусственно раздутой ролью клиента», в которых «роль клиента облегчает груз последствий институционализации отчужденного модуса участия, так же как роль потребителя облегчает тяжесть отчужденного труда. создают некий. функциональный заменитель идеологических построений»6. Данные отношения приводят к колонизации жизненного мира посредством формирования «фрагментированного» сознания, так как оно препятствует просвещению посредством функционирования механизма овеществления.
Таким образом, жизненный мир как философская категория, соединяя практику жизнедеятельности личности и ее символическое субъективное осмысление, позволяет исследовать условия, при которых возможно соединение жизненно важных традиций, рационализированной культуры, повседневной коммуникации. Собственно же понятие «жизненное пространство личности», формируясь в области соотнесения понятий «жизненный мир» и «личность», в субъективном (феноменологическом и деятельностном) аспекте в интегральной форме концентрируется в понятии «образ мира» как формируемый в сознании личности в процессе постижения действительности и воспринимаемый в качестве всеобъемлющей данности, в которую включена она сама, и содержащий всегда «с неизбежностью черты человеческой субъективности, специфичности, так как в отличие от всех других существ человек "имеет мир", всегда находясь внутри, а не вне его»7. Близким, практически синонимичным значением к понятию «образ мира» обладает понятие «картина мира».
В XIX в. понятия «образ мира», «картина мира» стали широко применяться в науках, в частности, в физике Г. Герц первым стал применять понятие «картина мира» для обозначения физической картины мира как совокупности внутренних образов внешних предметов, из которых логически можно получить сведения об интересующих предметах. М. Планк, определяя физическую картину мира как формируемый физической наукой объективный образ действительности, различал практическую картину мира (систему субъективных представлений, создаваемую на основании переживаний) и научную картину мира (независимую мо
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.