МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ В КОНТЕКСТЕ МИРОВЫХ ВОЙН
©2010 г. М. Е. СОРОКА*
«ПРОСВЕЩЕННЫЕ МОРЕПЛАВАТЕЛИ»: англичане в восприятии русских до и во время Первой мировой войны
Каждый народ создает свой образ чужих стран из разнообразных материалов: из личных и политических контактов, общей истории, культурных связей. Укоренившееся представление о чужой стране - то негативная, то позитивная сторона одного и того же образа «другого» - становится фактором, определяющим отношение к любым событиям, связанным с нею. В российском обществе симпатия к английской культуре обычно преобладала над враждебностью, порожденной многолетним политическим противостоянием. Исключение составляли лишь кризисные периоды. Так случилось в 1915 г., когда для российского общества, уставшего от войны, слились воедино понятия «война до победного конца» и военный союз с Британией. Образ коварного и расчетливого англичанина, популярный стереотип времен Крымской кампании, Восточного кризиса 1870-х гг. и русско-японской войны 1904-1905 гг. в глазах просвещенного русского общества оказался одним из наиболее убедительных объяснений бедствий гибнущей Российской империи.
Мифологизированное представление об англичанах в России во многом объяснялось тем, что знакомство российских жителей с Англией было заочным. Торговля между обеими странами после наполеоновских войн постепенно хирела и только в конце XIX в. начала возрождаться. Англичан в России было немного, в основном они жили в Москве и Петербурге, где их преуспевающая колония «Фактория» держалась особняком. Таким образом, большинство населения Российской империи за всю жизнь ни разу не видели ни Англии, ни англичан, хотя были о них весьма наслышаны. В 1904 г. русский солдат, возвращавшийся с Дальнего Востока, попросил английского корреспондента расписаться на листке бумаги, дабы товарищи поверили, когда он похвалится, что встретил живого англичанина1. Географическая удаленность и небольшое число русских, бывавших в Англии, не позволяли сформировать достоверное и полное представление об этой стране. Но иногда исторические события помогали преодолеть расстояния, игравшие роль своеобразного фильтра, благодаря которому в Россию попадали самые бесстрашные и предприимчивые британцы. В XVII-XIX вв. гражданская война, «Славная революция», якобитство и притеснения католиков заставили тысячи ирландцев, шотландцев и англичан покинуть родину. В большинстве это были военные или люди профессий, которые требовались для армии. Многие из них в поисках заработка добрались и до России, где отличились как армейские и морские офицеры, инженеры, учителя, врачи и администраторы. Если пролистать учебники и справочники по российской истории с целью найти следы британского присутствия, то окажется, что такие имена, как Брюс, Бейли, Грейг, Драммонд, Хьюз рассыпаны по их страницам. Этим изгнанникам Англия обязана тем, что издавна в России славились английские обязательность, деловитость и профессионализм.
В XVIII-XIX вв. Россию покорила британская литература, особенно сильным было влияние романтизма. Зная Англию по книгам и понаслышке, сентиментальные англофилы в своем воображении наделяли далекую страну теми качествами, которых им так недоставало на родине: уважение к человеческой личности, скрупулезная чест-
* Сорока Марина Евгеньевна, доктор исторических наук, профессор университета Западного Онтарио (Канада).
ность, справедливость разумных законов, сочувствие слабым и обездоленным. Те, кто сомневались в себе или в России и искали путей к самосовершенствованию, рано или поздно открывали английскую философию. При этом многие из них только читали, но не говорили по-английски, а когда пытались, то их произношение смешило русскую знать, выращенную английскими гувернерами и гувернантками. Молодежь училась английскому, чтобы читать труды Э. Спенсера, Г.Т. Бакли (Бокля), Ч. Дарвина. Такие английские учения, как рационализм и самоусовершенствование (self-help) приобрели в образованной России популярность, какой не пользовались у себя на родине. Преуспевающая конституционная монархия, Англия времен Виктории и Эдуарда служила для российских либералов желанным политическим образцом. Описывая посещение в юности британского парламента, русский дворянин писал о том, что для него это здание было символом реальной свободы, за которую стоит отдать жизнь2. При этом образ Англии как страны путешественников и мечтателей, родины «расы господ», соединялся в России с представлениями о промышленной Англии, откуда в Россию текли умные и удобные для жизни изобретения3. Обширный список английских слов, заимствованных в XIX в., относится, главным образом, к техническим нововведениям.
Как ни высмеивали англоманов за старания возвыситься над соотечественниками, за подражание английскому акценту и презрение к варварской России, но понятие «джентльмен» для русского человека заключало идею личной чести, самообладания и справедливости. Английская невозмутимость, ледяная выдержка и корректность пленяли русских по контрасту с их собственными перепадами настроений и невыдержан-ностью4. Кстати, несмотря на то, что в детских комнатах барских домов часто встречались английские няньки и гувернантки, образ «английской мисс» никогда не был идеалом для подражания в России5.
Русское увлечение Англией и англичанами вытекало из экзотической инакости их манер и вполне реальных достижений британской политической системы, науки и искусства. «Инакость» англичан была для русских одновременно и совокупностью свойств, которые они хотели бы приобрести, и чертами, остававшимися для них непонятными или неприемлемыми. Англичане воспринимались как романтические поэты и милые чудаки, но в то же время, по выражению Наполеона I, и как «нация лавочников». В глазах тех русских, которые болезненно переживали отсталость своей страны по сравнению с Западной Европой, они представали как самый прогрессивный и процветающий народ XIX в. и лучший образец для подражания. Но русские осуждали в англичанах те самые черты, которые помогли им добиться успеха в делах и политике: способность к компромиссу, выдержку и прагматизм. По мнению русских, эти английские качества часто свидетельствовали о беспринципности, жестокосердии и расчетливости. Русское англофильство всегда имело сильный оттенок морализма. В России с подозрением относились к возможности соединить искреннюю христианскую веру с погоней за материальным богатством, однако успехи викторианской Англии рассматривались русскими англофилами (да и самими англичанами) как награда за их добродетель. Недаром в свое время Англия славилась размахом филантропии и государственных социальных программ, обществами трезвости и защиты детей, и т.п. Так, при явной антипатии к Англии, в суворинской газете «Новое время» одобрялись консерватизм и постепенность социальных реформ и деятельность Армии Спасения В. Бута по искоренению пороков среди бедноты6. Читателям регулярно передавались новости науки и техники из Англии, а также анекдоты о причудах эксцентриков-англичан.
Поездка на родину Байрона и Диккенса нередко приводила сентиментальных англофилов к разочарованию. Е. Бальмонт, жена поэта, жившая в Оксфорде в 1897 г., написала с обидой: «Они никогда не спрашивали нас о нашей жизни, о России. Обо всем русском говорили свысока, делая одно исключение для Л. Толстого». Бальмонт сердили пустые разговоры, «нерушимые правила» во всех мелочах жизни и особенно «лицемерие»7. Частое обвинение русскими англичан в лицемерии и неискренности во многом объяснялось их манерой избегать упоминаний обо всем, что выходит за рамки благопристойности, и выглядеть бодрым, каких бы усилий это ни стоило. Принципы,
определявшие поведение англичан («жалость к самому себе - гадость», «улыбайся, стиснув зубы» и т.д.), русские воспринимали как притворство. Английское воспитание того времени было нацелено на формирование людей, которые бы беспрекословно следовали принятым нормам поведения, а в России тогда же считали эксцентричность очаровательным английским свойством и очень удивлялись, что англичане считают русских дикарями за «оригинальное поведение». Достоевский объяснял это так: англичане очень умный народ, как «просвещенные мореплаватели» они видели множество стран и обычаев и хорошо их знают, но по высокомерию они не считают нужным приспосабливаться к чужим обычаям8. Удивляла русских и уверенность англичан в своей этической непогрешимости: они могли ставить необходимость выше морали и ничуть этим не мучиться. Толстого возмутил рассказ английского миссионера о том, что, обращая индусов в христианство, они дозволяли им многоженство9. Недоумение вызывала и смесь шовинизма и набожности10.
Несмотря на Крымскую войну и кризисы 1870-1880-х гг., в России не видели в Англии смертельного врага, а причины и масштаб британской русофобии были неизвестны большинству людей, наслаждавшихся чтением английских романов и научных трактатов. Более того, из-за глубокого раскола в русском обществе русские либералы порою не считали врага самодержавной империи врагом России. Англофобы чаще всего встречались в правящих кругах России. Там было хорошо известно, что в Англии считают Россию азиатской варварской страной. В 1905 г. гр. С.Д. Шереметев указал на английское воспитание и наполовину английское происхождение жены, как на объяснение недостатков Николая II. «Преклоняясь перед многим, что дала человечеству английская культура, уважая отдельных англичан и в особенности их моральную устойчивость во всех мыслях своих, я, тем не менее, почитаю английскую нацию и английское правительство заклятыми и коварнейшими врагами нашими, - писал он. - Это "Каиново отродье"... и никакого прочного "союза", о котором стали мечтать в начале 20-го в., между нами быть не может. Такой союз для нас пагубен и явится новым позором ко всему пережитому в нынешнее злополучное царствование»11.
Сообщения об англо-русских отношениях в русской прессе при Александре III и в первой половине царствования Николая II были довольно скудны, что контрастировало с постоянными рубриками «Россия и Болгария», «Россия и Германия» и «Россия
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.