СООБЩЕНИЯ
Славяноведение, № 5
© 2008 г. В. Я. ПЕТРУХИН, Е. В. КАМЕНЕЦКАЯ
ПРУССИЯ И РУСЬ: СРЕДНЕВЕКОВЫЙ МИФ И НОВЕЙШАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ
Имя страны Пруссия давно оторвалось от имени истребленного в Средние века балтского народа пруссов: об этом свидетельствуют термины "прусак" и "пруссачество", сохраняющие в русской традиции старое пейоративное отношение к "немцам". Работы В.Н. Топорова по воссозданию балтского прусского языка и культуры можно считать уникальным опытом по восстановлению исторической справедливости в отношении исчезнувшего народа (см. [1]).
В Средние века земля Пруссии оказалась в сфере интересов становящегося Польского (затем и Литовского) государства, что приводило к многочисленным конфликтам; вместе с тем стремление определить место пруссов в картине мира заставляло средневековых книжников обратиться к архетипическому античному периоду римских завоеваний, приписав начало государственных традиций в Прибалтике эпохе галльских войн Цезаря. Польские средневековые хронисты, а за ними и Петр из Дусбурга, немецкий автор "Хроники земли Прусской" (глава 7 - см. недавнее издание: [2]), писали о войнах, которые вел Цезарь с поляками (лехитами) и пруссами, о конфликте пруссов с некими шведами (под которыми современные историки, напрямую воспринимающие данные средневековой книжности, готовы видеть народ готов, в первые века н.э. проходивший на юг через бассейн Вислы) и т.д. вплоть до начала исторической войны с крестоносцами.
Эти историографические схемы были подхвачены русской средневековой историографией XVI в. не только в отношении к "эпическому" прошлому -римской и готской эпохам. В официозном средневековом "Сказании о князьях владимирских" (начало XVI в.) Рюрик, варяжский основатель русской династии правителей, сохранявшей власть до конца XVI столетия, объявлялся потомком Августа через Пруса, помещался в Пруссию, оттуда его призывает в Новгород легендарный Гостомысл (см. издание текстов: [3; 4]).
Предполагают (ср. [5; 6. С. 58 и сл.]), что возведение варяжских князей к "немцам" и Прусу относится к краткому времени сближения Московской Руси с Орденом при Василии III (договор 1517 г. с "прусским магистром" - ср. [7.
Петрухин Владимир Яковлевич - д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.
Каменецкая Елена Викторовна - канд. ист. наук, зав. кафедрой Института гуманитарного образования.
С. 25]). А.Л. Гольдберг [5. С. 208] заметил, что предметом переговоров было возвращение магистру городов, которые отошли Ягеллонам по Торуньскому миру 1466 г.: то были "Гданеск, Торунь, Марборок, Хвойница". В "Сказании о князьях владимирских" Август наделяет своего сродника Пруса городами на Висле: "Марборок, и Турн (Торунь), и Хвоини (Хвоиница), и пресловы Гданеск, и ины многи грады по реку, впадшую в море" [4. С. 282].
Позднесредневековые основания подобных конструкций, равно как и "Сказания о князьях владимирских" с возведением Рюрика к Прусу и т.п., были продемонстрированы уже историками XVIII в., начиная с В.Н. Татищева, показавшего, что "в старых крониках сего, чтоб род Рюриков от прусов и от цесарей римских пошел, нет" и предположившего заимствование легенды из литовской традиции [8. С. 291]; еще Герберштейн относил эти конструкции к "бахвальству" русских властей. Тем парадоксальнее выглядит попытка современных историографов - эпигонов любителя русской истории С.А. Гедеонова, представить вслед за ним эту конструкцию в инвертированном виде: якобы варяжская легенда начальной летописи восходит к прусской легенде, а не наоборот (см. вводную статью В.В. Фомина к переизданию [9. С. 27]) - лишь бы варягов можно было объявить балтийскими славянами. Дело доходит до прямых мистификаций. Так, Ипатьевской летописи приписывается фраза, повествующая о неких сербских князьях "съ кашуб, от помория Варязскаго, от Ста-раго града за Кгданьском" [9. С. 142]. Ничего подобного в Ипатьевской летописи нет, да и упоминание побережья Варяжского моря не дает никаких оснований считать лужицких сербов или кашубов варягами. Реально археологические следы поморских славян в северо-западных регионах Руси появляются не ранее X века.
Показательно, что историческая роль Пруссии в начальной истории Руси вновь актуализируется в середине XVIII в., когда снова конфликтной оказывается ситуация вокруг восточнопрусских земель. Тогда М.В. Ломоносов [10. С. 57 и сл.] обращается к прусскому происхождению начальной Руси, предлагая старую кабинетную этимологию - связь названия Пруссия ("Поруссия") с Русью, а пруссов с руссами или россами (хотя нигде в древних источниках нет такой формы имени русъ).
Интересно, что в публикации Ф.Д. Гуревич 1960 г. материалов археологических работ в Калининградской области в 1949-1951 гг., т.е. вскоре после присоединения этой территории к Советскому Союзу, отмечается взаимовлияние балтского и славянского этносов, но никаких тенденциозных выводов не делается, при том что идеологизация характерна именно для советского времени [11. С. 407 и сл.]. Наконец, дискуссия вновь оживляется после распада СССР. Прусское происхождение Рюрика и славянское происхождение руси призвано дать окончательный ответ на вопрос о том, "кто был первым в Прибалтике" (по формулировке А.Г. Кузьмина) во все времена. А.Н. Сахаров реконструировал и маршрут Рюрика из Пруссии в Новгород через Латвию. Сторонники исконных славянских древностей в Пруссии попытались использовать и археологический материал, заявляя о преобладании славянской керамики в раннесредневековой Пруссии (на конференции, посвященной происхождению Рюрика в Калининграде, сентябрь 2002)1.
1 Появление в печати рецидивов официозного антинорманизма XVШ-XIX вв. вызывало недоумение научной общественности: см. [12].
Действительно, появление гончарного круга в прибалтийском регионе, сопровождающееся проникновением керамики славянских типов в Восточную и Северную Прибалтику, а также северо-западные регионы Руси отмечали многие исследователи (в том числе Ф.Д. Гуревич, Г.П. Смирнова, В.М. Горюнова, В.И. Кулаков, Д. Селлинг). Этот процесс связан с развитием городских центров, возросшей потребностью в продукции гончаров. На большинстве таких памятников зафиксировано присутствие скандинавов (см. [13; 14; 15]), о чем свидетельствуют археологические материалы. Территория Пруссии в этом отношении не являются исключением.
Работы по керамике калининградского археолога А.Л. Ефремова [16], не вполне корректно "заимствовавшего" часть материала из неопубликованных отчетов Е.В. Каменецкой, автора разведочных раскопок Выборгского городища, не отличаются категорическими выводами. Он предполагает, что круговая керамика появилась в X в., распространилась в XI и, возможно, что в заимствовании гончарного круга какую-то роль сыграла колония (торговая фактория) викингов в районе нынешнего Зеленоградска (ср. [17. С. 57-58]).
В связи с этой проблематикой, перспективным представляется дальнейшее исследование Выборгского городища, так как формы керамики, найденной в его культурном слое, имеют аналоги среди славянской посуды X в., как в центральной Польше, так и на ее балтийском побережье. В Пруссии нет преемственности лепной и круговой керамики, традиции явно привнесенные. Городище находится в бассейне реки Преголи, впадающей в Балтийское море. Примерно в 5 км от него к западу протекает река Дейма, соединяющая Прего-лю с морем, а к востоку - река Лава, впадающая в Преголю с юга. Городище расположено на мысу, образованном оврагами и ручьями. Основные исследованные скандинавские комплексы в Калининградской области известны на побережье Балтики, т.е. к востоку от Выборгского. Как представляется, в материальной культуре обитателей городища сильнее проявились связи с центральной Польшей.
Можно отметить определенную близость керамики Выборгского городища и Гнёздова, крупнейшего памятника эпохи становления Древнерусского государства в Верхнем Поднепровье. Есть аналогии и среди немногочисленных находок обоих комплексов (обломки костяного одностороннего гребня, определенные типы бус). В Гнёздове также найдена славянская керамика, аналогичная керамике центральной Польши, Белоруссии, Моравии, и только во второй половине X в. появляются немногочисленные обломки сосудов, преобладающих у славян южного побережья Балтийского моря. То есть керамика славянских типов появляется в районах активности скандинавов, но каждый регион имеет собственную специфику.
В.М. Горюнова, исследовавшая огромный комплекс керамики северо-западных регионов Руси, пришла к выводу, что западнославянские формы керамики в северных русских городах свидетельствуют о вовлечении их в общую сферу влияния западнославянского гончарного производства на весь балтийский регион, включая Скандинавию. Причем, по мнению этого автора, "ранне-гончарная посуда является весьма информативным материалом в плане не столько этнических, сколько социально-экономических связей..." [18. С. 121]. Польские исследователи в статье, посвященной "прусской" и "славянской" керамике раннесредневековой Галиндии, пишут о культурной унификации в
Балтийском регионе в эпоху викингов и вторичности этнической атрибуции керамики по отношению к экономическим факторам [19. 8. 178].
Следует отметить, что в современной археологической литературе существует тенденция наделять особой значимостью связи Приднепровья, особенно Среднего, и Пруссии [20]. Постулируется и наличие Неманского пути, связующего Пруссию и Приднепровье. Заметим, что категории находок, которые призваны продемонстрировать наличие специфических связей, отнюдь не специфичны для упомянутых регионов. Скандинавские вещи, известные в комплексах Пруссии и Среднего Поднепровья, встречаются широко в пределах Европейского континента, повсюду, где были активны выходцы из Скандинавии: так, наконечники ножен с бородатой личиной в скандинавском плетеном орнаменте (В.И. Кулаков почему-то считает маску изображением бога Одина) распространены вплоть до Балкан (где побывали воины русского князя Святослава [21. С. 12-13]). Разбираемый Кулаковым комплекс из дружинного центра в Щестовице у Чернигова имеет не меньше аналогий в Гнёздо
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.