ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2014, том 73, № 6, с. 38-50
ПУНКТУАЦИЯ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ЭМОЦИОНАЛЬНОГО ПОДТЕКСТА (НА МАТЕРИАЛЕ РАССКАЗА М. А. ШОЛОХОВА
"СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА" И ЕГО ПЕРЕВОДОВ НА АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК)
© 2014 г. К. Я. Сигал
Статья посвящена исследованию участия пунктуации в передаче эмоционального подтекста. В ней показано, что многоточие является неуниверсальным пунктуационным маркером имплицитных эмоциональных смыслов.
This article examines the role, which punctuation plays in exposing of emotional undertones and subtext. It is shown that an ellipsis often serves as a non-generic punctuation mark revealing various emotional content.
Ключевые слова: пунктуационный узус, пунктуация в переводе, многоточие, эмоциональный подтекст, стилистика повествования М.А. Шолохова.
Key words: punctuation usage, punctuation in translation, ellipsis, emotional subtext, narrative stylistics of M.A. Sholokhov.
Как известно, осмысление в отечественном шолоховедении рассказа "Судьба человека" нередко приводило к противоречивым, а то и взаимоисключающим оценкам одних и тех же элементов его художественной формы. Шолоховеды высказывали разное отношение, в частности, к подтексту, формирующему крайне необходимые писателю эмоционально-смысловые "обертоны" и "контрапункты", без которых невозможно представить стилистические тонкости психологически достоверного письма.
Так, например, в статье, впервые опубликованной в 1959 г., Б.А. Ларин называет один из разделов "Текст и подтекст", где описывает целый ряд способов создания подтекста в шолоховском рассказе: двузначность текста, синонимический "спектр" названий, контраст, лирическая ретардация, изменение тональностей, авторский аккомпанемент и др. [1, с. 271-275]. "Глубокий эмоциональный план, - подчеркивает Б.А. Ларин, - за порогом ясного сознания. И колышут эту стихию не значения слов..., а эмоциональные разряды от смежности слов и фраз" [1, с. 282].
Совершенно в ином ключе рассуждает о подтексте А.И. Хватов, согласно которому «он (Шолохов. - К.С.), избирая "исповедь героя" в качестве основной формы художественной реализации замысла, не погружает свои мысли в подтекст, а высказывает их прямо, как собеседник и героя, и читателя» [2, с. 318]. В этой трактовке, «"под-
текст" (дано в кавычках у А.И. Хватова. - К.С.) ... не имеет над Шолоховым власти обязательного канона» [2, с. 320].
Получается, что если один ученый обнаруживает в рассказе "Судьба человека" подтекст и обращается к отдельным наблюдениям над тем, как художник слова добивается возникновения такого эмоционально-смыслового эффекта, то другой, принципиально не отрицая подтекста в шолоховском рассказе, отмечает "неканоничность" этого приема, но при этом избегает конкретных наблюдений над фактами речи. Закавыченность термина "подтекст" явно выступает во втором случае показателем полемической направленности утверждения в целом.
Очевидно, что поводом к размежеванию мнений здесь послужило то обстоятельство, что за термином "подтекст" не закреплено единое конвенциональное понятие. Между тем подтекст не является чем-то "субъективно-мелочным" (согласно меткому замечанию Э.Г. Ризель, "der Subtext ist. kein Produkt subjektiver Tüftelei" [3, с. 315]), так как почти любое высказывание снабжено скрытой смысловой строкой, эмоционально-мотивной "подкладкой", "хотением" (по К.С. Станиславскому), без чего невозможно представить ни обычную речь, ни тем более речь художественную.
Психологический анализ речи показывает, что "предметный текст оказывается снабженным бо-
лее или менее богатым и выразительным подтекстом. Образующийся таким образом личностный контекст определяет смысл речи как высказывания данного человека" [4, с. 390]. Отсюда следует, что возникновение подтекста обусловлено не чем иным, как действием закона "психологического главенства речи над языком" [5, с. 281].
В художественной речи подтекст - это имплицитный намеренный ассоциативно-сигнификативный и / или эмоциональный смысл высказывания (текста), восстанавливаемый на основе дейктико-смысловой проекции тех или иных вербальных / невербальных знаков. Важно подчеркнуть, что восприятие подтекста, иначе говоря, «"глубина прочтения" текста, больше зависит от эмоциональной тонкости человека, чем от его формального интеллекта» [6, с. 316]. Действительно, дейктико-смысловая проекция как механизм восприятия подтекста не исчерпывается определением социально-семантической значимости вербальных / невербальных знаков, так как эти "средства его создания... являются не непосредственными носителями подтекста, но лишь стимулами к его формированию" [7, с. 31].
Все сказанное относится прежде всего к эмоциональному подтексту, благодаря которому в художественной речи передается "информация об эмоциональном состоянии персонажей или рассказчика" [8, с. 399]. В аспекте смыслового восприятия эмоциональный подтекст представляет собой проникновение в "аффективно-волевую подоплеку" чужой мысли, "в живой речи всегда являющуюся начальным моментом всякого акта словесного мышления" [9, с. 1013].
В лингвистической теории эмоций было установлено, что "эмотив - это всегда метонимия реконструируемой эмоции" [10, с. 87]. Применительно к эмоциональному подтексту это верно вдвойне, поскольку в нем не обозначается эмоция, а создается запечатленный в речи образ ее переживания. Правда, эмоциональный подтекст может сопровождаться эмотивами, отражающими "понятийный уровень осознания" того или иного эмоционального состояния [10, с. 47-48].
Эмоциональный подтекст отличается синкре-тичностью преломленных в его знаковом опосредовании чувств и переживаний, их принципиальной нередуцируемостью до определенного лексического эмотива и вместе с тем ослабленной конвертируемостью в эмотивную предикацию, в которой субъект характеризуется пребыванием в том или ином эмоциональном состоянии.
В художественной речи особую роль в создании эмоционального подтекста играет пунктуация,
так как "пунктуация выступает. регулятором экспрессивного изглашения письменного текста и тем самым адекватного этой экспрессии восприятия текста через внутреннюю. речь читающего" [11, с. 11]. Несмотря на то, что далеко не любой знак препинания может быть осознан как стимул к формированию эмоционального подтекста, пунктуация, несомненно, поддается таксономическому описанию по характеру реализации этой функции разными знаками препинания.
Безусловно, функционально приоритетной передача эмоционального подтекста является для такого знака препинания, как многоточие. ".многоточие - знак достаточно емкий: он обладает способностью передавать еле уловимые оттенки значений, более того, как раз эта неуловимость и подчеркивается знаком, когда словами уже трудно что-либо выразить; это знак эмоционально наполненный, показатель психологического напряжения, подтекста" [12, с. 131]. Поэтому-то самые "емкие и по мысли, и по чувству паузы в художественной речи фиксируются на письме многоточием" [13, с. 351]. Впрочем, семиотически за многоточием могут стоять не паузы как таковые, а "лишь идеи этих пауз" [14, с. 21].
Многоточие - знак препинания, благодаря которому преодолевается недоверие к пунктуации как средству создания эмоционального подтекста. Так, высказав первоначально тезис о том, что знаки препинания не обеспечивают полностью восприятие подтекста, А.Р. Лурия, по сути дела, опровергает этот тезис последующей иллюстрацией. «Рассказ "Девочка из города" имеет следующее содержание. Во время войны женщина приютила чужую девочку. Девочка не могла привыкнуть к ней, дичилась и чуждалась ее. И вдруг весной она принесла приютившей ее женщине из леса подснежники и сказала: "Это я принесла тебе... мама". В этом случае при поверхностном прочтении текста будет воспринято лишь сообщение о ряде внешних событий - о войне, о том, что женщина приютила чужую девочку, о том, что девочка дичилась, чуждалась ее и, наконец, что весной она принесла ей из леса цветы. Однако это же сообщение может быть прочитано с большей глубиной, и тогда фраза "Это тебе... мама" будет понята так, что девочка, наконец, назвала приютившую ее женщину мамой. Подтекст этой фразы имеет глубокое эмоциональное содержание, которое и составляет смысловую суть этого рассказа» [6, с. 318-319].
Функция многоточия как средства доступа к эмоциональному подтексту становится здесь более заметной при сопоставлении двух вариантов
пунктуационного оформления одного и того же высказывания: Это я принесла тебе, мама и Это я принесла тебе... мама. Если при отделении запятой обращение воспринимается как нейтральная в эмоциональном плане номинация, то при отделении многоточием - как эмоционально выстраданное признание. Многоточие делает обращение эмоционально "заряженным", интенциональным, рематичным, потенциально предикативным. Получается, что именно многоточие, запечатлевая эмоциональную паузу и придавая высказыванию особую многозначительность, приводит к обнаружению эмоционального подтекста.
М.В. Глушкова, одна из первых исследователей рассказа "Судьба человека", писала: "Многоточие у Шолохова очень распространенный знак, но всегда строго мотивированный содержанием и структурой контекста. Просто как графический знак он им почти не используется" [13, с. 351]. Она же проницательно указала на то, что многоточие - "знак, последовательно связывающий нас с подтекстовой линией рассказа" [13, с. 351].
Наблюдения показывают, что, во-первых, многоточие в рассказе "Судьба человека" - это средство создания именно эмоционального подтекста, а во-вторых, использование многоточия в этой функции является эстетически обусловленным структурой рассказа как художественно-речевого целого. Оба эти положения могут быть аргументированы при изучении не отдельных прецедентов многоточия, а системы употребления этого знака препинания в рассказе.
Кроме того, присоединяясь к тезису о том, что осознание вербального/ невербального знака, в том числе многоточия, как носителя "своеобразной и насыщенной семантики, определяющей эмоциональный подтекст речи., является продуктом усвоения культуры" [4, с. 415], следует постулировать неуни
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.