ОБЩЕСТВО И ЭКОНОМИКА, № 2, 2005
© 2005 г.
А. Праневич
кандидат экономических наук
(Белорусский государственный экономический университет, г.Минск)
РЕФОРМЫ И РАЗВИТИЕ
В канун XXI века важнейшей чертой мировой экономики стал всеобъемлющий процесс постсоциалистической перестройки в большом ее секторе. Эти драматические перемены охватили в общей сложности более 30 стран Европы и Азии с полуторамиллиардным населением, что составляет одну четвертую часть всего человечества. Последствия этого процесса имеют жизненно важное значение не только для этих народов, но и для всего мира.
Данный переходный процесс представляет собой фундаментальный сдвиг от бывшей социалистической централизованной экономики к свободному рынку. Хотя некоторые страны, входившие в социалистическую систему, занимаются преимущественно "косметическим ремонтом", большинство постсоциалистических государств реально проводят у себя всесторонние реформы, означающие переход от социализма к капитализму.
К числу кардинальных проблем трансформационного периода относится проблема определения необходимой или допустимой экономической роли государства и прежде всего доли государственных расходов в ВВП. Правые настаивают на том, что роль государства все еще слишком велика и должна быть уменьшена. Они обращают внимание на то, что доля государственных расходов в ВВП во всех переходных экономиках, за исключением Китая, даже и теперь, после значительного падения в 90-е годы, все еще находится на уровне, значительно превышающем средние показатели для стран с рыночной экономикой и со схожим уровнем ВВП на душу населения. В странах Центральной Европы, например, доля госрасходов в ВВП (более 40%) вдвое выше, чем в схожих по уровню развития странах Юго-Восточной Азии; в России этот показатель (более 30%) тоже вдвое выше, чем в странах Латинской Америки, имеющих тот же подушевой ВВП, что и Россия. Отсюда делаемый правыми вывод - финансовые затраты государства в переходных экономиках остаются непосильным бременем и тормозом успешного развития. Альтернативный, левый, подход к проблеме иной, но и этот подход вовсе не исключает ни широкомасштабную приватизацию, ни реформы в социальной сфере, как
это показывает, например, опыт левых, посткоммунистических партий в бытность их у власти в Польше и Венгрии.
Среди 30 переходных экономик только в нескольких не произошло резкого снижения доли госрасходов в ВВП в 90-е годы - в Эстонии, во Вьетнаме и в странах Центральной Европы (Венгрии, Польше, Словакии, Словении, Чехии); менее резко, чем в других странах, снизилась доля госрасходов в ВВП в Узбекистане и Беларуси.
В большинстве стран бывшего СССР сокращение государственных расходов происходило хаотично, сразу по всем статьям, без переоценки государственных обязательств, и было вызвано катастрофическим снижением налоговых сборов. Вместо полного закрытия менее важных государственных программ и концентрации ограниченных ресурсов на более важных, правительства по сути пустили дело на самотек, оставив большинство программ с половинным финансированием и фактически в неработающем состоянии. Неизбежный результат - деградация всей системы государственных услуг - образования, здравоохранения, правопорядка и т.д. и превращение государственных институтов в синоним неэффективности.
Три типа изменения доли госрасходов в ВВП примерно совпадают с тремя основными моделями перехода к рынку. При сильном авторитарном режиме (Китай) сокращение госрасходов относительно ВВП происходило за счет обороны, субсидий и инвестиций, тогда как расходы на "обычное правительство" (включающее в себя все остальное - от образования до правоохранительных органов) росли примерно тем же темпом, что и ВВП. При сильном демократическом режиме (Польша) госрасходы на "обычное правительство" и другие функции хотя и снизились накануне перехода к рынку (т.е. когда прежний авторитарный режим разваливался), во время самих рыночных реформ даже несколько возросли. Наконец, при слабом демократическом режиме (Россия) сократились по отношению к ВВП не только расходы на оборону, субсидии и инвестиции, но также и расходы на "обычное правительство", что привело к подрыву институционального потенциала государства.
Не может не привлечь внимание тот факт, что страны, в которых было меньше снижение доли госрасходов в ВВП, обнаруживают более благоприятную динамику ВВП: в Центральной Европе в 2000-2004 гг. ВВП превысил предкризисный уровень 1989 г., Узбекистан, Беларусь и Эстония (именно в этом порядке) к 2005 г. ближе других бывших советских республик подошли к восстановлению предкризисного уровня производства, во Вьетнаме трансформационного спада вообще не было.
Снижение доли госдоходов и расходов в ВВП практически везде сопровождалось повышением удельного веса теневой экономики. Примечательно и то, что большее снижение доли госдоходов в ВВП и более глубокое падение производства оказались сопряженными с более сильным
ростом неравенства в распределении доходов. А в странах с наименьшим падением доли госдоходов в ВВП (страны Центральной Европы, Эстония, Узбекистан, Беларусь) распределение доходов ухудшилось сравнительно незначительно. Неравномерное же распределение доходов, как известно, отрицательно сказывается на экономическом росте и потому что ухудшает инвестиционный климат, и потому что затрудняет проведение структурных реформ и макроэкономической стабилизации. Вдобавок социальное неравенство питает то, что называется макроэкономическим популизмом: требования перераспределения доходов от конкурентоспособных секторов к неконкурентоспособным, от успешных предприятий к неудачникам, от богатых к бедным. Проще говоря, чем сильнее неравенство в доходах, тем больше соблазн перераспределить "общественный пирог" вместо того, чтобы его увеличивать.
На основании анализа тех или иных процессов некоторые исследователи склоняются к выводу, что отсутствие реформ или замедленный переход к рынку являются лучшим решением.
Нужно рассматривать два варианта консервативного подхода: прерывистость реформ и откладывание реформ (именно откладывание, а не отказ, о котором всерьез говорить нельзя, т.к. реформы объективно необходимы и в конечном счете неизбежны). Применительно к первому варианту нужно заметить, что прерывистость, заложенная в идеологию реформы, обходится дешевле, чем прерывистость спонтанная, случайная. Но и прерывистость, и откладывание реформ - это чаще всего лишь проявление политического консерватизма, который ведет к игнорированию нерешенных проблем и к их обострению.
Можно ссылаться на бесспорный факт, что чем глубже системные преобразования, тем зачастую сильнее экономический спад, а страна, плетущаяся в хвосте у многих других с точки зрения реформирования своих государственных институтов (скажем, Беларусь), чувствует себя экономически лучше, чем некоторые из самых радикально реформируемых стран. И тем не менее чрезвычайно опасно выступать в пользу такой модели развития, т.к. она в конечном счете блокирует прогресс в будущем, не формируя стимулы и механизмы модернизации и подъема, которые призваны создать и во многих странах уже создают экономические и политические реформы. Безусловно, трудно убедить белорусов, что более низкий рост в других странах лучше, чем более высокий рост в их собственной стране, но долгосрочная тенденция говорит сама за себя.
В странах, которые опережают другие в проведении реформ, наблюдается не просто рост производства, но прежде всего улучшение его структуры, модернизация производственной базы и т.д. Произведенные в различные времена и при различных системах одни и те же объемы продукции отнюдь не идентичны. Так, ВВП в Румынии в последние
годы значительно приблизился к уровню 1989 года, тогда как ВВП в Латвии - в гораздо меньшей мере. Тем не менее Латвия, дальше продвинувшаяся по пути реформ, имеет более конкурентную структуру выпускаемой продукции и, следовательно, более высокое качество товаров и услуг, хотя эти результаты не всегда или совсем не отражаются в количественной оценке ВВП. В Польше уже в 1996 году ВВП в денежном выражении был соизмерим с ВВП, произведенным в 1989 году, но качественно они не сопоставимы, поскольку возникли весьма важные качественные и структурные различия между тем, что выпускалось ранее, и тем, что производится сейчас. А за этими различиями стоят новые технологии, новая квалификация работников, географическое расширение сфер сбыта и другие существенные структурные изменения.
Затягивание или откладывание экономических реформ порождает угрозу дальнейшего отставания страны от передовых стран мира, консервации отсталого уровня развития и т.д. Кстати, позитивное влияние реформ проявилось даже еще до перестройки социалистической системы. В тех странах, которые приступили к реформам еще при социализме, сложились более благоприятные предпосылки для дальнейшего оздоровления экономики. Такие преобразования, как частичная либерализация цен, относительная либерализация внешнеторговых связей и обмена валюты, создание двухуровневой банковской системы, а также введение антитре-стового законодательства и механизма банкротства, послужили фактором, способствовавшим более экономически результативному и социально приемлемому переходу к рыночной экономике. Банки и финансовые посредники, налоговые органы, предприятия, местные органы самоуправления, профсоюзы и торговые палаты оказались более подготовленными к новым рыночным правилам хозяйствования и более оперативному удовлетворению спроса. Большее понимание рыночной экономики управленцами, чиновниками, законодателями, интеллектуалами и средствами массовой информации сделало переходный период более успешным.
Особо следует отметить роль существовавшего в ряде стран частного сектора в сельском хозяйстве или большей гибкости кооперативного сектора, что сыграло свою роль в качестве предохранителя против резкого сокращения производства. Позитивное влияние оказало в отдельных странах существование в той или иной мере мелкого частного предпринимательства.
Сделанные еще при социализме уступки (хотя и весьма ограниченные) в направлении либерал
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.