ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА Том 9, № 3, 2013, стр. 82-86
ПОЛИТОЛОГИЯ
УДК 321 (470.6)
РЕЛИГИОЗНАЯ ПОЛИТИКА НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ В УСЛОВИЯХ МОДЕРНИЗАЦИИ
© 2013 г. Е.Н. Кумпан1
Рассмотрена проблема государственно-конфессиональных отношений на Северном Кавказе на различных этапах истории. Особое внимание уделено специфике регулирования религиозных процессов в условиях модернизации.
Ключевые слова: религиозная политика, межконфессиональные отношения, Северный Кавказ, мультикультурализм.
Религиозные процессы, происходящие на Севером Кавказе в начале XXI в., характеризуются высоким уровнем активности и конфликтности: экстремистские и радикальные движения используют религиозные лозунги [1, с. 8], в 2012 г. произошли расправы над духовными лидерами мусульман Северной Осетии, Дагестана [2-4], наблюдается дальнейшая политизация религий.
В рамках России в целом модернизационные волны, сопровождаемые внутренней и внешней миграцией, способствовали дисперсному и диаспо-ральному проживанию на территории страны представителей различных этносов и конфессий. Религия, выступая как маркер этнической и культурной идентичности, придает дополнительное измерение возникающим конфликтам.
Алармистские тенденции в оценке конфликтного потенциала национальной и религиозной политики повлекли дискуссию о целесообразности применения в России политики мультикультурализма, базирующейся на признании правомерности и ценности культурного плюрализма и предоставлении государством равного социального статуса всем религиозным, культурным и этническим группам [5]. В качестве альтернативы мультикультурализму выдвигается ряд идей, среди которых - возвращение к модели управления культурными группами, действовавшей в Российской империи [6; 7].
Буквальное повторение прошлого или использование опыта управления в принципе невозможно, особенно после тех кардинальных изменений, которые произошли в ХХ-ХХ1 вв. Тем не менее, как показывает история, этнические и религиозные характеристики достаточно устойчиво вос-
1 Кубанский государственный университет, 350040, Краснодарский край, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149, e-mail: e_kumpan@mail.ru
производятся даже в изменившихся условиях, вновь и вновь создавая проблемы, противоречия и конфликты, которые, казалось, уже были когда-то решены.
В качестве культурообразующего фактора в Российской империи рассматривалась религия, православие имело статус государственной конфессии, представители других вероисповеданий в правах ограничивались. Деятельность религиозных групп и их духовных правлений контролировалась Департаментом духовных дел иностранных исповеданий и Святейшим Синодом Русской православной церкви. Религиозная политика использовалась для решения следующих задач:
1) интенсификации освоения окраин;
2) сохранения культурного пространства;
3) интеграции новых элементов (территорий, населения) в общероссийскую политическую систему.
Экстенсивное развитие Российской империи требовало постоянного притока средств, соответственно на присоединенных территориях надо было в краткие сроки сформировать прибыльные хозяйства. Государство, варьируя рамки религиозной свободы, регулировало миграционные потоки: манифесты Екатерины II от 4 декабря 1762 г. и 22 июля 1763 г. [8] гарантировали въезжающим иностранцам "свободное отправление веры по их уставам и обрядам беспрепятственно", напоминая о том, чтобы "никто никого в согласие своей веры или сообщества ни под каким видом не склонял и не привлекал" (за исключением магометан, которых позволялось "благопристойным образом склонять в христианские законы" [9, с. 19]); в 1800 г. была принята "Инструкция внутреннего распорядка и управления немецких колоний России", подтверждавшая религиозные свободы для колонистов - фактически до начала Первой мировой войны
колонии сохраняли свой специфический статус [10, л. 20-23, 50, 97].
В результате на Северном Кавказе появились колонии меннонитов, лютеран, католиков, адвентистов. На протяжении XIX - начала ХХ в. они сохраняли свою вероисповедную специфику, особые бытовые правила и систему воспитания молодежи. Колонии, несмотря на защищенную законодательством специфику культуры, не стали замкнутыми анклавами - существовала практика проживания в рамках одной колонии представителей различных вероисповеданий, иногда представители разных групп собирались на общие праздники, совместно исполняли обряды [11, с. 7-8]. Внешняя управляемая иммиграция способствовала модернизации способов ведения хозяйства и повышению доходов в регионе [12, л. 1, 7].
В имперский период российской истории религиозная политика выступала фактором, способствующим интеграции новых элементов (территорий, населения) в общероссийскую систему.
С одной стороны, принадлежность человека к религиозной группе определяла спектр его прав, соответственно принятие православия предусматривало большую свободу, что теоретически должно было способствовать увеличению количества православных и "обрусению горцев" (на примере Северного Кавказа). С другой стороны, самоуправление конфессий под контролем государства подразумевало сохранение культурной специфики населения присоединяемых территорий, обеспечивало лояльность религиозных структур и их членов, снижение уровня конфликтности.
На протяжении Кавказской войны и после 1864 г., в рамках миграционной политики, Северный Кавказ формируется как поликонфессиональный регион (по данным Первой Всеобщей переписи населения, в конце XIX в. в регионе наряду с православными и мусульманами проживали представители старообрядческих и сектантских течений, протестанты, армяно-григориане, католики, иудеи, караимы, буддисты и ламаиты [13; 14]), поэтому вероятность конфессиональных и этноконфессиональных противоречий была высока.
С периода Кавказской войны власти империи "подчеркивали, что они не воюют с миром ислама" [15, с. 63], однако проекты управления мусульманами должны были сформировать систему контроля и подчинения.
Первый известный проект был создан в 1830-е гг. Его автор генерал-лейтенант Вельяминов предлагал:
- "покорным горцам предоставляется совершеннейшая свобода следовать магометанской или другой какой-либо вере";
- управляет духовенством муфтий ("муфтий обязан наблюдать за эфенди непосредственно, а за муллами при посредстве эфендиев");
- местом пребывания муфтия является Ставрополь. Муфтий назначается императором. Подчиняется министру духовных дел. Утверждение избранных муфтием мулл и эфенди производится начальником Кавказской области. Муфтий (и его канцелярия) получает жалованье от казны. Муфтий и эфенди - "содержание по обычаям горцев от жителей тех аулов, в которых будут отправлять духовную службу";
- "за преступления против правительства муллы и эфенди предаются суду военному на основании общих постановлений государства", "муфтий судится уголовным судом в Правительствующем Сенате на основании общих законов" [16].
Вводилось четыре уровня в системе управления (мулла - эфенди - муфтий - имперская администрация). Формировалась жесткая вертикаль, контроль на региональном и центральном уровне. В рамках проекта мог быть проведен отбор лояльных кадров, финансовая привязка обеспечивала независимость муфтия от горских народов. В то же время проект обеспечивал сохранение религиозного пространства горцев. Проект, не получив силу закона, не был реализован.
А.И. Барятинским 5 апреля 1860 г. был утвержден "Проект положения об управлении Дагестанской области", подразумевавший особую "военно-народную систему управления": глава администрации совмещал управленческие, полицейские, судебные полномочия, одновременно являясь начальником войск, расположенных в его округе. Население округа избирало старшин из числа местных жителей; в судебно-правовой системе использовалось сочетание норм адата и шариата [17]. 4 июня 1865 г. вышло Положение об управлении горцами Кубанской области: при начальнике Кубанской области вводилась должность попечителя горских народов, для разбирательства "спорных и тяжебных дел туземцев" в округах учреждались окружные словесные суды, дела в которых решались по адату и шариату. Для наблюдения за порядком вводилась должность аульного старшины - старшины и депутаты окружных судов избирались горцами и утверждались начальником области. Жалобы на действия суда направлялись попечителю горских народов [18, л. 6, 7]. Таким образом, модель управления Дагестанской области (1860 г.) распространялась на СевероЗападный Кавказ.
Отметим, что, по мнению ряда исследователей, вследствие поздней (XVII-XIX вв.) исламизации региона на Северо-Западном Кавказе обычное право, а не мусульманское, использовалось чаще, чем
в других частях Кавказа (например в Дагестане) [19, с. 99-103; 20, с. 167-169], при этом судопроизводство осложнялось крайней разнородностью адатов [21, с. 219-248], что послужило причиной административной унификации адатов и введения в судопроизводство элементов российского законодательства [22, л. 13]. В 1870-х гг., после перехода на территории Северного Кавказа к гражданскому управлению, нормы общероссийских законов используются, наряду с адатами и шариатом, в горских судах на всей территории Северного Кавказа [17] (в Кубанской области было три горских словесных суда, в Терской области - шесть, в Дагестанской области и Закатальском округе - двадцать два [23]).
Обсуждаемые в ходе модернизации второй половины XIX - начала ХХ в. проекты религиозного управления мусульманами Северного Кавказа подразумевали два основных варианта: первый -мусульман Северного Кавказа ввести в систему Оренбургского или Таврического магометанских собраний; второй - создать специфическую структуру самоуправления для Северо-Кавказского региона.
Предлагаемые законопроекты не были утверждены. В административной практике подчинять мусульман Северного Кавказа существующим исламским центрам в России считалось нецелесообразным из-за отдаленности структур самоуправления: ситуация в регионе требовала постоянного контроля. Создание нового самоуправляющегося духовного центра мусульман властям представлялось рискованным из-за опасности объединения мусульман Кавка
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.