Ремарки в пьесах М.А. Булгакова "Дни Турбиных" и "Бег"
© ким чжи ХАН,
© С. В. МОЛЧАНОВА, кандидат искусствоведения
В 1992 г. во втором номере "Современной драматургии" был опубликован фрагмент работы С. Кржижановского "Театральная ремарка", написанной им в 1937 году. Эта работа сразу стала популярной и классической. Если персонажи сами описывают место и обстановку, в которой происходит их встреча, то автор придумал для этого название: "Декорации из слов". Обратившись к драматургии д'Аннунцио, Пиранделло, Л. Андреева, А. Блока, он обнаруживает ремарки нового типа и называет их ремарками "орнаментального стиля": "Автор, наступая на режиссера своими ремарками, хочет сам режиссировать пьесу, руководить ею из своих скобок. Но режиссер относится к нему как к сопернику..." (Указ. соч. С. 210). Это замечание, безусловно, имеет прямое отношение к ремаркам М. Булгакова.
В содержательном плане важно, как Булгаков с помощью ремарки организует сцену: описывает декорации и предметный мир, расставляет персонажей, соединяет слово, жест, паузу. Таким образом Булгаков-драматург творчески осваивал сценографию и, главное, режиссуру. А в плане стилистики ремарки Булгакова представляют собой явление по-настоящему художественное.
Если сравнить пьесы "Белая гвардия" и "Дни Турбиных", то заметно, что в "Днях." Булгаков старался сократить внешние ремарки, поэтому оставлял только самые необходимые указания о декорациях и предметах. Не разделяя в тексте пьесы картины на эпизоды или явления, как это было принято в драматургии XIX века, Булгаков постоянно делает это с помощью внешних ремарок. Так, эпизод "Приезд Лариосика" отделяется от предыдущего "Приход Мышлаевского" ремаркой: "Начинается непрерывный звонок". Далее следуют две реплики Николки и Алексея, комментирующие этот звонок, и совсем традиционные ремарки: "Николка отворяет дверь. Появляется в передней Лариосик с чемоданом и узлом". Очень лаконична внешняя ремарка, открывающая вторую картину первого действия. Она продолжается там же, в гостиной Турбиных, как и в первой картине, поэтому драматург просто сообщает: "Накрыт стол для ужина".
Во втором акте (картины "Бегство гетмана", "В штабе конной дивизии") и в начале третьего акта (картина "В гимназии") изменяется место действия, но драматург дает их описание очень сдержанно. Он редко использует глаголы и только обычные, зато много назывных предложений - и то, и другое свойственно ремарочному тексту: "Рабочий кабинет гетмана во дворце. Громадный письменный стол, на нем телефонные аппараты, отдельно полевой телефон. На стене портрет Вильгельма II. Ночь. Кабинет ярко освещен"; "Вестибюль Александровской гимназии. Ружья в козлах. Ящики, пулеметы. Гигантская лестница. Портрет Александра I наверху. В стеклах рассвет. За сценой грохот: дивизион с музыкой проходит по коридорам гимназии". В четвертом акте краткая ремарка возвращает нас опять в дом Турбиных: "Через два месяца. Крещенский сочельник 19-го года. Квартира освещена. Елена и Лариосик убирают елку".
В самой лаконичности этих ремарок есть своя художественность. Главным образом, она чувствуется в ритме этого служебного текста. Проследим, как Булгаков придает ремаркам отрывистый, "военный" ритм. В пьесе "Белая гвардия" первая картина второго акта соответствует второй картине второго акта "Дней Турбиных". Внешняя ремарка в "Белой гвардии" вдвое длиннее. Приведем начало ее: "Выступает из мрака пустое помещение с выбитыми стеклами, надпись...". Или, например, фрагмент" "За окнами изредка стук лошадиных копыт, громыхание двуколок и изредка тихо наигрывает гармоника знакомый мотив".
Во второй картине второго акта "Дней." окончательный вариант внешней ремарки таков: «Появляется пустое, мрачное помещение. Надпись: "Штаб 1-й Кинной Дивизии". Штандарт голубой с желтым. Керосиновый фонарь у входа. Вечер. За окнами изредка стук лошадиных копыт. Тихо наигрывает гармоника - знакомые мотивы. Внезапно за стеной свист, удары».
Правка изменяет синтаксис предложений, и поэтому меняется ритм фраз. Особенно заметно в предложении о гармонике решительное тире, самый энергичный знак препинания.
В последней картине "Дней." ремарок очень мало. Почти все они связаны с расстановкой героев на сцене, их приходами и уходами. В конце пьесы драматург собирает героев и "все идут к окну". Как мы помним, окна дома Турбиных занавешены кремовыми шторами. В этот момент они служат театральным занавесом, перед которым оказываются все персонажи, а за окном, по словам Николки, разыгрывается пролог исторической драмы. "Для кого - пролог, а для меня -эпилог", - поправляет его Студзинский. Таким образом, Булгаков усиливает театральное начало, очень заметное в его пьесах эпического характера.
В пьесе "Бег" эпическое начало усилено и за счет внешних ремарок. Они дают общую картину того, что должно быть на сцене, и вы-
ражают позицию автора. Их стилистика очень выразительна и близка стилистике булгаковской прозы.
Сон первый. Первая внешняя ремарка следует за эпиграфом ".Мне снился монастырь." и создает с помощью света, тени, отдельных живописных штрихов атмосферу таинственности и тревоги. Разделив пространство сцены на три уровня, Булгаков каждый из них представляет особенным приемом. Подземелье зритель должен почувствовать через звук (пение монахов). Само пространство монастырской церкви дано в деталях, которые освещают "свечечки, прилепленные у икон". Здесь Булгаков употребляет выразительные эпитеты и глаголы: "Неверное пламя выдирает из тьмы конторку, в коей продают свечи, широкую скамейку возле нее, окно, забранное решеткою (...) Химик Махров в бараньем тулупе примостился у окна и все силится в нем что-то разглядеть". Рядом с этим описанием Булгаков дает несколько штрихов, которые должны представить мир высший. Надо заметить, что драматург делает это с помощью эпитетов и метонимии: ".шоколадный лик святого, полинявшие крылья серафимов, золотые венцы". Эпитеты, которые сопровождают детали росписи, говорят и об отношении драматурга к Церкви. Несмотря на свое социальное происхождение (из духовенства), Булгаков - медик и писатель - с возрастом усвоил несколько ироничное отношение к церковным таинствам и обрядам и фактически отошел от Церкви.
Внешняя ремарка второго сна (картины) имеет примечательные детали. Нельзя не заметить, как Булгаков нагнетает "звериные" эпитеты, сравнения, метафоры перед тем, как представить в ремарке кровавого генерала: "Случился зверский (...) мороз"; "змеиные огневые отблески"; "два зеленых, похожих на глаза чудовищ, огня кондукторских фонарей".
Символично в этом плане и обобщенное описание иконы св. Георгия Победоносца: ".на темном облупленном фоне белый юноша на коне копьем поражает чешуйчатого дракона". У бронепоезда не сигнал, а вой.
Затем "звериная" лексика из ремарок переходит в реплики. Хлудов дает Корзухину и всем тыловым гнидам саркастический совет "укладывать чемоданы". "И еще скажите, - добавляет он, - что заграничным шлюхам собольих манжет не видать!" Себя и тех, кто находится с ним рядом, Хлудов сравнивает с попугаями ("сидим на табуретах, как попугаи". Все указанное подготавливает кульминацию второго сна - столкновение Хлудова с Серафимой и Крапилиным. Они оба употребляют слово зверь, причем Серафима в очень экспрессивной форме: "Зверюга! Шакал!". Когда Корзухин открыто отрекается от жены, Серафима бросает в его адрес слово "гадина". Завершается этот "звериный" ряд в речи Крапилина: "За что ты, мировой зверь, порезал солдат на Перекопе? (...) Стервятиной питаешься?" И перед неожиданным раскаянием вестовой Крапилин еще раз повторяет:
"А ты пропадешь, шакал, пропадешь, оголтелый зверь, в канаве!" Образ мирового зверя начинает складываться в ремарке, следовательно, скрыто от зрителя, а затем окончательно оформляется в диалогической речи персонажей.
Колоритная и особо театральная ремарка открывает сон пятый, когда действие переносится в Константинополь. Булгаков делает это очень смело, предлагая фактически использовать все возможности современной (для того времени) сценографии и режиссуры. Эпиграф в этой картине конкретен: ".Янычар сбоит!..", но первые слова внешней ремарки дают ей иное название - "Странная симфония". Симфония не только звуков, но и симфония красок, архитектурных форм, рекламных надписей, шрифтов, костюмов, которые драматург настойчиво предлагает театру:
«И вдруг загорается Константинополь в предвечернем солнце. Виден господствующий минарет, кровли домов. Стоит необыкновенного вида сооружение, вроде карусели, над которым красуется крупная надпись на французском, английском и русском языках: "Стой! Сенсация в Константинополе! Тараканьи бега!!!" "Русская азартная игра с дозволения полиции" (...) Сооружение украшено флагами разных стран. Касса с надписями: "В ординаре" и "В двойном". Надпись над кассой на французском и русском языках: "Начало в пять часов вечера" (...) Сбоку ресторан на воздухе под золотушными лаврами в кадках. Надпись: "Русский деликатес - вобла. Порция - 50 пиастров". Выше - вырезанный из фанеры и раскрашенный таракан во фраке, подающий пенящуюся кружку пива. Лаконичная надпись: "Пиво".
Выше сооружения и сзади живет в зное своей жизнью узкий переулок: проходят турчанки в чарчафах, турки в красных фесках, иностранные моряки в белом; изредка проводят осликов с корзинами. Лавчонка с кокосовыми орехами.
Мелькают русские в военной потрепанной форме.
Слышны звоночки (...)
У выхода с переулка вниз к сооружению Чарнота в черкеске без погон, выпивший, несмотря на жару, и мрачный: торгует резиновыми чертями, тещиными языками и какими-то прыгающими фигурками с лотка, который у него на животе».
Булгаков описывает эту "странную симфонию" с помощью движущейся писательской "кинокамеры". Действительно, "камера" продвигается сверху вниз и представляет своеобразную декорацию-панораму. Сначала Булгаков изображает общий план: главную вертикаль -минарет, кровли домов и т.д. В театре общий план можно дать как нарисованный задник на сцене. Средний план драматург предлагает овеществить на сцене: это заведение Артура Артуровича - балаган для тараканьих бегов. Сюд
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.