РЕЦЕНЗИИ
ЭО, 2015 г., № 3
© О.Г. Агеева. Рец. на: Пушкарева Н.Л. Частная жизнь русской женщины в Древней Руси и Московии: невеста, жена, любовница. М.: "Ломоносов", 2011. 216 с.
Предлагаемая читателю книга посвящена русской женщине первых веков русской истории и времени Московского государства, то есть периода с X до конца XVII в. В основу нового издания лег текст монографии того же автора 1997 г. (издательский центр "Ладомир"). Однако, в отличие от первого, оно рассчитано на более широкую аудиторию читателей, имеет сокращенное введение, более современную археографию цитируемых документов, а также дополнено новыми материалами автора.
Повторная публикация монографии Н.Л. Пушкаревой, несомненно, указывает на успех первого издания книги и тот повышенный читательский интерес, которым в наше время пользуется история русской женщины, вплоть до последнего времени практически не изученная. Причина этого кроется и в длительном официальном пренебрежении к теме, и в сложной для исследователей проблеме источников. Их круг незначителен, имеет большой хронологический разброс, документы разнородны по форме и единичны с точки зрения содержащихся в них сведений. Только многолетняя упорная работа и высокий исследовательский профессионализм позволили Н.Л. Пушкаревой реконструировать целый ряд черт жизни женщин ранних веков русской истории. В представленной монографии ей блестяще удалось, говоря словами французского историка Ж. Дюби, выступить в роли "пытливейшего охотника" и собрать свою мозаику из "конкретных, мельчайших деталей" прошлого.
Автору хорошо знакомы теоретические исследовательские подходы западноевропейских и американских историков, однако "наложить" их на русский материал - нелегкий труд. Н.Л. Пушкарева успешно проделала его, уделив при этом внимание и классическим вопросам, например, правовому положению женщин, и таким трудно уловимым по источникам сюжетам, как мир чувств и личностных отношений людей прошлого.
Так как семья определяла всю жизнь женщин рассматриваемой эпохи, на суд читателя Н.Л. Пушкарева вынесла пять связанных с ней тем истории женской повседневности, составивших отдельные главы-очерки.
Открывает исследование глава с выразительным названием "Не хочу за Владимира, но за Ярополка хочу...", посвященная различным аспектам оформления брака. Их изучение начинается с вопроса о самостоятельности или зависимости женщины в выборе жениха, а значит, и своей будущей семьи.
Факты, собранные воедино из летописей, нормативных документов, бракоразводных дел, писем, повестей и других источников Х-ХУП вв., позволили выявить такие формы заключения брачных союзов, как умыкание невесты с ее согласия (только в ранний период), брак по "договору" между семьями и церковный венчанный брак. Доминирование интересов семьи при этом на практике сочеталось с учетом желания самих невест, на что красноречиво указывает существование с XII в. неустоек - "отдариваний" при отказе от уже оговоренного брака. "Проявление женской индивидуальности" зафиксировало и брачное право, с XII в. поддерживавшее желание женщин заключить брачный союз. В книге хорошо показано отношение общества к мезальянсам, невенчанным бракам, побочным семьям и незаконным детям. Брачные нормы и запреты были связаны с различием вероисповеданий, близким родством жениха и невесты, повторностью брака; иногда во внимание принимались и политические соображения (возраст невесты в династических браках мог быть существенно ниже обычного).
Изучение нормативных документов ХШ-ХУН вв. и реальной бракоразводной практики с XII в. (например, по разводным грамотам) вскрыло "исключительную ограниченность возможностей развода" для женщин и "неиспользование" ими всех юридических поводов к разводу (прелюбодеяние, бездетность и др.). Рассмотрение этого правового аспекта в динамике зафик-
Ольга Гениевна Агеева - д.и.н., ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН; e-mail: ageeva_og@mail.ru
180
Этнографическое обозрение № 3, 2015
сировало появление с утверждением христианства расторжений браков в связи с пострижением одного из супругов (с ХШ-ХГУ вв.) и исчезновение такого повода к разводу, как неспособность мужа содержать семью.
Сравнение официальной, в основном церковной позиции с отношением обычных людей к волеизъявлению и чувствам женщин в сложных семейных коллизиях позволило убедительно показать отличия в их подходах к браку: многое из того, что порицалось церковным каноническим правом, окружающими воспринималось как нормальное. Иными словами, юридические нормы были значительно уже, чем социальные, причем последние из века в век оказывались и более мягкими.
Вторая глава книги "А про дом свой изволишь вспомянуть..." посвящена повседневным занятиям древнерусских женщин - их досугу и работе, которая в средневековье воспринималась как первостепенная ценность и приравнивалась к подвигу благочестия! Автору удалось показать особенности труда женщин различного социального положения, но особенно подробно - дам состоятельных. Так, в отсутствие, чаще всего по службе, сыновей, мужей и отцов дворянки вступали в управление имениями: распоряжались и владели имуществом, заключали денежные сделки, принимали отчеты управителей, давали приказания слугам и т.д. Подачей челобитных женщины продвигали карьеру родственников-мужчин, фактически господствуя в домашней сфере. Удачно рассмотрены автором и такие аспекты времяпрепровождения женщин, как распорядок дня, обязанности "радения" близким, женские сплетни (обмен информацией), гостеванье, пьянство, посещение бань и проч.
Специальное внимание уделено "уникальному для европейской истории явлению" -русскому терему. Отслеживая его существование от времени былин киевского цикла, автор объясняет затворническую жизнь московиток-аристократок православной византийской феми-нофобией, представлениями о самоочищении уединением и аскезой, особенностями семейно-матримониальной политики.
Использование теоретических разработок западной историографии позволило в главе третьей - "Милость свою матери покажи, не забудь..." - выявить две традиции отношения к детству в духовной жизни русского общества Х-ХV вв.: светскую, так называемого любящего небрежения, предполагавшую возможность инфантицида, залога детей, подход к ним в области права как к "маленьким взрослым", и традицию церковную, утверждавшую христианский идеал "благочестивого родителя", осуждение контрацепции и абортов, взгляд на бездетность как на кару за грехи и проч.
Еще один, "амбивалентный" стиль отношения к детству, предполагавший понимание "неразумности", слабости ребенка, сложился в период зарождения и обмирщения духовной культуры Московии в XVГ-XVП вв. Судя по церковно-дидактической литературе, это время отмечено также появлением нового содержания и методов материнского воспитания (обучение грамоте, наставление жить по-христиански, обучение мудрым словом и собственным образом). Что касается среды "простецов", то в ней обучение и воспитание по-прежнему происходило стихийно, во время труда и досуга.
Удачным представляется в этой главе использование не только нарративных источников (летописи, епитимийные сборники, фольклор и др.), но также и изобразительных - фресок и икон Х-Х^Г вв.
Ключом к рассмотрению эволюции воззрений на частную жизнь и супружество женщин Х-XVII вв. в главе четвертой ("Добрую жену неудобь обрести...") стало рассмотрение литературных "идеальных" образов "доброй" и "злой" жен". Их анализ в многочисленных дидактических текстах показал, что в XV-XVI вв., когда идеи целомудренного брака потеснили идеи аскетизма, в образе "злой" жены стало отмечаться стремление к внешнему положительному имиджу, внешней кротости, а в образе жен "добрых" подчеркивался их разум. Следующий XVII в. показал, что "добрая" жена может быть особой практичной, смелой, общительной, а в сложной ситуации - способной на поступок, выходящий за рамки христианской этики. В литературные сочинения этот век также ввел первые описания чувственных отношений и личных переживаний людей. Удачно использованный лингвистический подход позволил показать эволюцию смысла слов "любовь", "ласка", "лобзанье" и др.
Заключительная глава книги - "Свет мой, Игнатьевна..." - посвящена истории интимных переживаний женщин, любви и сексуальной жизни. По сборникам исповедных вопросов, епи-тимийникам, требникам автор установила значительный круг церковных ограничений на сексуальную жизнь в браке и их двойственное изменение в XVII в.: усиление одних норм (порицание
Рецензии
181
любых обнажений, осуждение, "яко по свиньски, во хлеву", сна мужа и жены в одной постели) и ослабление других (снижение размера епитимий). Повседневная жизнь той эпохи была отмечена широким распространением среди московиток умения околдовывать ("обавлять") мужей, восприятия плотской любви как "веселья и игранья", усложнением интимных переживаний женщин. Тем временем в среде "простецов" сохранялись представления о естественности, обыденности сексуальных переживаний.
Отмечая, что в реальной жизни замужних московиток были и "друзья сердешные", и внебрачные "приблуженные" дети, автор, тем не менее, сделала вывод, что к концу XVII в. значимость супружеской верности и лада в семье не снизилась. Анализ семейной переписки этого времени показал, что семья по-прежнему строилась на власти и подчинении: женщин -мужчинам, младших женщин - старшим. Эта иерархичность ролей сочеталась с пониманием московитками любви в семье как преданности ее интересам, "туженья" в разлуке с мужьями, привязанности к детям и близким.
Практически через все главы книги проходит редкая для отечественной историографии тема мира чувств и душевных переживаний русской женщины. Интересными наблюдениями в этой области полны страницы, касающиеся XVI-XVП вв. Тогда новое смысловое наполнение получили понятия "страсть", "любовь", "нежность", в повести стали включаться чувственные сцены, усилилась эмоциональность отношений в многопоколенной семье. Автор связала их с процессами обмирщения культуры, ростом ценности личных переживаний, появлениями индивидуализма и гуманизма.
Article Summary
O.G
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.