тересованного читателя, далекого от научных дебатов, которого волнуют насущные проблемы в политике и повседневности современной Европы. Актуальность идеи книги, как мне видится, усиливают события на Украине, которая нередко рассматривается европейскими исследователями как "последний фронтир" между Россией и ЕС (Schmidtke, Yekelchyk 2008).
Научная литература
Delia Sala 2010 - Delia Sala V. Political Myth, Mythology and the European Union // Journal of
Common Market Studies. 2010. Vol. 6. № 1. P. 1-19. Fligsteins 2010 - Fligsteins N. The EU, European Identity, and the Future Europe. Oxford: Oxford Univ. Press, 2010.
Schmidtke, Yekelchyk 2008 - Europe's last frontier? Belarus, Moldova, and Ukraine between Russia and the European Union / Eds. O. Schmidtke, S. Yekelchyk. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2008.
ЭО, 2015 г., № 2
© И.Ю. Заринов. Рец. на: Z. Jasiewicz. Poczatkipolskiej etnologii i antropologii kulturowej (od konca XVIII wieku do roku 1918). Poznan, 2011. 288 s.
Монография известного польского этнолога З. Ясевича "Истоки польской этнологии и культурной антропологии (с конца XVIII в. до 1918 г.)" - труд, охватывающий почти полутора-вековой этап становления и развития научной дисциплины, которая за это время не раз меняла свое название и переключалась с одной области исследования на другую. Только в последние десятилетия она позиционирует себя в качестве этнологии или культурной антропологии1.
По признанию автора, написание книги сопровождалось несколькими трудностями, основными из которых наиболее существенными были следующие: 1) изменявшиеся на протяжении истории концепции относительно того, что считать научными дисциплинами, как их классифицировать, как определять время трансформации "интересов" или "знаний" в "научные исследования" и в отдельную ветвь науки; 2) особый характер этнологии/культурной антропологии, требующий фиксации внимания на том, как со временем менялся исследуемый предмет и сама проблематика исследований2. К этому, по мнению З. Ясевича, следует добавить и разницу в формулировках познавательных и социальных целей научной дисциплины, а также взаимосвязи исследований польских этнологов с основными достижениями мировой антропологии в целом. Важным, считает автор, является и то, что наука под названием "этнология/ культурная антропология" выходит в настоящее время за пределы собственно этнической проблематики, предусматривающей сравнительное изучение конкретных этнических групп в европейской континентальной традиции3 (с. 7-8).
Хронологические рамки, указанные в названии книги, охватывают период интенсификации этнологической проблематики, обусловивший возникновение на польских землях этнографии/ этнологии/антропологии. В этот период стали хорошо различаться черты отдельной научной дисциплины, создавались работы, отвечавшие критериям тогдашнего понимания науки. Нижняя граница обозначенного периода (конец XVIII в.) указывает на время интеллектуального оживления на польских землях, связанного с просвещением, усиленного пониманием необходимости реформ и социальных изменений в условиях потери собственной государственности и угасания национального самосознания. Верхняя граница - начало ХХ в. и 1918 г. - это период, ознаменовавшийся возрождением польского государства. В этот период создаются новые условия для развития науки, что подтверждается появлением в 1919 г. кафедры этнологии и фольклористики во вновь открывшемся Пястовском Университете, позже названном Познаньским университетом (с. 9).
Изложив цели своей работы, автор признает, что не ставил себе задачи поставить точку в исследовании истории польской этнографии /этнологии (а с определенного времени и культур-
Игорь Юрьевич Заринов - к.и.н., старший научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН (Москва); e-mail: izarinov@yandex.ru
Рецензии
197
ной антропологии). Монография, по словам автора - лишь определенный этап на пути к достижению этой цели. Именно поэтому он подробно останавливается на теперешнем состоянии историографии польской этнографической/этнологической/антропологической науки, анализируя всю известную ему по этой теме литературу. При этом, как он считает, необходимо договориться о терминах, касающихся предмета его работы. Здесь автор вновь рассуждает о границе между наукой и простыми знаниями о человеке. Что касается этнологии, то в качестве научного знания на таксономическом уровне она возникает в XIX в. В этой связи автор пишет: «В первой половине этого столетия отмечается особый интерес на польских землях в отношении сбора и публикации материалов из народной литературы, особенно в отношении песни. Важной вехой в этой деятельности была программа Гуго Коллонтая под названием "8рг1р1огиш гегиш ро1ош-сагиш", обнаруженная в его письме Яну Майя. Эта программа была названа Чеславом Херна-сом "важнейшим документом польской пред-фольклористики", хотя, конечно, эта программа далеко перешагнула границы фольклористики (с. 22)». В этой связи автор ссылается на известного знатока различных направлений этнологии А. Посерн-Зелиньского, который считает, что исследования фольклора обозначили первый этап формирования независимого научного поля. "Однако, - продолжает автор рецензируемой книги, - только в середине XIX в. появляются признаки, указывающие на интенсификацию процесса становления этнологии в качестве отдельной дисциплины" (с. 23).
Этому процессу автор посвящает всю вторую главу, подробно останавливаясь на таких вопросах как: 1) человечество и развитие его культуры; 2) народ и народные традиции; 3) "бытовая жизнь" - в поисках антропологии повседневности; 4) европейские нации и народности; 5) неевропейские народы и нации; 6) этнические группы и нации; 7) основные термины.
Уже по названиям семи разделов этой главы можно судить о фундаментальном подходе автора к проблемам, связанным со становлением и развитием человеческого общества и его культуры в этнонациональном контексте. Он приводит различные точки зрения, преимущественно ссылаясь на двух на двух выдающихся ученых-славяноведов Г. Коллонтая и О. Колберга. Из суждений различных авторов, приводимых в этой главе, наиболее интересными и не всегда бесспорными выглядят такие: 1) история человечества делится на "допотопную" и "послепо-топную"; 2) полиэтничность польской нации утвердила отечественных реформаторов во мнении, что ее многокультурность нужно трактовать как социальное качество, существующее вне нации, что позволяет бесконфликтно создавать такую нацию; 3) из проблем, которые ставила этнография, вытекало, что она должна заниматься не собственным народом и нацией, и даже не европейскими народами и нациями, а далекими народами; 4) для России, совершавшей экспансию на территорию Азии с ее разнородной этнической культурой, этнография стала важной практической наукой; 5) для поляков, живших на землях, вошедших в состав Российской империи, знание о российских народах, далеких от европейской культуры и живших в этой империи, было частью знаний о российском народе и государстве (с. 91-101).
Следующий этап развития науки под названием "этнография/этнология/антропология" автор рецензируемой монографии ограничивает временным периодом от 40-х до 60-х гг. XIX в., объясняя это тем, что именно тогда появились признаки, сигнализирующие о преобразовании простых этнологических/антропологических интересов в научную дисциплину. "Были подготовленные и опубликованные программы научных работ, содержащиеся в ранее упомянутом письме Г. Коллонтая к Яну Майя от 1802 г., позже появившемся на русском языке в Инструкции по упорядочению записей в предмете истории" (с. 104). Польские ученые в этот период пытались собрать воедино знания, входившие в сферу этнографии и этнологии; классифицировали собранные материалы и публиковали свои труды, роль которых постепенно признавалась все более значимой для исследования в области других дисциплин и в интердисциплинарной сфере. Наконец, такие предметы исследований, как народ, социальная ценность и так называемые примитивные народы - стали изучаться в рамках одной дисциплины. В связи с этим в монографии постулируется, что "разным направлениям исследований давались разные названия: этнография, этнология и антропология, заимствованные из слов греческого языка в нестабильных и изменяемых значениях" (Там же). Это очень важное наблюдение автора, объясняющее разноголосицу в названии почти одной и той же научной дисциплины, имеющий весьма широкое исследовательское поле, из-за чего ее предмет до сих пор не удается выделить и четко определить.
Следуя правилам историографического исследования, З. Ясевич и в этой главе проводит всесторонний анализ литературы, посвященной данному периоду развития этнографии/этноло-
гии и все активнее вторгающейся в сферу исследований культурной антропологии. Это прежде всего литература о польской этнической культуре, это литература, характеризующая этнографию того периода, как науку, находящуюся между географией и историей, но все больше заявляющей о себе в качестве науки о национальности. Наконец, автор дает различные на тот момент концепции знания, так или иначе сопряженного с термином "антропология", который содержал в себе характеристику человека "в качестве существа, принадлежащего одновременно природе и культуре" (с. 129). Из этого можно сделать вывод, что описываемый период - время зарождения двух антропологий - физической (или биологической) и социальной (в британской традиции), или культурной (в американской традиции). Повторимся - в рецензируемой книге, в результате сильного влияния на польскую этнографию/этнологию американской культурной антропологии, британский ее вариант почти не упоминается.
Именно этому процессу, т.е. трансформации народоведения в антропологию, что происходило в теории и на практике, а также через институализацию и профессионализацию этнологии/ культурной антропологии во второй половине XIX и начале ХХ в., посвящена четвертая глава книги. Здесь этот процесс рассматривается в контексте таких тем, как: предмет, проблематика и цели; названия, сферы направлений исследований и дисциплины; теория и ме
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.