ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК, 2010, том 80, № 4, с. 361-365
В МИРЕ == КНИГ
Философия природы сегодня. Ред. И.К. Лисеев, В. Луговской.
М., Канон +, 2009. 512 с.
Книга представляет собой итог пятилетнего сотрудничества российских и польских философов в области исследования современных проблем философии природы, проведённого под эгидой Института философии РАН и Института философии и социологии ПАН. Авторский коллектив (28 философов и естественников) попытался проанализировать одну из самых запутанных и, если угодно, "опасных" проблем современной философии — возможность и необходимость философской рефлексии над природой на фоне огромных и бесспорных достижений классического, неклассического и современного естествознания в познании тайн и законов макро-, микро- и ме-гамира. Не являются ли после этих успехов естествознания любые попытки философов рассуждать о природе (именно о природе, а не о методах её познания) неким возвратом к уже, казалось бы, навсегда преодолённому натурфилософствова-нию как синониму "дурной" философии? Что ж, со времён Канта этот вопрос считается законным и правомерным. Более того, на него у многих философов и учёных ХХ в. выработался стереотипный и, увы, неправильный, а именно, положительный, ответ.
На наш взгляд, главная ценность рецензируемой книги в том и состоит, что её авторам удалось сделать смелый шаг вперёд в отношении возврата философии к исследованию природы, дать достаточно полное представление о том, что в наше время понимается под термином "философия природы". Как отмечается в аннотации, "в работе предлагается вариант философии природы, соответствующий вызовам нашего времени" (с. 2). По мнению авторов, этот вызов заключается в необходимости "критико-рефлективной работы по анализу и упорядочению различных онтологических схем и моделей природы" (с. 3), а под "философией природы" они понимают область философского знания, исследующую "фундаментальные, предельные основания бытия природы" (с. 2). Это единство, однако, не помешало авторскому коллективу обсудить и развить самые различные концепции.
Монография состоит из трёх больших разделов, или глав. В первой главе обсуждается статус философии природы в структуре современного философского знания. Книга открывается статьёй президента Польской академии наук, из-
вестного биолога А. Легоцкого, в которой он убедительно показывает несостоятельность редукционизма в биологии и необходимость разработки новой, холистской концепции жизни и природы.
В статье польского автора В. Краевского обсуждается содержание двух пар бинарных категориальных оппозиций: "спекулятивная философия природы" — "научная философия природы" и "научная философия природы" — "философия науки". Автор считает, что во второй половине XIX в. спекулятивная философия природы практически исчерпала свои возможности в объяснении природы. Конкурировавшее с ней теоретическое естествознание продолжало стремительно развиваться, осваивая всё новые области природы с помощью конкретно-научных методов исследования (систематические наблюдения, эксперимент, точное количественное описание и объяснение явлений, предсказание новых, всё более широкое практическое использование научного знания). Именно в это время возникла идея создания новой, так называемой "научной" философии природы. Эта идея объединила представителей не только разных областей естествознания, но и многих философов, среди которых В. Краевский отмечает, например, О. Конта, Г. Спенсера, Г. Бюхнера, а также Ф. Энгельса. Все они полагали, что научная философия природы должна идти не от метафизических, априорных принципов философии, а от данных естествознания. Наибольшие усилия в обосновании и реализации такой программы предприняли в XIX в. представители первого позитивизма (особенно Г. Спенсер). Но, как оказалось, и это стало очевидным уже для представителей второго позитивизма (Э. Мах, П. Дюгем и др.), максимум, чего можно достичь на этом пути, — построить общую научную картину природы естествознания своего времени. Только обобщая данные естествознания, принципиально нельзя прийти к философскому знанию о природе как особой и целостной подсистеме объективной реальности.
Как справедливо отмечает в своей статье Н.Т. Абрамова, обобщение — это лишь один из модусов создания философии природы. Философское знание точно так же логически невыводимо из конкретно-научного знания, как невыводимо и теоретическое знание в самой науке из имеющихся в распоряжении учёных эмпириче-
ских фактов (данных наблюдения и эксперимента). Для современной философии науки последнее утверждение является одним из бесспорных и твёрдо установленных положений. Вот почему, поддерживая в целом идею В. Краевского о создании научно ориентированной философии природы, мы вместе с тем должны чётко осознавать, что без опоры на некий комплекс идей и категорий традиционной философии ("метафизики") этот проект нереализуем в принципе. Это означает, что научная философия природы может быть построена только как некое междисциплинарное знание, как определённый синтез философского и естественно-научного знания.
Обсуждая соотношение понятий "научная философия природы" и "философия науки", В. Кра-евский делает акцент на онтологической проблематике (как основном содержании научной философии природы) и на эпистемологической (как основном содержании философии науки). С нашей точки зрения, это верно лишь с соответствующими принципиальными оговорками, которых не делает польский философ. В чём они состоят? В философии природы, как и любом другом разделе философии, всегда имеются гносеологические проблемы и предпосылки. Однако решение тех или иных эпистемологических проблем науки всегда так или иначе опирается на принятие определённых онтологических предпосылок. Более того, философия науки не должна быть сводима только к эпистемологии и онтологии науки, поскольку столь же важными её разделами являются такие, как культурология науки, социология науки, аксиология науки, антропология науки.
Обоснование и определённое развитие этих положений содержится в статьях В.С. Стёпина,
A.П. Огурцова, И.К. Лисеева. Так, академик
B.С. Стёпин на материале развития естествознания, и прежде всего физики, показывает зависимость идеалов научной рациональности (эпистемологических представлений о допустимых методах, средствах и целях науки) от того преимущественного типа объектов, которые практически и теоретически осваивала наука соответствующего исторического периода. Для классического естествознания XVIII—XIX вв. это были простые (аддитивные) динамические объекты и системы; для неклассической науки первой половины ХХ в. — сложные, вероятностные системы и объекты, где принцип аддитивности (сведение свойств целого к свойствам составляющих его частей) уже не выполнялся в полной мере. Для естествознания второй половины ХХ в. на первый план вышло освоение и моделирование сверхсложных и эволюционирующих объектов и систем, в том числе и созданных самим человеком. Правда, при этом необходимо подчеркнуть (а это, с нашей точки зрения, в концепции В.С. Стёпина сделано явно недостаточно), что сама по себе он-
тология (тип исследуемого объекта или системы) однозначно отнюдь не определяет и не может определять способ её возможного моделирования. Всё дело в том, что методология и эпистемология развиваются относительно самостоятельно и независимо от онтологической проблематики, между ними существуют не детерминационные, а, скорее, коррелятивно-резонансные отношения. Это, в частности, означает, что простой объект в принципе может быть описан сложной моделью (например, атом можно рассмотреть как Вселенную), а сложный или даже сверхсложный — простой моделью (примером такого рода является анализ общества в рамках формационной модели: экономический базис, надстройка и их взаимодействие). Вопрос же выбора той или другой научной модели объекта — это уже проблема не только онтологии и эпистемологии, даже вместе взятых, но и праксеологии, то есть концепций эффективного использования моделей с учётом практических целей и ресурсных возможностей общества.
Это положение акцентируется в статье И.К. Лисеева. Он не только приводит мысль В. Гейзенберга о том, что "наука и философия ХХ в. осознали невозможность построения учения об объективной природе как таковой, безотносительно к процедурам наблюдения, измерения, эксперимента и теоретического размышления", но и справедливо указывает на то обстоятельство, что "природа всегда втянута в горнило человеческой деятельности и человеческих взаимоотношений и не может быть осмыслена вне этих отношений, вне исторического мира культуры" (с. 42).
Интересная модель описания единства онтологического и гносеологического содержания научного знания содержится в статье А.П. Огурцо-ва. Для описания такого единства он вводит новую категорию — "онтологическая схема", разъясняя, что "онтологические схемы — это схемы деятельности, рассмотренные под определённым углом зрения, а именно: что имеется в виду? Каково предметное содержание когнитивных актов, понятий, идеальных объектов, создаваемых теорий и принимаемых научным сообществом?" (с. 82). Другими словами, онтологическая схема — это единство того, что сказано и о чём сказано. Введение такого понятия имеет своей целью избежать ошибки натурализма (и эмпиризма) в истолковании значений научных понятий, когда эти значения отождествляются с реальными вещами или явлениями.
Натуралистическая интерпретация естественно-научного знания была характерна для всего классического естествознания, вплоть до Канта, однако она постоянно встречается и в современной науке под названием "стихийный материализм". Как к этому явлению следует относиться? Видимо, А.П. Огурцов прав, полагая, что при
универсалистских притязаниях натурализм является явно ошибочным философским конструктом. На наш взгляд, на уровне эмпирического познания в науке, а также практического использования научного знания в технике и технологиях натурализм — достаточно безобидная и весьма полезная (в силу своей простоты) эпистемологическая конструкция. Другое дело — теоретическое познание. Зде
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.