ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ БИОЛОГИЧЕСКАЯ, 2015, № 2, с. 215-219
РЕЦЕНЗИИ
РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГИ Э.В. ИВАНТЕРА "ОСНОВЫ ЗООГЕОГРАФИИ" Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 2012. 500 с. и К.М. ПЕТРОВА, Н.В. ТЕРЕХИНОЙ "РАСТИТЕЛЬНОСТЬ РОССИИ И СОПРЕДЕЛЬНЫХ СТРАН"
СПб.: Химиздат, 2013. 328 с. © 2015 г. Г. С. Розенберг
Институт экологии Волжского бассейна РАН, 445003 Тольятти, ул. Комзина, 10 E-mail: genarozenberg@yandex.ru Поступила в редакцию 07.02.2014 г.
DOI: 10.7868/S0002332915020083
Интерес практически к любой науке меняется волнообразно: наблюдаются "пики" в активности публикаций работ и некоторые спады. Не миновала доля сия и биогеографию — науку, изучающую закономерности географического распространения живых организмов.
Свою пионерную работу "Географическое распределение животных" А. Уоллес начинает так: "Настоящая работа — это попытка собрать и обобщить существующую информацию о распределении наземных животных и объяснить многие замечательные и интересные факты через известные законы физических и органических изменений" (Wallace, 1876, р! V).
Только в первой половине ХХ в. можно было наблюдать три "пика" активности в публикации монографических работ по биогеографии: до 20-х гг. (Кобельт, 1903; Никольский, 1905; Мензбир, 1912 и др.), в 30-40-е гг. (Мензбир, 1934; Гептнер, 1936; Семенов-Тян-Шанский, 1936; Пузанов, 1938; Бобринский, 1939; Бобринский и др., 1946; Берг, 1947-1952; Кузнецов, 1950) и в 60-70-е гг. (Толмачев, 1962, 1974; Воронов, 1963; Зенкевич, 1963; Куренцов, 1965, 1974; Дарлингтон, 1966; Наумов, 1969; Леме, 1976; Тахтаджян, 1978). Затем только в начале XXI в. число публикаций вновь возросло (Кафанов, Кудряшов, 2000, 2007; Абдурахманов и др., 2001, 2003; Второв, Дроздов, 2001; Петров, 2001; Мордкович, 2005; Чернов, 2008; Дзунино, Дзуллини, 2010).
Две рецензируемые монографии продолжают поддерживать этот интерес к биогеографии на современном этапе ее развития. Учебник биолога (подчеркну это в свете дискуссии о принадлежности данной дисциплины к блоку географических или биологических наук (Кафанов, 2009; Най-
марк, 2009)), чл.-корр. РАН Э.В. Ивантера, по словам автора, "не претендует на роль универсального базового учебника. Его задача гораздо скромнее — создать современное и при этом достаточно компактное учебное пособие, сочетающее достоверную научную информацию с новыми, оправдавшими себя в практике преподавания теоретическим и методологическими подходами и принципами". Более того, автор сразу "отметает" путь модернизации и перекраивания курса зоогеографии, а стремится "к "возвращению к истокам", бережному сохранению традиций, заложенных еще основоположниками зоогеографии как науки, в том числе и авторами первых учебников по этой дисциплине" (с. 11). Не зря вся монография посвящена памяти выдающегося зоогеографа проф. Бориса Александровича Кузнецова (1906—1979) — учителя Э.В. Ивантера. Определенную долю консерватизма, особенно при написании учебника, следует только приветствовать.
В книге 11 глав; первые семь из них ("Предмет и современные направления зоогеографии", "Главнейшие морфозоогеографические закономерности", "Краткие сведения по истории зоо-географической науки", "Экологическая зоогеография", "Расселение животных", "Ареал (хорология)" и "Систематическая география") — теоретический "блок" зоогеографии, занимающий 20% объема монографии. Здесь автор формулирует три основные "зоогеографические аксиомы" (различие фаун разных территорий, наличие ареала для каждого вида животных, прерывность ареалов в соответствии с местами обитания животных; с. 13—14), задачи зоогеографии и тесно связанные с ними методы исследований.
Кратко обсуждаются три основные морфозоо-географические закономерности — правила размера особей Бергмана, окраски особей Глогера и размера выступающих частей тела особей Аллена.
Возникает естественный вопрос: почему автор ограничился всего тремя правилами (пусть даже "главнейшими")? Думается, что для биогеографии (зоогеографии) не менее важны правило викариата Вагнера—Джордана, согласно которому ареалы близкородственных форм животных (видов или подвидов) обычно занимают смежные территории и существенно не перекрываются, или правило "age and area" Виллиса, высказанное еще в 1855 г. А. де Кандолем и ставшее сравнительно недавно предметом нового обсуждения (Кафанов, 1987; Чернов, 1988). Ивантер упоминает это правило (с. 71), считая, что "значение геологического возраста для величины ареала бесспорно, однако выводить отсюда общее правило, что группы наиболее древние имеют наибольшее распространение (теория Виллиса), нельзя". Соглашусь с автором, что как "теория" это утверждение не правомерно, а вот в качестве правила вполне применимо.
Наконец, приведу слова Чернова, которыми он завершает этапную статью о географическом распределении таксонов и с которыми я полностью солидарен (Чернов, 2008, с. 304—305): "...эволюционно продвинутые группы максимально процветают в наиболее благоприятных для развития сообществ и биологической продуктивности условиях. В суровых физических условиях именно эти группы оказываются наиболее уязвимыми и уступают место менее продвинутым. Примитивность — это, по существу, нереализованное (или в принципе нереализуемое?) разнообразие. Иными словами, относительно архаичные таксоны не могут достигнуть такого разнообразия, как наиболее продвинутые там, где для них благоприятны условия".
Подобного же рода замечание можно сделать и по главе "Экологическая зоогеография". Рассматривая неравномерное распространение благоприятных условий для вида или сообщества в целом, Ивантер указывает на правило совокупного действия факторов Митчерлиха и лимитирующее правило минимума Либиха, но не упоминает правило толерантности (максимума) Шелфорда.
Выделяя ареалы (с. 69—90) как один из специфических и начальных для биогеографии методов исследования, Ивантер предлагает очень детальную классификацию ареалов по разным признакам: распространение вида внутри ареала, топографию вида, включая пятнистое и равномерное, форму ареала — узкий (микроареальные формы, эндемики) и широкий (мегаареальные формы, космополиты (геополиты в пределах свойственной им среды)); геологический возраст — древние и мо-
лодые ареалы; экологическая валентность — эври-бионтность и стенобионтность; типы границ — непреодолимые (импедитные), экологические, ри-валиантные (обусловлены конкуренцией), климатические, антропокультурные, реликтовые; форма и очертания ареала — сплошной (разных очертаний), прорванный, кольцевой, сетчатый, ленточный, разрозненный.
Хуже этот вопрос проработан ботаниками. В частности, во второй рецензируемой книге формирование ареалов растений описывается с помощью таких параметров, как распространение вида внутри ареала (перенос плодов и семян растений по воздуху, воде, с помощью животных и человека), экологическая валентность (пластичность), типы границ (роль естественных барьеров — географических, ландшафтно-экологических и биологических), форма и очертания ареала (типы ареалов). В последнем случае К.М. Петров и Н.В. Терехина приводят и подробно комментируют очень наглядную схему основных типов ареалов на суше канадского биогеографа П. Дансеро.
В очень интересной статье Рысина (2010) был поднят теоретически важный вопрос об ареалах биогеоценозов (экосистем). Фактически на высших уровнях классификации "географии экосистем" мы имеем дело с биомами, а классификация ареалов экосистем более "низких" рангов требует особой разработки, причем на основе единых методологических позиций.
В главах "Зоогеографическое деление Мирового океана", "Зоогеография морей России" (южно-русские, северные и дальневосточные моря), "Районирование материковой фауны" Иванте-ром выделено 11 областей, например эфиопская, мадагаскарская, неотропическая, голарктическая и др. В главе "Фауна ландшафтно-географических зон Голарктики" рассмотрены 13 зон, среди которых зоны тундры, тайги, смешанных и широколиственных лесов, горных стран и др.
Авторы второй рецензируемой книги — географы Санкт-Петербургского университета (проф. К.М. Петров и доц. Н.В. Терехина) — самим названием монографии позиционируют ее как более широкую работу о растительности в целом, хотя уже по тексту первой части "Научные основы ботанической географии" становится ясно, что это в большей степени биогеографическое исследование. Действительно, растительность (растительный покров) — совокупность фитоценозов определенной территории (включая и всю Землю), которая характеризуется видовым составом (флорой), численностью особей (для рассматриваемой территории), особенностями сочетания представителей различных растительных таксонов, экологическими связями между ними. Различия между понятиями "флора" и "фауна", или "растительность" и "животное население", отра-
РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГИ Э.В. ИВАНТЕРА
217
жают два подхода к изучению одного объекта — комплекса организмов определенного участка. Состав растительности и животного населения зависит не только от основных закономерностей их распределения, обусловленных влиянием среды, но и от истории, с которой связан, в частности, состав флоры и фауны. Однако эти различия всегда необходимо иметь в виду, чтобы глубже понять особенности конкретных территорий. Важность такого дифференцированного подхода специально подчеркивали многие биогеографы (Воронов, 1963; Чельцов-Бебутов, 1982; Второв, Дроздов, 2001; Чернов, 2008 и др.).
При исследовании сложных природных объектов важные разделы науки о растительности (НОР) (Миркин, Наумова, 2012) — структура этих систем (классификация растительности, например, иерархия синтаксонов в международно принятой системе Браун—Бланке: субвариант—вариант— субассоциация—ассоциация—подсоюз—союз—по-рядок—класс—дивизион) и динамики растительности (коренная, производная, реликтовая и другие динамические подразделения растительности). Об этих аспектах НОР в рецензируемой книге не упоминается, а потому ее следовало бы назвать, например, "Ботаническая география России и сопредельных стран".
Наконец, в отличие от книги Э.В. Ивантера эта работа не имеет посвящения, но во "Введении" особо отмечен
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.