УДК 327.7; 327.8;339.9
РОССИЯ, КИТАЙ И США В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
© 2015 г. М.В. Братерский, Д.В. Суслов*
Поворот к Азии со стороны России и США на чался примерно в одно и то же время — около шести лет назад, и сегодня политический и экономический пейзаж Евразии и А ТР определяется сложнейшим взаимодействием китайских, американских и отчасти российских интересов в этом макрорегионе. Фокусом российско-китайского взаимодействия стали интеграционные и транспортные проекты в Евразии, на которые имеют свой взгляд и Соединённые Штаты. Американо-китайское взаимодействие в большей степени завязано на будущее Афганистана, что не может быть безразлично и России.
Ключевые слова: «Новый шёлковый путь», ЕАЭС, Афганистан, ШОС, ОДКБ.
До недавнего времени место Центральноазиатского и Азиатско-Тихоокеанского регионов в политике КНР и России выглядело асимметрично. В то время как КНР энергично осваивала пространство АТР и с нарастающей интенсивностью взаимодействовала с партнёрами в Центральной Азии, Россия присутствовала на Дальнем Востоке достаточно пассивно и лишь в отдельных секторах - ВМС, рыболовство, энергетические проекты Сахалина. В Центральной Азии стержнем российской политики было сохранение статус-кво, сложившегося после распада СССР. Россия избегала глубокой вовлечённости в экономическую динамику региона, ограничиваясь общими усилиями по поддержанию политической стабильности, и фокусировала свои экономические интересы на вопросах производства и транспортировки энергии из региона ЦА, использования центральноазиатских трудовых ресурсов и, отчасти, в сбыте в страны ЦА своей промышленной продукции.
Определённая асимметрия российской и китайской политик в Азии проявлялась и в том, что выход на Тихий океан был стержнем китайской политики безопасности во внешнеэкономической стратегии, а для России это направление долгое время было скорее политическим, чем экономическим приоритетом. Основные торговые и финансовые интересы России лежали на Западе, и идея серьёзного экономического вовлечения в АТР долгое время выглядела достаточно умозрительной.
В отношении ЦА асимметрия проявлялась в том, что Россия довольно долго оставалась державой статус-кво, добровольно дистанцировавшейся от региона в сравнение со своей глубокой вовлечённостью в предыдущие 150 лет, а
* БРАТЕРСКИЙ Максим Владимирович - доктор политических наук, профессор НИУ-ВШЭ. Email:bratersky@gmail.com; СУСЛОВ Дмитрий Вячеславович - заместитель директора исследовательских программ Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), старший преподаватель НИУ-ВШЭ. Email: dsuslov@hse.ru
КНР, наоборот, наращивала своё присутствие с нуля. Соответственно, Россия проводила более консервативную политику, а КНР - более динамичную и наступательную. Эта асимметрия не исчезала и позднее, когда начиная с середины 2000-х годов Россия, осознав опасность утраты доминирующих позиций в Центральной Азии, стала проводить в регионе более энергичную политику.
Так, Москва применила значительные политико-дипломатические ресурсы для недопущения выстраивания прямого энергетического сотрудничества цен-тральноазиатских стран с Европейским Союзом и пыталась (правда, с меньшим рвением и безуспешно) воспрепятствовать строительству прямых нефте-и газопроводов из стран ЦА в Китай. Одновременно она активно поддерживала созданное в 2000 г. Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС) с участием таких стран ЦА, как Казахстан, Киргизия и Таджикистан и рассматривала его в качестве главного формата экономического сотрудничества и интеграции в Центральной Азии. При этом одной из основных задач ЕврАзЭС применительно к центральназиатскому региону было и остаётся сдерживание китайской торгово-экономической экспансии, и привязка стран региона к рос-сиецентричному экономическому порядку, не допущение их превращения в часть экономической периферии КНР. Наконец, Россия поддерживает возможное участие Киргизии и Таджикистана в главных проектах интеграции на постсоветском пространстве - Таможенном союзе, Едином экономическом пространстве и Евразийском экономическом союзе, - с той же геополитической по своей сути цели.
Однако это не помогло преодолению асимметрии российского и китайского подходов в Центральной Азии. Даже активизировав свою политику, Россия оставалась державой статус-кво: её действия были направлены прежде всего на сдерживание экономического усиления в регионе других держав в гораздо большей степени, чем на наращивание собственного участия в региональной экономической жизни. Действия же Китая по-прежнему носили ярко выраженный наступательный и энергичный характер. Кроме того, если Москва преимущественно делала упор на создание многосторонних форматов и режимов экономического сотрудничества и интеграции, то Пекин действовал в основном в двустороннем формате, особенно в свете того, что Россия долгое время блокировала его инициативу о создании зоны свободной торговли Шанхайской организации сотрудничества и спускала инициативы о развитии многостороннего экономического сотрудничества в рамках ШОС на тормозах. При этом его позиции в экономике ЦА продолжали укрепляться: к концу 2000-х годов он обошёл Россию и стал главным торгово-экономическим партнёром большинства стран региона по объёму товарооборота и добился создания прямых не подконтрольных Москве трубопроводов из стран Центральной Азии.
Наконец, если действия Китая преследовали прежде всего экономические цели (расширение рынка сбыта своих товаров и обеспечение гарантированного доступа к энегоресурсам), то политика России в регионе носила в основном геополитический характер. Большой коммерческой выгоды от интеграции Киргизии и Таджикистана в Таможенный союз и ЕЭП не просматривается. На-
* Узбекистан был участником Сообщества с 2006 по 2008 год.
против, они могут принести с собой серьёзные проблемы и риски. Тем не менее, Москва настаивает на том, что дверь в ЕЭП и Таможенный союз для них также остается открытой. Причина в стремлении удержать эти страны в своей интеграционной орбите, т.е. сохранить статус-кво.
Однако в последние 2-3 года ситуация начинает постепенно меняться. По ряду причин, как политических, так и экономических, Россия анонсирует свой «поворот» на Восток, интенсификацию политики и внешнеэкономических связей в АТР, ускоренное развития регионов российского Дальнего Востока. Президент Путин объявил развитие Сибири и Дальнего Востока, которое без тесной, но продуманной интеграции России в АТР попросту невозможно, стратегической задачей страны на весь XXI век. В свете же нового резкого ухудшения российско-западных отношений и де-факто возрождения разделительной линии в Евро-Атлантике, отделяющей РФ от остальной части Европы в политическом и геополитическом смысле, актуальность развития сотрудничества РФ в Азии усиливается. Российские декларации сопровождаются реальными шагами по активизации российской дипломатии и внешнеэкономических связей в АТР. В регионе, в котором в начале 2010-х годов намечалась поляризация между двумя главными центрами силы - США и Китаем, стала появляться новая, третья сила. Москва сразу дала понять, что вектор её внешнеполитических и внешнеэкономических усилий в АТР направлен не только на Китай, стратегическое партнёрство с которым уже состоялось, но и на другие страны региона - Японию, Южную Корею, государства АСЕАН.
Одновременно активизируется и китайская политика в Центральной Азии и на западном направлении в целом. В сентябре 2013 г. руководитель КНР Си Цзиньпин совершил беспрецедентное в китайской внешней политике турне по Центральной Азии и, выступая в университете в Астане, провозгласил масштабную инициативу экономического коридора «Новый шёлковый путь», которая, скорее всего, станет главным приоритетом внешней политики Китая в отношении стран ЦА на ближайшие годы. Она предполагает качественное наращивание торгово-экономического сотрудничества и даже в некоторой степени интеграции по оси Китай - Центральная Азия - Закавказье - Россия, создание торгово-экономического коридора, призванного соединить Тихий океан и Европу с особым прицелом на отношения КНР и стран Центральной Азии. Это - принципиально важное событие в развитии внешней политики Китая. Во-первых, оно свидетельствует о повышении приоритетности западного направления китайской внешней политики в целом, которое достигло доктри-нального уровня, о стремлении Пекина уравновесить приоритетность региона Юго-Восточной Азии для Китая созданием благоприятных условий на западе. Во-вторых, КНР впервые предложила для многостороннего сотрудничества со странами ЦА собственную модель, ориентированную на Пекин. Ранее Китай предпочитал действовать или в рамках ШОС, где лидерство разделяется с Россией примерно пополам, или в одностороннем порядке.
В результате интенсификации российской дипломатии в АТР и китайской в Центральной Азии асимметрия в степени и формах российской и китайской вовлечённости постепенно может начать нивелироваться, а вопросы взаимодействия России и КНР в этих регионах становятся всё более многосложными
и неоднозначными. В обоих регионах они выступают и партнёрами и конкурентами одновременно, обладая как совпадающими, так и параллельными и противоположными интересами. Появляются не только предпосылки для усиления конкуренции двух стран, но и новые возможности для сотрудничества.
Как представляется, уместным будет проанализировать баланс российско-китайских интересов в этих двух географических регионах по отдельности. Несмотря на то, что определённые цели и потенциальные проекты - например, транспортные и энергетические - связывают интересы двух стран, различий между направлениями политики России и Китая в АТР и ЦА всё же больше. ЦА для КНР и для России представляет собой в большей степени экономический интерес, хотя обе страны не могут игнорировать и военно-политические вызовы в регионе. АТР же для КНР и России - это и важнейший регион мировой политики, и центр мирового экономического роста. Это также эпицентр растущей глобальной конкуренции за доминирование в регионе - и в АТР важнейшим фактором, в отличие от ЦА, является фактор США.
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.