научная статья по теме РОССИЙСКАЯ ДЕРЕВНЯ И АГРАРНЫЕ РЕФОРМЫ В ЗЕРКАЛЕ МИКРО- И МАКРОИСТОРИИ История. Исторические науки

Текст научной статьи на тему «РОССИЙСКАЯ ДЕРЕВНЯ И АГРАРНЫЕ РЕФОРМЫ В ЗЕРКАЛЕ МИКРО- И МАКРОИСТОРИИ»

Институты и общности

Российская деревня и аграрные реформы в зеркале микро- и макроистории

Игорь Христофоров

Аграрные реформы, как и реформы вообще, в современной российской историографии, бесспорно, являются одной из приоритетных тем. Связано это с нынешним обострённым вниманием историков, социологов и экономистов к историческому опыту модернизации страны. По крайней мере со времен горбачёвского «ускорения» необходимость сделать экономику и государственные институты более современными и конкурентоспособными неизменно фигурирует в «повестке дня» отечественной правящей элиты. Меняется режим, меняются (в гораздо меньшей степени) люди, но лозунг «модернизации» по-прежнему в ходу, а значит, можно с уверенностью прогнозировать, что количество трудов по истории российских реформ будет в нашей историографии лишь расти.

В западных гуманитарных и социальных науках ситуация с этой тематикой существенно иная. Конечно, и здесь политики, бюрократы и близкие к ним эксперты выражают неизменный профессиональный оптимизм по поводу потенциала прогрессистских реформ. Однако в науке давно осталась позади былая популярность универсалистской модернизационной парадигмы, как, впрочем, и мода на стремление скорректировать её универсализм с помощью акцента на «национальной специфике». Давно пришло и осознание политической и идеологической ангажированности самих попыток представить реформы стержнем исторического процесса, а технократическую элиту - его демиургом1. Востребованный у нас ныне жанр историописания - политизированная «большая история» о неуклонном продвижении страны благодаря усилиям государственных мужей по магистральному общечеловеческому пути развития, но с учётом «цивилизационных особенностей» России - чаще всего воспринимается западными учеными как крайне архаичный (каковым он и является). Конечно, это не исключает появления новых работ в данном жанре, особенно в сфере политологии и традиционной историографии. По своему характеру они более понятны массовой аудитории, но в профессиональной среде часто вызывают скепсис.

Значит ли это, что историей реформ в западной историографии России сейчас заниматься не модно и не принято? Конечно, нет. Однако угол зрения на реформы, их контекст и акторов по сравнению с 1970-1980-ми гг., когда эта тематика была доминирующей, принципиально изменился. В первые послевоенные десятилетия отсталость дореволюционной России (на преодоление которой, собственно, и были нацелены реформы) воспринималась как нечто абсолютное и само собой разумеющееся. Объясняли же её особенностями политической культуры и менталитета элиты и населения страны. В 1960-1980-е гг. (хронология сугубо условна) эта отсталость рассматривалась уже как относительная (стадиальная), причём считалось, что вызвана она была скорее ситуативными и внешними факторами и в целом успешно (хотя недостаточно быстро) преодолевалась благодаря инициативной роли государственной власти и активности формировавшегося гражданского общества. Именно этот взгляд, кстати, сейчас наиболее популярен у российских специалистов. Причина понятна - он очень удобен для актуализации и политизированного прочтения. В новейшей же западной

© 2013 г. И.А. Христофоров

1 См.: Scott J. Seeing like a state: How certain schemes to improve human conditions have failed. Princeton, 1998. Русский перевод: Скотт Дж. Благими намерениями государства. Почему и как провалились проекты улучшения условий человеческой жизни. М., 2005.

2 Российская история, № 1

33

историографии, - и в этом её несомненный потенциал, - мало что принимается на веру. Рефлексии и поверке фактами подвергаются любые устоявшиеся объяснительные модели и категории. В центре внимания неизбежно оказываются при этом пограничные и трансграничные институты, процессы и состояния, а подвижности и текучести явно отдаётся предпочтение перед статикой.

Очень характерна в данном отношении одна из недавних статей известного французского историка и экономиста, профессора Школы высших социальных исследований в Париже Алессандро Станциани, в которой предлагается новое видение сложного клубка историографических проблем, обусловленных представлениями об отсталости и «периферийности» России по отношению к «образцовой» Западной Европе (в качестве последней, как справедливо замечает автор, обычно выступает Британия эпохи промышленной революции). В этой работе критикуется не только институциональная теория «догоняющего развития», предложенная в своё время Александром Гер-шенкроном2, но и более современные концепции, связанные с «антропологическим поворотом» в историографии и так называемыми subaltern studies (неомарксистской критикой неявных форм доминирования и зависимости)3. Статья является частью ещё более амбициозного проекта, в рамках которого Станциани, насколько можно судить по его последним публикациям, намерен подвергнуть деконструкции сложившиеся в последние десятилетия представления о развитии европейских экономических институтов и месте России в этом процессе. В определённой мере его проект касается и истории аграрных реформ, на чём я чуть подробнее остановлюсь ниже. В основе же его - именно идея об отсутствии чётких границ между свободой и крепостничеством, вольнонаёмным и принудительным трудом, Европой и остальным миром4.

Реформы - благодарный материал для деконструкции. Так, уже на самом поверхностном уровне анализа становится ясно, что восприятие реальности у реформаторов, реформируемых и историков никогда не совпадает. Кроме того, в среде реформируемых есть как несогласные, так и безгласные. И если первых лишь клеймят за «реакционность» или «радикализм», то реальность, в которой живут последние, гораздо менее доступна исследователям и потому ещё легче искажается. Рефлексии ныне всё чаще подвергается не только риторика преобразователей, которую порой просто воспроизводят историки5 (причём выясняется, что все российские реформаторы драматизировали прошлое, демонизировали противников и объявляли, что действуют во имя понятного лишь немногим «общего блага»). Критическое переосмысление затрагивает также все стадии процесса преобразований: от складывания так называемых «объективных предпосылок» до реализации и конечных результатов реформ6.

2 См. классическое издание: Gerschenkron А. Economic backwardness in historical perspective. Cambridge, Mass., 1962.

3 Станциани А. Взаимное сравнение и история. Некоторые предложения, подсказанные изучением российского материала // Ab imperio. 2011. № 4. С. 35-56.

4 См., в частности: Stanziani A. Serfs, slaves, or earners? The legal status of labour in Russia from a comparative perspective, from the sixteenth to the nineteenth century // Journal of global hisory. 2008. № 3. P. 183-202; idem. Free Labor - Forced Labor: An Uncertain Boundary? The Circulation of Economic Ideas between Russia and Europe from the 18th to the Mid-19th Century? // Kritika. Vol. 9. 2008. № 1 (Winter). P. 27-52; idem. Revisiting Russian serfdom: bonded peasants and market dynamics, 1600s-1800s // International labor and working-class history. 2010. № 78. P. 12-27. Остаётся, правда, не совсем ясным, какова источниковая основа для подобной ревизии устоявшихся взглядов: в опубликованных статьях французский историк опирается главным образом на вторичные источники.

5 См., например: Масеу D^.J. Stolypin is risen! The ideology of agrarian reform in contemporary Russia // «The farmer threat»: The political economy of agrarian reform in Post-Soviet Russia. Boulder, 1993. Р. 97-120.

6 См. об этом, например: Большакова О.В. Между двумя юбилеями: англоязычная историография отмены крепостного права // Российская история. 2011. № 4. С. 14-26; она же. Аграрные реформы Столыпина в современной англоязычной историографии // Российская история. 2012. № 2. С. 164-172.

На мой взгляд, этот процесс очень плодотворен для достижения более разностороннего, свободного от схематизма понимания прошлого, и можно лишь сожалеть, что многие российские специалисты, в том числе занимающиеся реформами и «крестьянским вопросом», судя по их работам, не очень хорошо знакомы с современной зарубежной литературой. Данная статья может лишь в небольшой степени восполнить такой пробел. Её цель - не исчерпывающий анализ всей совокупности недавних западных работ по истории «аграрного вопроса» в России, а выявление некоторых наиболее характерных тенденций в этой сфере на примере нескольких очень непохожих друг на друга исследований.

«Институциональная структура российского крепостного права»7 - первая монография профессора Калифорнийского технологического института Трейси Деннисон, однако она уже получила очень благожелательные отклики коллег, а диссертация, ставшая основой книги, удостоилась престижного приза имени А. Гершенкрона, присуждаемого Ассоциацией экономической истории. Секрет успеха работы заключается в том, что Деннисон удалось ясно и убедительно показать, как реально функционировала крепостная экономика в российской деревне конца XVIII - первой половины XIX в. Таким образом, книга посвящена не самим реформам, а объекту реформирования -крепостнической системе. Однако рассмотрение её в рамках историографии реформ представляется мне абсолютно логичным. Только детальное воссоздание того, как «работали» социально-экономические институты, может, наконец, вывести изучение реформ на новый уровень, за пределы бесконечного пересказа проектов и «замыслов».

Споры о том, загнивало или процветало крепостничество в последние полвека своего существования, как известно, велись ещё в дореволюционной историографии. Характерными чертами большинства исследований на эту тему были взгляд «с высоты птичьего полета» и убеждение их авторов в том, что именно макромодели соответствуют масштабу самой проблемы. Деннисон идёт принципиально иным путем, отказываясь, по её собственным словам, «создавать или проверять какую-нибудь новую или интересную теорию институционального развития». «Напротив, - пишет она, - книга появилась благодаря моей неудовлетворённости отсутствием связи между такими теориями и чем-то более конкретным и опознаваемым. Моя книга не

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Показать целиком