ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2014 ■ № 4
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И ПРАВОВОЕ ГОСУДАРСТВО
М.А. КРАСНОВ
Рождение российской Конституции: по сценарию Лассаля?
В статье рассматриваются факторы, влиявшие на процесс разработки проекта Конституции России. Автор отталкивается от анализа событий, предшествующих появлению действующей Конституции РФ, который проводится в книгах О. Румянцева и В. Шейниса, описывающих судьбу нереализованных проектов Конституции. Он представляет свои соображения, почему нынешняя Конституция России не была принята путем общественного согласия.
Ключевые слова: Конституция, разработка проекта Конституции, День Конституции, события 1993 г., события августа 1991 г., Ф. Лассаль, О. Румянцев, В. Шейнис, Съезд народных депутатов РСФСР (РФ).
This paper considers factors which had impact on the creation of the Constitution of the Russian Federation. Author is based on the analysis of the events which occurred prior to Constitution appearance. This analysis presented in books of Rumyantsev O.G. and Sheinis V.L. that reveal history of the Russian Constitution appearance and describe a range of other drafts of constitutions that haven't been adopted. Author presents arguments of why the present Constitution of Russia was not a product of public agreement.
Keywords: Constitution, Constitution day, 1993 Russian constitutional crisis, 1991 Soviet coup d'etat, F. Lassal, O. Rumyantsev, V. Sheinis, Congress of People's Deputies of Russian Soviet Federative Socialist Republic (RF).
Великое дело, возможно, не оцениваемое современниками должным образом, делают те исследователи, которые помогают не просто восстановить, но и осмыслить цепь событий, предшествовавших появлению Конституции РФ 1993 г. Прежде всего я имею в виду две вышедшие к двадцатилетию Конституции книги: Ответственного секретаря Конституционной комиссии Съезда народных депутатов РСФСР О. Румянцева [Румянцев, 2013] и активного члена этой Комиссии В. Шейниса [Шейнис, 2014]1. Авторы описывают одни и те же события, но обе книги не повторяют друг друга, а наоборот, позволяют составить объемную, многокрасочную и потому очень сложную картину событий 1990-1993 гг.
1 Хотя год издания поставлен "2014", фактически эта книга увидела свет в конце 2013 г.
Краснов Михаил Александрович - доктор юридических наук, ординарный профессор Национального исследовательского университета - Высшей школы экономики, заведующий кафедрой конституционного и муниципального права НИУ-ВШЭ.
2 ОНС, № 4
33
Разумеется, у каждого из этих авторов свой угол зрения на историю рождения действующей Конституции; свои "герои" и "антигерои", свои обиды и возражения, недоумения (например, довольно сильно расходятся их оценки Федеративного договора 1992 г.). И тем не менее обе книги объединяет стремление к максимально объективному освещению и осмыслению событий. А это очень важно, поскольку та картина отчасти уже покрылась патиной (все-таки прошло более 20 лет), а отчасти мифологизирована. Однако я не собирался писать "сдвоенную" рецензию. Книги заставили меня лишь более внимательно вглядеться в процесс рождения Конституции России и через эту призму даже кое-что пересмотреть в собственных представлениях о том, как рождается конституция государства и почему мы имеем ту Конституцию, какую имеем.
* * *
Люди любят "круглые даты"2. Видимо, в них есть некая мистика, а может быть, это просто инстинктивное желание остановить бег времени и оглянуться, оценить прожитое и пережитое... Другое дело, что не всякая "круглая дата" вызывает такое желание, тем более, если она относится к политической сфере. Но как раз 20-летие Конституции РФ не осталось незамеченным - ни официальными структурами, ни оппозиционными политиками, ни научной общественностью, ни массмедиа. Явный показатель, что Конституция - значимый фактор публичной жизни. Это особенно заметно, если сравнивать с отношением к советским конституциям (как минимум, двум последним), о которых власти, конечно, напоминали народу в соответствующие дни (5 декабря, а потом 7 октября), но которые воспринимались в обществе и самой властью исключительно как идеологические документы, каковыми они, впрочем, и были.
Вообще, по тому, какие даты в стране с неустоявшимися традициями отмечаются (и насколько широко), можно составить представление и о мировоззренческих приоритетах властей, и о политической ситуации. Например, День Конституции Российской Федерации - 12 декабря 2004 г. был последним нерабочим праздничным днем, ибо через несколько дней этот праздник был исключен из Трудового кодекса (ТК) РФ (см. [Федеральный. 2004])3. Не думаю, однако, что в основании такого изменения лежало сознательное стремление принизить значение Конституции страны. Скорее, здесь проявились мотивы, диктуемые, с одной стороны, политическими технологиями, с другой - экономическими соображениями. Введенный тем же законом праздник "День народного единства" (4 ноября) был призван заменить "годовщину Октябрьской революции, День согласия и примирения"4 (так звучало название нерабочего праздничного дня 7 ноября в ТК РФ). Но одновременно увеличивалось число нерабочих дней в новогодние каникулы. С экономической точки зрения это увеличение требовалось компенсировать, исключив какой-то из "близлежащих" праздников. Им и оказался "День Конституции". В 2005 г. он был переведен в статус памятных дат (см. [Федеральный. 2005])5. Впрочем, таким же статусом памятной даты был наделен и "День Октябрьской революции 1917 года" - 7 ноября.
В истории современной России есть, однако, дата, по своему историческому значению гораздо более значительная, чем даже день принятия Конституции. Это -21 августа 1991 г. - день поражения ГКЧП, который можно считать днем Августовской революции - крушения советской власти. Но этой дате сразу же не повезло.
2 Их часто ошибочно называют юбилеями, хотя юбилей, если следовать точному смыслу этого ветхозаветного слова, - только каждый 50-й год.
3 Все нормативные акты в настоящей статье анализируются с помощью Справочной правовой системы "КонсультантПлюс".
4 Само введение "Дня согласия и примирения" Указом Президента РФ в 1996 г. тоже имело политтех-нологическую подоплеку: переименование 7 ноября было призвано снизить политический накал этой даты, как бы отобрать ее сугубо партийную окраску у коммунистов.
5 С этого момента Закон "О днях воинской славы (победных днях) России" стал именоваться "О днях воинской славы и памятных датах России".
Официально она у нас вообще никак не отмечена. Есть лишь косвенная привязка к ней - "День Государственного флага Российской Федерации" (22 августа). Показательно, кстати, что Указ Президента РФ об установлении этой памятной даты был принят лишь через три года после августовских событий и к тому же об этих событиях в нем ничего не говорилось. Понятно, что о связи "триколора" с Августом 1991 г. знают (помнят) сегодня немногие. Но самое любопытное: День Государственного флага не вошел в законодательный перечень памятных дат. Следовательно, даже это косвенное напоминание об Августовской революции исключено из официальной памяти (Указ Президента о Дне Флага не отменен, но Закон о днях воинской славы и памятных днях России по юридической силе выше). Однако, в конце концов, в обществе иногда широко отмечаются и даты, не включенные в официальный перечень. Тем не менее двадцатиление крушения советской власти прошло в 2011 г. практически незамеченным. Почему? Выскажу предположение.
Смысл Августа - в том, что события трех драматических дней (19-21 августа 1991 г.) были началом самой настоящей революции, хотя ее никто и не готовил. Открытое признание именно такого смысла повлекло бы за собой и определенную логику последующих политических и юридических решений и действий. Однако, даже несмотря на "революционную эстетику" отдельных акций в первые послеавгу-стовские дни - захват зданий на Старой площади (ЦК КПСС), демонтаж памятника Ф. Дзержинскому на Лубянской площади и т.п., - практически никто не говорил о революции. Более того, даже активные участники тех событий долгие годы, на протяжении всех 1990-х гг., всячески опровергали тезис о революционной сущности тех событий, боялись самого слова "революция". И власти (союзные - понятно, но ведь и российские - тоже) всем своим поведением как бы подчеркивали: да, власть КПСС пала, но государство не изменило свою природу.
Показательно, что ни Румянцев, ни Шейнис на революционном значении Августа также не концентрируют внимание. Они, конечно, отмечают этот период как важную точку новейшей российской истории, но не связывают кардинальное изменение политической ситуации с необходимостью принятия принципиально новой Конституции России. Равно как не говорят о необходимости переучреждения российского государства, сопровождаемого четкой политико-правовой оценкой предшествующего строя и определением правопреемства от исторической России, после подписания в декабре 1991 г. Беловежских соглашений, юридически оформивших ликвидацию СССР. По большому счету, оба эти исторических события отмечаются в книгах, если и не как рядовые, то во всяком случае и не как поворотные. Румянцев, в частности, пишет о том, что и после победы над ГКЧП уже существовавший проект Конституции вызвал сопротивление. Причем с трех сторон.
Во-первых, "поскольку в основных своих конструкциях он был проектом либерально-демократическим, а общая привычка, воспитанная на советской традиции (в цитатах по умолчанию курсив мой. - М.К.), не всегда могла способствовать объективному восприятию идей демократически-правовой государственности со стороны, в первую очередь, традиционалистских сил" [Румянцев, 2013, с. 78] (не буду сейчас спорить с тем, что не "привычка", а фундаментальное ценностное расхождение не позволяло "традиционалистам" согласиться с проектом).
Во-вторых, многие депутаты попросту боялись досрочного прекращения своих полномочий. Вполне допускаю, что таковых вообще было большинство, просто некоторые прикрывали свое нежелание вновь идти на выборы "идейными соображениями". Кстати, и сам Румянцев, судя по всему, был настроен про
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.