ние или смерть!», чем вглядываться в приливы и отливы волн, его несущих.
В тексте «Былого и дум», таким образом, сочетаются различные образные средства, которые используются для вербализации концепта «история», при этом в тропах отражаются как устойчивые, традиционные, так индивидуально-авторские представления. История в результате интерпретируется как «всеобщая коммуникация», настоящее же - как время анализа прошлого, выбора и решения. «Биографическое» время включается во время историческое, определяется и поглощается им и одновременно противопоставляется ему («Все личное быстро осыпается»). Автобиография в «Былом и думах» дана в контексте «биографии рода человеческого». Такой под-
ход определил своеобразие стиля произведения - сочетание личных воспоминаний и обобщенных характеристик событий, социальных типов и реалий, широкое использование перифраз, метафор, содержащих имена исторических деятелей и названия различных эпох, включение в текст многочисленных экскурсов на темы истории, обращение к развернутым образным параллелям, сопрягающим частное и общее, бытовое и социальное, жизнь природы и жизнь человечества.
ЛИТЕРАТУРА
Герцен А. И. Былое и думы. - Т. 1-2. -М., 2001.
Гинзбург А. Я. «Былое и думы» Герцена. - А., 1957.
Карсавин Л. Философия истории. -М., 2007.
Е. А. ФРОЛОВА
Москва
«Русь уходящая»
(Лингвостилистический анализ повести Ф. Абрамова «Мамониха»)
Я уходящих в грусти не виню, Ну где же старикам За юношами гнаться? Они несжатой рожью на корню Остались догнивать и осыпаться.
С. Есенин
Автор анализирует повесть Ф. Абрамова, акцентируя внимание на изобразительно-выразительных средствах, с помощью которых писатель стремился достичь глубоких философских обобщений, изображая неизбежную гибель русской деревни.
Ключевые слова: антропонимы; топонимика; речевая характеристика персонажа; фольклорные элементы; олицетворение; контраст.
The author analyzes the story by F. Abramov with attention focused on expressive means with which the author aimed at achieving a deep philosophical generalization when depicting the inevitable decay of the Russian countryside.
Key words: anthroponyms; toponomy; speech characteristics of a character; folklore elements; personification; contrast.
В 1978 г., размышляя о назначении искусства, Федор Абрамов писал: «Душа художника - самый тонкий и самый совершенный сейсмограф на свете. Она предчувствует и предсказывает то, что уму художника открывается только впоследствии... И, может быть, самое высокое
Фролова Елена Александровна, кандидат филол. наук, доцент МПГУ. E-mail: frojlen@ yandex.ru
предназначение художника и состоит в мудром предостережении человечества от тех бед и катастроф, которые грозят ему. И в выявлении тех духовно-нравственных сил и потенций, утрата которых гибельна для человечества...» [ К р ут и ко в а - А б р а м о -ва 2003: 5].
Повесть «Мамониха» - последнее из завершенных произведений Ф. Абрамова. Более десяти лет прошло от замысла повести до его реализации.
Название повести восходит к церковному слову мамона - «богатство, пожитки, земные сокровища» [Даль 1989: 296]. Однако Абрамов снижает это значение, добавляя к слову стилистически окрашенный суффикс -их-, соотносимый обычно с лицами женского пола. И мы понимаем, что перед нами уже не недосягаемое богатство, а простая русская деревня-баба с ее мирскими заботами.
Повесть богата подобными метаморфозами. Наиболее ярко они проявляются в изменениях, которые претерпевают собственные именования персонажей. Например, соседка Федотовна вспоминает, что отца Клавдия Ивановича, главного героя произведения, «босым звали». Появляясь в тексте в прямом значении («.. .нога не терпела неволи. В чей дом ни зайдет - в свой, в чужой, а первым делом долой сапог да валенок, иначе ему и жизнь не в жизнь...» [Абрамов 2003]), адъективное именование постепенно обрастает метафорическими семами «бедный, неимущий»:
Тетка стеной встала за покойного брата. Дескать, верно, босым звали - у кого раньше прозвища не было, да не босым жил. Ну-ко, кто такое житье имел? Кто в колхоз столько добра сдал? Корову, быка-двухлетка, да кобылу в самой поре, да жеребца выездного, да трои сани, да две телеги...
И как бы в подтверждение материального статуса героя появляется новое име-нование-антропоним:
- Нет, нет, - отрезала тетка, - не по прозвищу величали Ивана Артемьевича, а по фамилии. А фамилья у нас, Устинья Федотовна, сама за себя говорит: Сытины.
Официальные обращения и глагол величали подчеркивают социальное положение персонажа, уважительное отношение к герою. Не прозвище осталось в памяти о нем, а фамилия.
Родительский дом ассоциируется у Клавдия Ивановича с посаженными в знак рождения детей деревцами. С особым смыслом выбирает Абрамов деревья для своих героев: кедр и тополь символизируют мужское начало, они посажены в честь сыновей, а береза, рябина и черемуха - олицетворение женской души.
Деревья и люди в повести сливаются в одно целое, и возникают составные именования:
Так в разное время были посажены кедр Никодим, березка Татьяна, рябина Марья, черемуха Анна...
Но человек-машина пришел погубить зеленого богатыря, и Клавдий Иванович воспринимает уничтожение деревьев как казнь:
Все деревья в палисаднике - тополь, черемуха, рябина, кедр - все лежат повержены, все распяты...
Место живого дерева занимает человек-палач:
...стоит как заново выросшее дерево -огромный, в резиновых сапогах с длинными голенищами... и улыбается...
Отстраненно и холодно пишет о нем Абрамов. Новоявленный чеховский Лопа-хин - «тип эпохи». Геха-бык, сын Матю-ги-быка, трансформируется в повести в Геннадия Матвеича, Геху-маза.
Только быком-то ноне не зовут - сам прозвище себе заробил. На грузовике ездит, МАЗ называется - страсть какой зверь. Мимо-то идет-едет - у меня дом дрожмя дрожит от страху. Вот «маз»-от этот и переборол отцовскую кличку. Ныне про «быка»-то никто и не вспомнит...
Место отцовской звериной клички занимает аббревиатура - название машины. Человек и машина «обмениваются» именованиями, и так же зеркально отражается при этом «обмене» модальная выделительная частица то - от. Все оказывается перевернутым с ног на голову: человек становится бездушной машиной, машина начинает управлять миром. Отсюда и глагольный повтор, отражающий совмещение действий техники и человека: идет-едет. Оба они страшны для деревни, потому и дом дрожмя дрожит.
Два прозвища раскрывают сущность героя. Как бык, шел Геха напролом, чтобы взять все силой от жизни. Геха-маз -«машинный человек, вся жизнь у его в руках», «Геха-маз возрос на гибели деревни, на разорении деревни. Он питался этой гибелью и этим разорением, как пи-
тается растение навозом. Чем больше навоза, тем и выше рост» [Золотусский 1986: 152]. Образ Гехи неоднозначен. Он выходец из крестьян, но деревня для него -источник дохода. У него образцовое хозяйство: каменный дом, липы и тополя забор подпирают, «ни единого сорняка, ни одного клочка пустующей земли. Все разделано, разрисовано - руками, граблями, солнцем, известью - не сад, а картина». Но в этом ухоженном имении нет души. Геха-маз уничтожил старый сад, перед его домом «ни единого деревца, и голые окна ярко, как прожектора, полыхали на солнце». Техника уничтожила не только деревья, она выхолостила душу человека. Поэтому его «белокаменный домина на отшибе» холодный и неуютный. И огорожен он не изгородью-частоколом, а высоченным забором «из островерхих досок, обвитых колючей проволокой». Геха живет в родной деревне, но он утратил связь с предками, с родной землей, считает, что «пора кончать с деревянной Русью», «решил крест на дереве поставить».
В лексеме дерево в речи Гехи совмещаются прямое и переносное, метонимическое значения, потому что дерево для него - это в первую очередь материал, а не живое существо. Не нужны ему «бестолковые» деревья:
Барин тут, бывало, натыкал черемух да рябин, а какой в них толк? Ну пахнут, ну мусорят.
И сторонятся его односельчане, обходит стороной древняя Соха-горбунья, местная знахарка, хранительница тайн народной души. Это своеобразный фольклорный персонаж в повести. Не случайно десятилетний сын Клавдия Ивановича Виктор называет ее Бабушкой Ягой. Такое ласковое именование (с использованием положительно оценочного суффикса -у'шк-) превращает отрицательный персонаж русских народных сказок в добрую старушку, приближая повествование к реальной действительности.
Все в окружении бабы Сохи кажется сказочным:
...а дальше все было как в сказке: старуха горбатая, кот, курочка-ряба с выводком желтых попискивающих цыпляток...
Соха-горбунья первым делом встречает гостей угощеньем, а уж потом начинает «их пытать-спрашивать». И на стол выставляет по русскому обычаю все, чем богата: «свежепросольные рыжики, маленькие, копеечные, какими всегда славилась Мамониха, спелую, красную землянику (полнехонькую крынку!), северный мед - янтарную морошку...». Подробно перечисляет писатель угощение, такое обычное для деревенского жителя, но такое манящее для горожанина Виктора, у которого от этого изобилия «просто ноздри заходили». (Ср. встречу Клавдия Ивановича с Гехой, где центральное место занимает разговор о хозяйстве и лишь вскользь упоминается о том, что неразговорчивая, «с каким-то постным лицом» хозяйка «схлопотала закусить».)
С удивительной теплотой и любовью описывает Абрамов Сохину развалюху, открытую для всего живого:
К ней приятно было подходить. Тропка с обеих сторон обкошена, заулок тоже начисто выкошен, и столько на лужайке возле ветхого, но чистенького крылечка кипело всякой пернатой мелочи, что ветер заходил вокруг, когда она тучей взмыла вверх.
На контрасте построены в повести и речевые характеристики персонажей-ан-типодов. В речи Гехи-маза встречаются «технические» слова и выражения: рацпредложение, рационализация по первому классу. У бабы же Сохи говорок народной сказительницы, насыщенный повторами, устаревшими формами, словами с уменьшительно-ласкательными суффиксами:
- Яга, Яга, милый. Как не Яга. Хромая, горбатая, бывалошная, вся мохом обросла. Так, так, родимушко...
Речь Сохи-горбуньи богата народными
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.