научная статья по теме РУССКАЯ КРИТИКА О БЛАГОЗВУЧИИ И ЗВУКОПИСИ В ПОЭЗИИ (ОКОНЧАНИЕ) Языкознание

Текст научной статьи на тему «РУССКАЯ КРИТИКА О БЛАГОЗВУЧИИ И ЗВУКОПИСИ В ПОЭЗИИ (ОКОНЧАНИЕ)»

Русская критика о благозвучии и звукописи в поэзии*

© И. Б. СЕРЕБРЯНАЯ, кандидат филологических наук

Поэт на поприще слова должен быть так же безукоризнен, как и всякий другой на своем поприще.

Н.В. Гоголь

Статья посвящена оценкам звуковой и произносительной сторон поэзии, прозы и драматургии первой половины ХК века. В эмоционально-заинтересованных замечаниях русских критиков по поводу благозвучия, звукописи и произносительной правильности художественных произведений ярко отразились лингвоэстетические предпочтения и нормативно-стилистические представления эпохи.

Ключевые слова: критика языка художественной литературы; фонетическая организация литературного текста; эвфония и звукоподражание; «поэтические вольности» звуковой природы; соблюдение орфоэпических норм в художественных произведениях.

Постоянным предметом обсуждения в русской литературной критике первой половины XIX века были вопросы допустимости так называемых «поэтических вольностей», то есть традиционных, нередко архаичных условностей стихотворной речи, помогающих авторам решать как верификационные, то есть связанные с трудностями стихосложения, так и стилистические задачи [1]. Некоторые «вольности» имели фонетическую природу, к примеру, такое широко распространенное в поэзии этого периода явление, как отсутствие перехода е в о под ударением

* Окончание. См. Русская речь. 2011. № 5.

после мягких перед твердыми согласными. Традиция требовала здесь использования книжных рифм с сохранением ударного е, отражающих фонетическую особенность церковнославянского языка, типа свет - несет; небес-слез. Однако постепенно пробивали себе дорогу и все прочнее закреплялись в стихотворном языке рифмы, отражающие живое произношение, типа срок - далёк; молвою - стезёю.

По поводу одной из таких рифмовок в 1820 году вспыхнула ожесточенная журнальная полемика. Начало ей положил А.Ф. Воейков, резко выступивший против рифм кругом - копиём; языком - копиём, использованных А.С. Пушкиным в поэме «Руслан и Людмила»: «Объехав голову кругом, Щекотит страшным копиём. Дразнила страшным языком. Грозил ей молча копиём. Мужицкие рифмы!» [2. С. 67]. Форма творительного падежа единственного числа копиём так возмутила Воейкова, поскольку разговорное произношение проникло здесь в церковнославянское по огласовке слово, то есть с позиций «литературных староверов», Пушкин и здесь соединил «вещи несовместные», нарушив стилистические каноны. Точку зрения Воейкова поддержал М.С. Кайсаров, который утверждал, что «стихотворный язык богов должен быть выше обыкновенного, простонародного... Поэзия требует, чтобы мы писали: копием. Стихотворцы по вольности сократили сие слово и стали писать: копьем, потом и копьём; последнее есть уже слово низкое, простонародное: как же назвать прикажете грубое слово: копиём?» [Там же. С. 87]. Сходным образом несколькими годами позже рассуждал и А.С. Шишков, утверждавший, что «больше всего любят звукъ io слова самыя низ-кия, таковыя, как южиться, юрзать, клюк и тому подобныя» [3].

Прямо противоположную позицию по этому вопросу занимали А.А. Перовский-Погорельский и А.Е. Измайлов. «Мужицкие рифмы! -Человек, менее вас образованный, назвал бы их просто бедными, - писал А.А. Перовский. - Что значат мужицкие рифмы? - Следуя собственному примеру вашему, имеем право спросить: разве бывают мещанские рифмы, дворянские рифмы, купеческие рифмы - проч.?» [2. С. 79]. Издатель журнала «Благонамеренный» А.Е. Измайлов не просто осудил снобистски-пренебрежительное определение «мужицкие рифмы», но и отметил, что такое произношение встречается у других стихотворцев, в том числе - у самого Воейкова: «Вот новый термин, который не был еще употреблен ни в какой Пиитике! - Мужицкими рифмами Г. Рецензент называет следующие: кругом, котём, - языком, котём... Однако такие рифмы употребляются и лучшими нашими стихотворцами, например, в этой же самой книжке С.О. напечатан отрывок из Поэмы: Искусства и науки, соч. А.Ф. Воейкова, где, между прочим, есть рифмы: звездочёт-ства, мореходство - ревёт, оплот» [Там же. С. 74].

Эти споры не только иллюстрируют сложный процесс проникновения новых явлений в стихотворный язык, но и свидетельствуют об изме-

нении в самом понимании «поэтических вольностей». Если в XVIII веке под «вольностями» разумелись в основном архаичные языковые факты [4. С. 246-247], то в первой половине XIX века так именовались и новаторские формы, представляющие собой нарушение устойчивой традиции. Именно как к «вольности» отнеслись некоторые современники, в частности, М.С. Кайсаров, чей отзыв был приведен выше, к пушкинской форме копиём.

Следовало бы, кажется, ожидать, что в русской литературной критике этого периода должно было активно обсуждаться такое яркое стилистическое явление фонетической природы, как синонимичное употребление полногласных и неполногласных пар типа мороз - мраз; молодой - младой; берег - брег и т.п. Однако, судя по нашему материалу, эти факты, также представляющие собой своеобразную поэтическую вольность, почти не были предметом внимания. Очевидно, свободная взаимозаменяемость полногласных и неполногласных форм, помогающая авторам решать версификационные и стилистические задачи, воспринималась критиками как естественная и привычная составляющая языка художественной литературы.

Но с середины 30-х годов такие оценки (как правило, отрицательные) начали появляться чаще. К примеру, нетерпимость к неполногласным образованиям, употребленным в прозе, не раз демонстрировал журнал «Библиотека для чтения». Так, в одном из номеров этого издания за 1835 год церковнославянизм глас был назван безвкусным макаронизмом. В рецензии на рассказы Н. Давыдова «Сцены на море» критик (очевидно, О.И. Сенковский, редактор и издатель журнала «Библиотека для чтения») написал следующее: «Нас очень развеселил глас лейтенанта Бутенёва. Мы имели удовольствие знать Г. Бутенёва и очень хорошо помним, что у него был голос, а не глас. Употребление церковнославянских форм слова вне духовных сочинений не может быть одобрено чистым вкусом: там они просто формы другого языка, не - Русского, звуки без предания, прямые макаронизмы» [5. Т. 10. С. 12]. В том же журнале за 1837 год была отмечена уже как погрешность стихотворного языка форма глава, употребленная в сонетах Н. Бутырского: склонить главу вместо склонить голову [5. Т. 23. Ч. 2. С. 38]. Дополнительным свидетельством негативного отношения Сенковского к неполногласным образованиям может также служить известное в филологической литературе сообщение этого литератора о том, будто бы и сам Пушкин определял прилагательное младая вместо молодая из своей баллады «Будрыс и его сыновья» как небрежность. По утверждению Сенковского, поэт признавался, что поленился тут «переделать три стиха для одного слова» [4. С. 275].

Причина такого отношения Сенковского к неполногласным формам связана с его убеждением, что слог «изящной словесности» должен

быть, прежде всего, естественным, не отличаться от обыкновенной речи. «Возвышеннаго слога не существует, - писал он в 1835 году. - Нет слога низменнаго, ни возвышеннаго, - есть только слог напыщенный и слог естественный» [5. Т. 8. С. 33]. А в естественном слоге, по Сенковскому, не место языковым элементам типа сей, оный, младой, глас или брег.

Аналогичную позицию по отношению к неполногласным формам в 40-е годы XIX века занимал и В.Г. Белинский, который воспринимал эти образования как принадлежность устарелой эстетики классицизма. Так, например, восхищаясь точностью, прозрачностью и богатством языка Пушкина, утверждая, что «во всех томах его произведений едва ли можно найти хоть одно сколько-нибудь изысканное выражение, даже слово» [6. Т. IV. С. 545], Белинский, тем не менее, методично фиксировал как погрешности употребленные Пушкиным неполногласные формы. Слова типа брада, власы, младой и подобные, встречающиеся в поэмах «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник», «Полтава», критик неодобрительно именовал звеньями, соединяющими язык Пушкина «с прежнею школою поэзии» [Там же. Т. VI. С. 367; Т. VII. С. 377, 400]. Белинский не оставлял без замечаний даже неполногласные образования у Державина, квалифицируя их как погрешности, хотя и «неизбежные по духу времени» [Там же. XVII. С. 92].

Неоднозначно относились критики к такой, берущей начало в

XVIII столетии «поэтической вольности», как сокращенные на один слог образования, или, как их именовал еще в 1744 году А.Д. Кантемир, «сокращения речей» [4. С. 248]. Факты стихотворного языка типа сбираясь вместо собираясь или ветр вместо ветер в первой половине

XIX века назывались нередко также «усечениями». Г.О. Винокур, отмечая немало подобных случаев в поэзии Пушкина (Дмитрев, огнь, сткло и т.п.), указывает, что очень часто использование «усечений» было обусловлено чисто верификационными причинами [Там же. С. 250-251]. Вместе с тем критиками они воспринимались и как характерная примета высокого, одического, «тяжеловесного» стиля. В частности, именно так расценил их Н.И. Гнедич, который нелестно отозвался о «сокращенных» формах именительного падежа единственного числа турк и творительного падежа множественного числа (с) песньми, употребленных П.А. Катениным в балладе «Ольга» (1815): «Турк, с песньми. Для легких стихотворений тяжело» [7]. По-видимому, не последнюю роль здесь сыграла и неблагозвучность этих двух слов, содержащих трудные для произношения стечения согласных, в связи с чем стихотворная строка звучала особенно дисгармонично: «На сраженьи пали шведы, Турк без брани побежден, И, желанный плод победы, Мир России возвращен; И на родину с венками, С песньми, с бубнами, с трубами Рать, под звон колоколов, Шла почить от всех трудов» [8] (Курсив здесь и далее наш. - И.С.).

Не случайно архаистически настроенный А.С. Грибоедов, полемизируя с мнением Гнедича о несостоятельности форм турк и песньми, иронизировал именно по поводу слишком «верного слуха» г. рецензента, для которого «несносны» эти две «сокращенные» формы, несмотря на то, что они «часто встречаются и в образцовых одах Ломоносова и в простонародных песнях» [Там же]. Действительно, как показывают матери

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Показать целиком