3 Милосердов В.В. Не может государство быть социальным при униженном крестьянине // Аграрный вестник Урала. 2009. № 12. С. 4.
4 ГАТО (Государственный архив Тамбовской области). Ф.Р-946. Оп. 1. Д. 12. Л. 35 об.
5 Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире. Пер. с англ. / Ред. Т. Шанин. М., 1992. С. 302.
6 Николашин В.П. Тамбовское крестьянство в условиях советизации деревни // Состояние и перспективы социально-экономического развития Северо-Запада России. Выборг, 2010. С. 166.
7 Тоффлер Э. Третья волна. М., 2004. С. 56.
8 Марченя П.П., Разин С.Ю. Сталинизм и крестьянство: По итогам первого Международного круглого стола (третьего заседания теоретического семинара «Крестьянский вопрос в отечественной и мировой истории»). URL: http://www.civisbook.ru/files/File/ Stalinizm_i_kr.pdf С. 9.
9 Чернов В.М. Конструктивный социализм. М., 1997. С. 426.
10 ГАЛО (Государственный архив Липецкой области). Ф.Р-448. Оп. 1. Д. 124. Л. 32.
11 ГАЛО. Ф. Р-150. Оп. 1. Д. 55. Л. 1.
12 Там же. Д. 10. Л. 2.
13 ГАЛО. Ф. Р-448. Оп. 1. Д. 131. Л. 98 об.
14 Полежаев Н.Ф. Чаплыгин. Липецк, 1963. С. 13.
15 ГАБО (Государственный архив Брянской области). Ф.П-1. Оп. 1. Д. 1965. Л. 31.
16 ГАНИСо (Государственный архив новейшей истории Смоленской области). Ф. 11. Оп. 1. Д. 365. Л. 66, 74.
17 Гомельская губерния. 1919-1926 гг.: документы и материалы / Сост.: М.А. Алейникова [и др.]; редколл.: В.И. Адамушко [и др.]. Минск: НАРБ, 2009. С. 198.
18 Крестьянские истории: Российская деревня 20-х гг. в письмах и документах / Сост. С.С. Крюкова. М.: РОССПЭН, 2001. С. 74.
19 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939. Документы и материалы. В 4 т. / Т. 2. 1923-1929 / Под ред. А. Бе-реловича, В.Данилова. М.: РОССПЭН, 2000. С. 263, 265.
20 Советская деревня... С. 571, 572.
21 Куренышев А.А. Всероссийский крестьянский союз. 1905-1930 гг. Мифы и реальность. М., 2004. С. 302.
22 Гомельская губерния. 1919-1926 гг.. С. 198.
23 Климин И.И. Российское крестьянство накануне «великого перелома» (1928-1929 гг.). СПб.: ВВМ, 2010. С. 377-378.
24 Рогалина Н.Л., Гончарова И.В. Крестьянское хозяйство Центральной России в 1920-е гг.: общее и особенное // Государственная власть и крестьянство в XIX - начале XXI века: сборник статей / Отв. ред. А.И. Шевельков. Коломна: МГОСГИ, 2013. С. 332.
25 ГАСПИТО (Государственный архив социально-политической истории Тамбовской области). Ф.П-835. Оп. 1. Д. 132. Л. 37.
26 История Отечества в документах 1917-1993 гг. Ч. 2. 1921-1939 гг. М., 1994. С. 54.
27 ГАСПИТО. Ф.П-835. Оп. 1. Д. 11. Л. 2.
28 Там же. Д. 202. Л. 37, 37 об.
29 Там же. Л. 37 об.
30 Там же. Л. 39.
31 Там же. Л. 39 об., 40.
32 Там же. Д. 11. Л. 2.
33 ГАТО. Ф.Р-2. Оп. 1. Д. 131. Л. 13.
34 ГАСПИТО. Ф.П-835. Оп. 1. Д. 202. Л. 40.
ДЕНИС (ДИОНИСИЙ) ХМЫРОВ
кандидат богословия (Санкт-Петербург) Тел.: (812) 534-28-28; Е-mail: dkhmyrov1982@mail.ru В статье рассмотрены три североафриканских государства, ставшие в 1920-1930-х гг. местом пребывания русских беженцев, - Египет, Тунис и Марокко. Учитывая, что им приходилось взаимодействовать с различными культурами и религиями, осмысление событий тех лет является чрезвычайно актуальным в наше время, когда обострились проблемы диалога культур и наций.
Ключевые слова: русская православная эмиграция, Православная церковь, арабы, католики, протестанты, Северная Африка, Египет, Тунис, Марокко, Иностранный легион, Русская эскадра, начало ХХ в., социальный контекст.
РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЭМИГРАЦИЯ В СЕВЕРНОЙ АФРИКЕ: СОЦИАЛЬНЫЙ И РЕЛИГИОЗНЫЙ АСПЕКТЫ (1920-1930-Е гг.)
1. Историческая ситуация в Северной Африке и русская эмиграция
Глобальная эмиграция граждан Российской империи после событий 1917 г. остается до настоящего времени одной из крупнейших в истории. Долгое время не было возможности изучать это явление всесторонне. Только в последние десять-двадцать лет появилось множество работ, посвященных такой прежде «закрытой» теме, как российская православная эмиграция. Учитывая, что русским беженцам приходилось взаимодействовать с различными культурами и религиями, осмысление событий тех лет является чрезвычайно актуальным в наше время, когда обострились проблемы диалога культур и наций, в своем противостоянии доходящие порой до крайних пределов.
Как известно, после поражения Белого движения и иностранной интервенции в Крыму в ноябре 1920 г. генерал-лейтенант барон П.Н. Врангель, главнокомандующий силами Юга России, отдал приказ об эвакуации. Франция подписала с ним конвенцию о приеме под свое покровительство армии и флота. В качестве некой материальной гарантии со стороны россиян рассматривался доход от продажи военного и гражданского морского имущества.
«Врангель смог в одну неделю, от 12 до 18 ноября 1920 года, перевезти 145 б9з человека, из которых 6628 раненых и больных, на 138 военных и торговых судах, русских или иностранных», - пишут исследователи1.
Основным пунктом назначения для большинства русских судов (126-ти) стал Константинополь2. Оттуда русские беженцы, военные и гражданские, направлялись в особые лагеря, устроенные англичанами и французами в Галлиполи, Чаталджи (Турция), на греческом острове Лемнос. Турция, Сербия, Болгария, Румыния и Греция приняли гражданское население. Судьба другой значительной части русских эмигрантов оказалась связана с Северной Африкой.
«К концу XX в. миллионы россиян оказались в условиях вынужденной эмиграции, в условиях заграницы, - пишет исследователь. - Одно из направлений этого исхода - путь Черноморской эскадры, минуя Константинополь и греческие острова, в Северную Африку, где была французская военно-морская база в Бизерте. Таким образом, в Тунисе возникла большая колония наших соотечественников, откуда одни впоследствии расселились по другим государствам Магриба, другие переехали в Европу»3.
В этой статье рассмотрены три государства, ставшие в 1920-30-х гг. местом пребывания русских беженцев, -Египет, Тунис и Марокко.
К началу XX в. почти вся Северная Африка оказалась под властью европейцев. Алжир, Мавритания, Тунис и большая часть Марокко принадлежали Франции, север Марокко контролировала Испания, Великобритания владела Суданом и Египтом, Италия после Турецко-итальянской войны 1911-1912 гг. захватила Ливию.
История колонизации Северной Африки первоначально была связана с деятельностью Французского иностранного легиона. Он был создан 9 марта 1831 г. для завоевания Алжира. С его помощью Луи-Филиппу удалось решить две важные задачи: получить необходимые войска и заодно сократить в стране численность «нежелательных» слоёв населения. Французское правительство нуждалось в регулярном пополнении Иностранного легиона засчет людей, имевших военный опыт, но без средств к существованию. Не успела русская эскадра с войсками генерала Врангеля войти в Константинополь и стать на якорь в бухте Мод, на кораблях появились вербовщики в легион. Для многих русских офицеров служба в Иностранном легионе становилась альтернативой голодной смерти или самоубийству4. Интересно, что современный 1-й Кавалерийский полк легиона был создан в 1921 г. на основе кавалерии разбитой армии Врангеля.
В. Е. Колупаев (игумен Ростислав), ставший в 1997 г. настоятелем Воскресенского храма в Рабате (столице Марокко) и тщательно изучивший приходской архив, отмечает: «Среди писем, поступавших на имя настоятеля, имеется свидетельство, которое иллюстрирует отношение одного из русских корреспондентов к Иностранному легиону. По его мнению, только самое тяжелое состояние могло подтолкнуть на согласие служить в этом воинском формировании»5.
Впрочем, для колонизации Северной Африки нужны были не только профессиональные войска. При последующем освоении и «европеизации» завоеванных земель возникла необходимость в специалистах более мирного профиля. «Племена под напором штыков Иностранного легиона отступали, французские фермеры занимали плодородные участки, строили фермы, организовывали хозяйства. В это время требовались грамотные топографы, значительное количество русских офицеров пошло работать в партии землемеров»6.
Существует некая «романтическая» точка зрения на колониальные войны, которые вели европейцы в Северной Африке. «Многие годы понятие "Иностранный легион" в сознании людей было окружено ореолом романтики, - замечает современный автор. - В воображении возникали картины жестоких битв "цивилизованных" французских солдат с "дикими" арабскими и африканскими племенами, бескрайних песков Марокко и Сирии, где с помощью французских штыков местным племенам прививали "европейские ценности"»7.
В этой связи интересно представить, какой образ Востока и его жителей сложился в сознании образованных русских людей к началу ХХ в. В статье Е.А. Чач «Русский интеллектуал на Востоке в эпоху Серебряного века» можно найти примеры подобной рецепции.
Так, образ «араба» не раз попадает в центр путевых впечатлений Андрея Белого, который совершил путешествие на Восток в декабре 1910 - апреле 1911 г.: «...следы многовековой культуры налицо; простой араб носит интеллигентно-задумчивое лицо, и даже в арабских безделушках. красота. все изящно. .Я уважаю арабов.»; «тунисские арабы произвели на нас дивное впечатление: добрый, гордый, прекрасный народ»8 и т.д. «В Африке Андрей Белый посетил Тунис и Египет. О Тунисе он отзывается восторженно. Поэт упоминает яркую экзотику еврейских тканей, проводит мысль о благородстве туарегов, а о маврах пишет: «.аристократы - все мавры; порода кричит из него; <.> но - явились французы; и мавр опустился» (так в заметках Андрея Белого отрицательно оценен один из моментов европейского
вторжения на Восток)»9. Но среди представителей русской культуры присутствует и неоднозначность оценок этого явления: «Для Бальмонта очарование Египта исчезло вместе с его древней цивилизацией. Ее конец был связан с "унизительным нашествием арабов"»10.
Но, пожалуй, самым «востребованным» типом восприятия Востока, наиболее отвечающим сложившимся обстоятельствам, был мировоззренческий тип путешественника-конкистадора, воплощенный в образе Николая Гумилева.
Можно предположить, что все эти мирово
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.