Русская провинция в философском дискурсе: концептуализация метафоры*
Т. С. ЗЛОТНИКОВА, Т. И. ЕРОХИНА, Н. Н. ЛЕТИНА, Л. П. КИЯЩЕНКО
В статье высказывается предположение о том, что философский дискурс русской провинции, осуществленный философами, писателями, художниками, актуален для национального самосознания уже на протяжении длительного времени. Русская провинция приобрела качество метафоры, потому что не отличается гомогенностью. Компонентами метафоры являются хронотоп, пространство, время, ойкумена, рубежи, личность, интеллигент, текст, символ, повседневность, столица, скука. Метафоричность понимания русской провинции была в значительной степени присуща суждениям русских философов -Вл. Соловьева, Н. Бердяева, В. Розанова, С. Франка. Русская провинция включает в себя ряд парадоксов, в которых интегрированы философские (мировоззренческие, трансцендентные) и эстетические (художественно-образные) составляющие. Личность русского провинциала воплощает глубоко противоречивые духовные основы жизни России. Провинция в России может пониматься как состояние души человека.
The article suggests that the philosophical discourse of the Russian province, carried out by philosophers, writers, artists is relevant national consciousness for a long time. Russian province has acquired the quality of a metaphor, because that is not homogeneous. Metaphors components are chronotope, space, period, oikoumene, milestones, personality, intellectual, text, symbol, daily, capital, boredom. Metaphoric comprehension of the Russian province was largely inherent in the judgments of Russian philosophers - Vl. Soloviev, N. Berdyaev, V. Rozanov, S. Frank. Russian province includes a number of paradoxes - philosophy and aesthetics. The identity of a Russian provincial embodies conflicting spiritual foundations of life in Russia. Province in Russia can be understood as the condition of the human soul.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: русская провинция, философский дискурс, метафора, хронотоп, пространство, время, ойкумена, личность, символ, повседневность, столица, скука.
KEY WORDS: Russian province, philosophical discourse, image, chronotope, space, period, oikoumene, personality, symbol, daily, capital, boredom.
* Работа выполнена по государственному заданию Министерства образования и науки РФ в 2014 г. (№2014/409) по теме "Культура России в трансформирующемся хронотопе".
© Злотникова Т.С., Ерохина Т.И., Летина Н.Н., Киященко Л.П., 2014 г.
Введение в тему
Динамика определений, понятий и представлений о русской провинции, выявленная нами в ходе многолетних исследований, позволяет утверждать: дискурс о русской провинции всегда включал в себя философские обобщения, осуществляемые как профессиональными философами, так и философствующими представителями сферы художественного творчества: писателями, художниками, музыкантами, актерами. Актуальность такого дискурса для национального самосознания не ослабевает и поныне. Особенностью философского дискурса последнего времени, особенно выпукло проступающей в нашем случае, можно считать его способность к саморефлексии. Другими словами, в философском дискурсе мы различаем, но не разделяем "дискурс о" (дискурс-анализ) и "дискурс в" (дискурс-синтез) как относительно автономные имманентные живой речи практики ведения рассуждений. Философский дискурс понимается как сложно организованная структура, функционирующая через дополнительность таких компонентов, как дискурс-анализ и дискурс-синтез [Огурцов 2014]. Если первый тяготеет к монодисциплинарному, аналитическому изложению, скажем, с точки зрения лингвистики, истории страны, биографии личности, то второй ориентирован на меж- и трансдисциплинарный диалог в построении целостного представления обсуждаемого явления, учитывающего не только научный дискурс, но и дискурсивные практики повседневной жизни, синтезирующие в свою очередь этнографические, национальные, культурные, биографические и прочие ее особенности. Познавательные рассуждения "о" феномене русской провинции, осуществляемые как бы со стороны, оказываются сами включены "в" ее (русской провинции) экзистенциальные формы самовыражения. Учет включенности в ситуацию выражается, как правило, в повествовательной форме рассказа о себе, участнике некоторого развития событий. В этой связи саморефлексия (дискурс-синтез), выраженная в повествовательной форме, возникает в явном или неявном виде за счет способности сравнения с иными толкованиями этого же события, аналитического разбора (дискурс-анализ) своей позиции.
Иными словами, наши рассуждения, связность которых задает метафора "русской провинции", несут в себе как бы двойное послание "наблюдателей", изучающих сложный и неоднозначный феномен культурной жизни, специфичный для России, и "свидетелей", ею живущих. Естественный разговорный язык уходит в неизбывный фон, обнажая напряжение между указанными видами дискурса. «Парадоксальным образом, не вынося одиночества и решившись доверить "другим" свои, быть может, самые "сокровенные мысли и чувства", мы тем самым отдаем себя во власть системы языковых "общих мест", "топо-сов", начиная микротопосами фонетического или лексического порядка и кончая так называемыми "типами дискурса"» [Барт 1989, 26].
В связи с этим мы полагаем важным обозначить наполнение сложной и, казалось бы, эфемерной метафоры "русская провинция" компонентами, отрефлексированными не только в ходе исследовательской или художественно-творческой деятельности, но в ходе самой жизни в России. К таким компонентам мы относим следующие: хронотоп, пространство, время, ойкумена, рубежи, личность, интеллигент, текст, символ, повседневность, столица, скука. Наличие и взаимодействие этих компонентов, изученных нами прежде [Ерохина 2009; Злотникова 1997; Злотникова 2007; Злотникова 2010; Летина 2009; Модель культуры 2013], и станут предметом анализа в настоящей статье, имеющей целью концептуализацию метафоры "русская провинция". Концептуализация данной метафоры призвана не только соотнести указанные компоненты, но и выявить недостающие иные, чтобы обозначить то многообразие смыслов, которое сегодня мы можем наблюдать и рефлексировать, участвуя в современной культуре России, в очередной раз, но по-новому переживая трансформацию российского опыта в контексте взаимодействия глобального (обобщенного) и локального (личностного, социального, национального, столичного, провинциального, маргинального). Метафора "русская провинция" в игре указанных компонентов образует живой образ динамически самонастраивающейся русской ментально-сти, органично выражающей себя в творческой активности и в повседневности с их неизбывной любовью к России и тревогой о ее судьбе.
Сначала поставим, возможно, напрашивающийся вопрос: почему выражение "русская провинция" - это метафора? Мы исходили из того, что это выражение содержит тот потенциал, который присущ, если придерживаться мнения Х. Ортеги-и-Гассета, всякой метафоре: "Метафора служит тем орудием мысли, при помощи которого нам удается достигнуть самых удаленных участков нашего концептуального поля. Объекты к нам близкие, легко постигаемые, открывают мысли доступ к далеким и ускользающим от нас понятиям" [Ортега-и-Гассет 1990, 72]. Метафора способна "превращать незнакомую действительность в знакомую: метафора всегда предоставляет нам возможность рассматривать менее известную систему в терминах более известной. Проникновение в истину -сущность метафоры" [Анкерсмит 2003]. Метафора "русская провинция" при всем своем, казалось бы, устоявшемся значении может наполняться различными содержаниями в зависимости от своей пары, с которой вступает в разъясняющее сопоставление, причем как содержательное, так и смысловое наполнение будет обоюдным, обновляющим. Например, русская провинция - русская провинциальная культура; или: русская провинция - настроение души; или: русская провинция - срединное положение между столицей и глушью и проч. Каждая из указанных оппозиций имеет свой эвристический потенциал. Метафора "прошивает", сопрягает комплекс дискурс-анализ - дискурс-синтез, задает определенную стилистику рассмотрения такого явления, как русская провинция, способного приобрести концептуальный профиль. Особенностью такого профиля, если исходить из определения концепта, является существование "между" понятием и словом обыденной речи [Неретина, Огурцов 2000]. Действительно, как и у понятия, у концепта есть претензия на всеобщность и объективность. Но, в отличие от понятия, эта претензия концепта связана с конкретным контекстом применения. Концепт представляет собой парадоксальную структуру "особенного всеобщего" (В.С. Библер). Как и понятие, концепт нуждается в обосновании. Но если понятие требует универсального обоснования, то концепт исходит из обоснования, сочетающего всеобщее с особенным, например, неотменяемые универсалии культуры находят свое конкретное воплощение в событиях, поступках, решениях повседневной жизни, образуя конкретный индивидуальный профиль биоконцептографии действующего лица в своем времени и пространстве [Киященко, Тищенко 2009, 126-155].
"Русская провинция" - хронотоп метафоры
Словосочетание "русская провинция", выражающее морфологию российского социально-географического и культурно-исторического пространства, к началу XIX в. утратило смысл административно-территориального названия определенного ареала. К концу XIX в., когда были получены данные первой всеобщей переписи населения России, стало очевидно, что провинциалов в 50 с лишним раз больше, чем столичных жителей, в понимании большинства жителей Российской империи провинция и Россия стали синонимами. Что нашло свое выражение в известных высказываниях Н. Карамзина о России, сильной своей провинцией, или В. Ключевского о смещении в России центра на периферию, и способствовало переходу представления о провинции в разряд широко распространенных метафор, многообразно используемых, скажем, при сравнении особенностей культуры столицы и провинциальной культуры. Как нам представляется, предпринятая попытка концептуализации метафоры "русская провинция" содержит ресурс выхода на решение экз
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.