щего научного ежегодника, который в дальнейшем можно было бы трансформировать в научный журнал, необходимо всячески поддержать, так как есть возможность превратить его в международную трибуну историков-славистов, сделать специальным периодическим изданием по проблемам россиеведения и славистики, в котором будут концентрироваться и исследовательские итоги белорусской гуманитарной науки, в частности, белорусской историографии. Хотелось бы только увидеть в названии
нового периодического издания соответствующие уточнения с помощью введения определений «гуманитарные» или «исторические» исследования. И еще, тираж издания пока ничтожно мал - всего 100 экземпляров, что более чем досадно, ибо сборник представляет несомненный интерес не только для белорусских ученых, но и специалистов из других стран, изучающих славянский мир и Россию в целом.
© 2009 г. Ю.А. Лабынцев, Л.Л. Щавинская
Славяноведение,№ 1
Русские о Сербии и сербах. СПб., 2006. Т. 1: Письма, статьи, мемуары / Сост., вступ. ст., закл. А.Л. Шемякина; комм. A.A. Силкина, А.Л. Шемякина. 684 с. (Серия «Bibliotheca Serbica»).
Трагические события 1990-х годов в бывшей Югославии вновь «открыли» для многих наших соотечественников проблему единства и разобщенности славянского мира. Под пером некоторых бойких публицистов сербы превратились в неких «идеальных» русских, верных своим устоям, не растерявших национальное достоинство и «историческую память». Противоположный лагерь ощетинился критикой мифа о «русско-сербской дружбе», опровергая какое-то особое «родство», из чего порой следовал поспешный вывод, что России вообще нечего делать на Балканах. Но реальность богаче готовых схем.
Собранные А.Л. Шемякиным свидетельства показывают, что с тем же узнаванием и неузнаванием себя в другом столкнулись и те русские, которые побывали в Сербии во второй половине XIX -начале XX в. Выходцев из пореформенной, расколотой сословными и классовыми различиями самодержавной России не могло не поразить сербское «мужицкое царство» с такой простотой отношений между «верхами» и «низами» общества, какую нельзя и помыслить в мире бюро-
кратических церемоний и социальных контрастов. Сербские крестьяне («селя-ки») очень похожи на малороссов, но в то же время чем-то в обычаях и в быту - на турок. Один путешественник вспоминает, как неожиданно для него попутчики в поезде по пересечению сербской границы вдруг поменяли фески на шляпы (с. 395). В столице Сербии - Белграде часто можно было услышать немецкую речь, но лишь две улицы, быть может, похожи на европейские. При этом комфорт в местных гостиницах обеспечивают «пришельцы» с австрийского берега, поскольку местные жители, с их самодеятельной крестьянской закваской, никак не хотят идти в услужение «господам». Сочетание Европы и Азии, традиционного уклада жизни и привнесенной извне «цивилизации» тоже привлекало русских наблюдателей, знакомых с этой проблемой у себя дома сначала по спорам «славянофилов» и «западников», затем - консерваторов и либералов рубежа веков.
В первый том воспоминаний, путевых заметок, писем, статей, популярных очерков о Сербии и сербах вошли произ-
ведения сорока русских авторов. Первая публикация (корреспонденция И.С. Аксакова) относится к 1860 г. Последняя (мемуары Г.Н. Трубецкого) повествует о начале - 1914-1915 гг. - Первой мировой войны. Составитель во введении к книге провел анализ социального облика этих путешественников и мемуаристов (с. 6-8). Здесь и ученые, и дипломаты, военные, журналисты, деятели славянских организаций, добровольцы времен Восточного кризиса 1875-1878 гг., предприниматели и профессиональные революционеры, подвизавшиеся в печати. Есть и литераторы-путешественники, зарабатывавшие на хлеб насущный рассказами о дальних странах. Авторов различает и социальный опыт, и уровень знаний об описываемой стране, и специфика интереса к ней, и жанровые особенности их произведений. Присутствуют в этом списке и дамы-просветительницы, так что можно сопоставить их взгляд с «мужскими» впечатлениями от патриархального уклада сербской жизни. Среди публикуемых текстов, за исключением единственного архивного документа, нет неизвестных: большинство из них рассыпаны в дореволюционной периодике, некоторые выходили отдельными книгами или брошюрами. Но следует согласиться с А.Л. Шемякиным: взятые вместе эти сорок свидетельств более чем полувекового периода развития страны действительно дают весьма репрезентативный комплекс и заставляют о многом задуматься.
Составитель предлагает несколько проблемных тем, которые можно обсуждать, анализируя собранные материалы: господствующие представления о народе и власти, коллективе и личности, мире и войне, прошлом и будущем, «своем» и «чужом» в традиционном обществе. Кроме того, заметки о Сербии оказываются своеобразным зеркалом, в котором отражается «русская душа». Этнонациональ-ные стереотипы и автостереотипы, осмысление русских социальных реалий сквозь призму «иного», но культурно близкого опыта как некой альтернативы своего развития, сопоставление восприятия русских путешественников и западных европейцев, побывавших в Сербии, -
все это интересные и перспективные направления для дальнейших исследований. Не говоря уже о захватывающей дух реконструкции «балканской модели мира», открытии «homo balkanicus» в его первозданной чистоте. Впрочем, не стоит, наверное, преувеличивать значение архети-пической составляющей исторического процесса. В конце концов, ментальные структуры формируются им же.
Самого же А.Л. Шемякина интересует прежде всего специфика модернизаци-онных процессов в Сербии. Эту тему он обсуждает и во введении, и особенно подробно в заключительной статье к тому (с. 639-670). Свидетельства русских подтверждают основную мысль автора: за фасадом европейских нововведений в виде конституций и парламентаризма, многопартийности, современной системы образования и воинской службы скрывались устойчивые структуры традиционного общества, определяющие не только поведение простого «селяка», но и элитарных слоев сербского общества. Ускоренная модернизация, проводившаяся сверху то без особого плана, спонтанно, то в соответствии с определенной идеологией, целенаправленно, тем не менее, привела лишь к поверхностному усвоению форм, а не содержания чуждых институтов. Просто удивительно, как часто наблюдатели, которых отделяют друг от друга несколько десятилетий, свидетельствуют о власти традиции, повторяясь почти слово в слово. Время идет, но в Сербии ничего не меняется. А если меняется, то крайне медленно.
В чем же дело? Как тут не впасть в соблазн все объяснить «природными» качествами сербского народа, свято оберегающего свою глубинную суть? Попытки «традиционалистского» истолкования прошлого уравновешивают победно-либеральные реляции сторонников «европейского выбора» в современной сербской историографии. Суждения Шемякина одинаково далеки от обеих крайностей, диктуемых идеологическими пристрастиями.
Сила традиции объясняется замедленной эволюцией социальной структуры, сохранением дедовской агрикультуры в условиях устойчивого плодородия почвы
и благодатного климата, резервом свободных земель, гарантирующим страну от аграрного перенаселения. Кроме того, парцеллярная земельная собственность, закрепившаяся в Сербии после ухода турок, при отсутствии крупных хозяйств, которые могли бы «душить» мелкие, предопределила господство самодостаточного натурального хозяйства с адекватной ему формой организации - родственной хозяйствующей общиной-задругой. Именно в ней воспроизводились традиционные ценности, жизненные ориентиры, модели поведения и т.д. Город в довоенный период еще не обрел своей экономической основы и оставался лишь административным центром, при этом границу между ним и сельской округой часто невозможно даже различить. Сказанное разрушает привычное для марксистской догматики представление о непременно быстром развитии капитализма в случае радикальной ломки «феодального уклада» в деревне.
Социально-экономический облик Сербии нуждается в уточнении на основе более детальных исследований. Впечатления путешественников, не обнаруживших в сербской деревне той нищеты, безысходности и забитости, которые стали почти привычными в России, конечно, не достаточны для окончательных выводов, однако симптоматичны. К слову, исследовать экономический строй и социальную структуру сербского общества гораздо труднее, чем наше пореформенное отечество, поскольку в Сербии отсутствовал институт земства, обеспечивший российских исследователей богатым статистическим материалом.
Главная ценность источников, собранных Шемякиным, в том, что всегда проявляется в свидетельствах иностранцев. Путешественник обращает внимание на «привычные» для местных жителей стороны жизни, поскольку для него они непривычны. Эти «рутинные» с точки зрения обыденного опыта детали вовсе не попадают во «внутренние» источники как само собой разумеющееся. Другое дело, правильно ли путешественник понимает местную специфику. Культурная близость русских предохраняет их от сильных искажений в изображении серб-
ского колорита, хотя полностью ошибки исключить нельзя. Важно отметить еще один аспект: в путевых заметках и мемуарах, представленных в томе, немало ярких портретов политических и культурных деятелей Сербии, разговоров с ними на разные темы, высказываний, невосполнимых другими источниками.
Многие русские наблюдатели не ограничивались фиксацией увиденного и услышанного в Сербии. Они пытались проанализировать и оценить специфику сербского общества, проникнуть в суть «национального характера». Наиболее глубокие аналитики, такие, например, как П.А. Ровинский или Л.Д. Троцкий, дают замечательные обобщения, значение которых не потерялось и до сих пор, хотя нередко они идут вразрез с «генеральной линией» прежней историографии. У того же Ровинского, наблюдавшего приход к власти либералов на рубеже 1860-1870-х годов, можно встретить критические замечания по поводу «естественной» сербской демократии, сохранившейся под спудом турецкого угнетения: «В это время «Видовдан» (полуофициальное консервативное издание. -М.Б.), кричавший прежде пос
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.