СТАТЬИ
Славяноведение, № 5
© 2008 г. В. Н. ВИНОГРАДОВ
РУССКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА 1877-1878 ГОДОВ: ВЛАСТЬ И ОБЩЕСТВО
Тема "Власть и общество" необыкновенно интересна и драматична. С началом Восточного кризиса в 1875 г. всю Российскую империю охватила волна солидарности с южными славянами, солидарности не словесной и душевной, а энергичной и действенной. В храмах, после проповеди священника, на сельских сходах, в земских управах, в городских думах, на дворянских собраниях проводился сбор денег на нужды восставших. Только Московский и Петербургский славянские комитеты пожертвовали 1.5 млн руб. Закупалось оружие, снаряжение и медикаменты, на Балканы отправлялись полевые лазареты. В сербскую армию вступили 5 тыс. добровольцев, в том числе сотни офицеров действительной службы, им сохранялись чины и выслуга лет. Россия встала горой на защиту славян, "низы" и "верхи" общества смешались, все сочувствовали повстанцам, не останавливаясь для этого перед войной.
Оппозиции, как организованной силы, не существовало. Но ведь на правителях всегда лежит обязанность слушаться не сердца, а ума, хладнокровно взвесить, к чему война может привести. Опытные политики пребывали в тревоге. Александру II принадлежат слова, что он не менее других сочувствует христианам Турции, но ставит выше всего интересы своей страны, поэтому не может втянуться в европейскую войну. И над ним, и над канцлером А.М. Горчаковым довлел синдром крымской катастрофы, они сознавали, что на защиту Османской империи встанут Великобритания и Австро-Венгрия, и тогда -европейское побоище с непредсказуемыми последствиями. Министры внутренних дел и государственных имуществ разделяли эти опасения. Министр финансов М.Х. Рейтерн, который многие годы "после Крыма" вытаскивал страну из долговой ямы, подал записку на высочайшее имя, предрекая, в случае новой войны, финансовый крах, хозяйственный кризис, вынужденный отказ от проведения реформ и развитие революционного движения [1. C. 165-166]. Он запросился в отставку, но получил отказ.
Одинокие противники войны были прижаты к стене. Приведу здесь отрывок из письма П.А. Вяземского другу (с просьбой не сжигать его): "Все, что
* Виноградов Владилен Николаевич - д-р ист. наук, главный научный сотрудник Института славяноведения РАН.
Работа подготовлена при финансовой поддержке РГНФ (проект < 07-01-00191а: История Балкан. Судьбоносное двадцатилетие 1856-1878).
делается по Восточному вопросу - настоящий и головоломный кошмар. Правительства не видать и не слыхать, а на сцене X и XX с компаниею, они распоряжаются судьбами России и Европы. Война теперь может быть для нас не только вред, но и гибель... Лучше иметь для нас сбоку старую Турцию, слабую, дряхлую, нежели молодую, сильную, демократическую Славянию, которая будет нас опасаться, но любить нас не будет" [1. C. 296-299].
Трубадуром вступления в войну выступал Ф.М. Достоевский в своем "Дневнике писателя": пора "такому огромному великану, как Россия, выйти, наконец, из запертой своей комнаты, в которой он уже дорос до потолка, на простор, дохнуть вольным воздухом морей и океанов". "Война освежит воздух, которым мы дышим и в котором мы задыхаемся, сидя в немощи растления и духовной тесноте". Федор Михайлович был красноречив: "Великий восточный орел взлетел над миром. Не покорять, не расширять границы он хочет, а освободить и восстановить угнетенных и забитых, дать им всякую жизнь на благо человечества.". Противников войны он называл "общечеловеками" и "самооплевниками" [2. C. 65, 94-95].
Объявление войны 12 (24) апреля 1877 г. сопровождалось бурными проявлениями народного торжества - ликующие толпы шли по улицам Москвы и Петербурга, люди бросались друг другу в объятия. В первый раз в истории России общество втянуло самодержавие в войну, во всяком случае, выступило решающим фактором втягивания.
Война выдалась тяжелая, кровавая и победоносная. После взятия российскими и румынскими войсками Плевны Дунайская армия форсировала Балканский хребет и неодолимым потоком хлынула на Болгарскую равнину. А на дипломатическом фронте сгустились тучи, предвещавшие войну европейскую. Опытная отечественная дипломатия и сам император заранее отреклись от каких-либо захватнических побуждений на Балканах. Александр II в беседе с британским военным агентом полковником Ф. Уэлсли заверил его своим честным словом, что не собирается присоединять к России Константинополь, канцлер А.М. Горчаков подтвердил это в официальных демаршах в Лондоне; что же касается проливов Босфор и Дарданеллы, он предлагал решить вопросы судоходства в них с общего согласия держав. Чтобы обеспечить нейтралитет Австро-Венгрии - пошли на тяжелую жертву, согласившись, по Будапештской конвенции 1877 г., на бессрочную оккупацию провинции Босния и Герцеговина ее войсками и отказавшись от планов создания большого славянского государства (см. подробнее [3]).
Все хитроумные дипломатические комбинации полетели кувырком, когда российские войска спустились с Балканских гор и устремились к Адрианополю и Стамбулу. Лондон и Вена встали на защиту Высокой Порты. Суть их требований сводилась к тому, чтобы мирное урегулирование проводилось под контролем держав. И нотными протестами дело не ограничивалось. 13 февраля (н. ст.) 1878 г. эскадра адмирала Хорнби (шесть броненосцев и фрегат), в нарушение существовавших норм международного права, вошла в Дарданеллы и бросила якорь в Мраморном море. Подписанный 19 февраля (3 марта) в Сан-Стефано прелиминарный мирный договор кабинеты Лондона и Вены встретили градом протестов, требуя его пересмотра. Тут обнаружилась ахиллесова пята победоносной Дунайской армии - она имела на вооружении лишь полевые пушки, безвредные для британских кораблей. Перетащить через кручи Балканских гор тяжелые орудия, единственно способные поразить огнем
бронированные чудища, было немыслимо, своей броненосной эскадры в Черном море не существовало и в помине. И отсутствовала какая-либо возможность выдворить суда адмирала Хорнби из Проливов либо помешать их прорыву в Черное море. Сложилась взрывоопасная ситуация - приблизительное равенство российских и турецких сил на берегу, готовая к вступлению в действие английская эскадра в Мраморном море плюс концентрация австро-венгерской армии на порубежье в Галиции.
Царское правительство встало перед мучительным выбором: или согласие на пересмотр условий Сан-Стефано, или почти неизбежная война с коалицией Великобритании, Австро-Венгрии, Турции и, как позже обнаружилось, Румынии. Потенциальные враги не собирались повторять печальный опыт Карла XII и Наполеона и вторгаться в Россию. Предстояла война иного рода, война на истощение, в которой все козыри находились в британских руках. Владычица морей могла задушить российскую торговлю, закрыв Босфор и Дарданеллы, перерезав морские пути, подвергнув блокаде берега в Черном и Белом морях, на Балтике и в Тихом океане. Это, как и предсказывал Рейтерн, грозило финансовым дефолтом и погружением казны в пучину долгов. И, как следствие, вынужденное прекращение реформ и увековечение отсталости страны. Сама Великобритания могла спокойно и в полной безопасности отсиживаться на островах.
Австро-Венгрия, в отличие от Англии, была вполне доступна для российской армии. Выговорив, по Будапештской конвенции, необыкновенно благоприятные условия за свой нейтралитет, она соблюдать его не собиралась. Еще на совещании у кайзера Франца-Иосифа в ноябре 1876 г. обсуждался план похода против России, когда, как надеялись, Дунайская армия застрянет на Балканах. Глава венского внешнеполитического ведомства граф Д. Андраши вел себя так, будто Будапештской конвенции не существовало и занимался переговорами с Форин офис о военном сотрудничестве [4. Б. 333-345]. В ответ на осторожный российский зондаж в Берлине канцлер О. Бисмарк дал понять, что разгрома Австро-Венгрии рейх не допустит. Итак, один предполагаемый противник, Великобритания, был недосягаем, второй, Габсбургская монархия, находился под защитой Германской империи. Более безнадежную ситуацию было трудно даже придумать, единственным результатом войны представлялось разорение страны.
Общественность продолжала упиваться победами, ведущие генералы пребывали в тревоге и возлагали надежды на дипломатию. Великий князь Николай Николаевич, получив в ответ на британское вторжение в Проливы приказ вступить в Константинополь, телеграфировал брату-царю 12 февраля: "Я не считал себя вправе добровольно вызывать столкновение с Великобританией, в то время как нашей дипломатией делались всевозможные попытки к улаживанию затруднений и к предотвращению пагубной для нас войны". Военный министр Д.А. Милютин призывал не "рисковать новой войной против половины Европы", которая не могла бы "доставить нам более, чем теперь, выгодный мир и более поддержать "достоинство" России". Он полагал: "Мы не можем более сражаться. Мы не можем ни по военным, ни по финансовым соображениям" [5].
Из Лондона, от посла П.А. Шувалова, поступали вести одна хуже другой. Он сообщал о наличии "некоего заговора полусумасшедшей бабы (королевы Виктории. - В.В.) с министром, не лишенным дарований, но выродившимся в
политического клоуна" (премьера Б. Дизраэли. - В.В.). "Воинственный дух все растет, британцы усматривают только две возможные альтернативы - либо война с Россией, либо унижение Англии". Близкая к правительству газета "Daily Telegraph" била в барабан: «Какой бы "мир" ни был подписан в Сан-Стефано, он останется клочком бумаги, пока не будет представлен на всеобщее обсуждение; если же этого не произойдет, честно и открыто, лучшими британскими представителями явятся наш флот и наша армия, будь то с союзниками или без них» [6. Д. 80. Л. 592]. Общественность страны потонула в волнах шовинизма.
Чтобы избежать грозящей катастрофы, самодержавие, смирив гордыню, согласилось представить прелиминарный договор на суд держав, зная заранее, что он подвергнется пересмотру.
Поездка князя А.М. Горчакова в Каноссу с адресом Берлин, Унтер ден Линден, участие его в конгрессе во главе российской делегации иногда приписывается его старческому тщеславию - "старый пес решил
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.