ЭО, 2011 г., № 2 © В.В. Трепавлов
САКРАЛЬНАЯ ТОПОГРАФИЯ УЛУСА ДЖУЧИ
Ключевые слова: сакральные локусы, столицы, династические некрополи, Дешт-и Кипчак, ислам, уровни идентичности
Страна Дешт-и Кипчак, в том числе Улус Джучи и "постордынский" этнокультурный мир, остаются почти не изученными с позиций сакральной топографии. Приблизительный перечень сакральных центров пока выстраивается такой: берега Ана-Идель (Матери-Волги) с ключевыми локусами - Булгаром на севере и Сарайской агломерацией в низовьях; яицкий курук; улутауский курук; реки Яик (Урал) и Сырдарья. В истории наблюдается преемственность сакральных местностей среди разноплеменного населения, в том числе выбор места для стольных городов. Осознание человеком какой-либо местности как сакральной находится в тесной связи с его идентичностью, которая обычно сконструирована из нескольких уровней и проявляет себя по-разному в зависимости от обстоятельств.
Образы географического пространства активно изучаются на протяжении последних десятилетий специалистами в области различных гуманитарных дисциплин. Важнейшим стимулом к развитию этого направления в познании прошлого послужили работы французской Школы анналов, в особенности классический труд Ф. Броделя "Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II" (1949). В структуре историко-географических образов главное внимание отводится знакам и символам, которые отражают особенности развития какого-либо региона или пункта (Замятин 2006: 190). Именно в виде устойчивых, стереотипных знаков и символов откладываются в памяти и в представлениях людей сведения о различных местностях. Для эпохи средневековья частой предпосылкой выделения географического локуса из ряда остальных были проявления сакральности - будь то действие неких природных сил (вулкан, целебные источники)1, связь с жизнедеятельностью святого подвижника или средоточие такого мистического явления, как монархическая власть.
Одной из форм ментального освоения людьми заселенного ими пространства является сакральная топография. Она предполагает религиозно-мифологическое описание и понимание мира. "Земная" часть космографических воззрений включает два взаимосвязанных уровня: во-первых, систему представлений о строении сакрального ландшафта и о населении данной местности, во-вторых, систему реальных географических объектов, наделенных определенным сакральным смыслом (Теребихин 1993: 4, 5)2. Эти уровни в совокупности и составляют религиозно-мифологический образ отдельной местности, региона, географического пункта как локальный вариант (диалект) общей картины мира.
В тех случаях, когда исследователи располагают достаточной информацией, они пытаются конструировать так называемые ментальные карты - графические схемы, отражающие уровень представлений людей определенной эпохи о своих и окрестных регионах, странах, народах. Но для такой реконструкции необходима адекватная ис-точниковая база. Для ХУШ-ХХ вв. она весьма обширна и позволяет наглядно отоб-
Вадим Винцерович Трепавлов - доктор исторических наук, главный научный сотрудник, руководитель Центра истории народов России и межэтнических отношений Института российской истории РАН; email: trepavlov@yandex.ru
ражать географические образы на картах, однако этого нельзя сказать о более раннем историческом периоде.
Сакрально-топографические штудии начали проводиться в европейской историографии в связи с изучением средневековых городов с точки зрения организации "христианской городской среды". В центре внимания находятся прежде всего расположение храмов и приходов, отражение христианской символики в градостроительстве. Показателен в этом отношении цикл лекций известного историка церковной архитектуры Р. Краутхаймера о Риме, Милане и Константинополе, изданный в виде монографии (Krauthemer 1983; Краутхаймер 2000). В последнее время предпринимаются успешные попытки расширить территориальный охват исследований путем выхода за пределы христианской Европы, сопоставления сакральной топографии ее средневековых городов с городами исламского мира, выделения политической и религиозно-литургической составляющих в городском управлении и строительстве (см.: Oesterle 2009).
Такое "городское" направление успешно развивается и в российской исторической науке и культурологии. А.Л. Баталов и А.Л. Беляев использовали эту методологию при выполнении многолетнего проекта "Сакральная топография Москвы" (Баталов, Беляев 1998; Беляев 2005). Известны исследования сакральной топографии Смоленска, Саранска и др.
А вот проблема формирования образа не отдельного города, а целого региона, и к тому же в сочетании с присутствующими в нем элементами сакральности, не имеет в отечественной науке обширной традиции. Насколько нам известно, лишь Русский Север, Поволжье и Палестина (Святая Земля) удостаивались внимания по этому поводу (Теребихин 1993, 1999; Трепавлов 1997, 2002; Кулешов 2000; Матонин 2002; Столяров 2001; Платонов 2007).
В данной статье мы обратимся к такому обширному географическому ареалу, как Дешт-и Кипчак - степной ландшафтный пояс на пространстве от Дуная до Иртыша. Государства, которые возникали здесь, в том числе Золотая Орда (Улус Джучи) XIII-XIV вв. и "постордынские" ханства, еще не изучались с точки зрения сакральной топографии. Дефицит источников позволяет пока только поставить эту проблему и обозначить некоторые позиции для ее исследования.
В отношении домонгольского Дешт-и Кипчака мы не имеем сколько-нибудь развернутых свидетельств письменных памятников. Краткие сведения о раннесредневе-ковой истории региона есть, например, в хронике "Джахан-наме" османского автора XVII в. Хаджи-Халифы (Кятиба Челеби). Он пишет, что у устья реки Джанку (т.е. Яик - Урал) есть город С.ван.дж (или С.ваи.х), который ранее был столицей куманов, а затем был отстроен и заселен ногаями, чьи "ханы" ныне живут там (DeWeese 1994: 197, 198). Данная информация явно отражает сведения арабских географов XIII-XIV вв., в частности Ибн Саида ал-Магриби и Абу-л-Фиды, о некоем городе С.в.т. или С.в.х. Он упоминается как известный и гостеприимный, и к тому же зависимый от волжского города Саксина (Коновалова 2009: 67, 115, 146). Под этим городом в источниках скорее всего подразумевался город на переправе через Яик, с XIII (?) в. это - Сарайчик.
Д. Девиз полагает, что Сарайчик являлся доисламским культурным центром Дешт-и Кипчака (DeWeese 1994: 199). Исследователи, изучавшие историю кипчаков IX-XII вв., приходили к выводу, что это поселение на Яике служило центром правого "крыла" Дешта, а центром левого был город Сыгнак на Сырдарье (История 1993: 76; Кумеков 1994: 34). О. Прицак определил наличие священных рощ йыш у кипчакских кланов бурджоглы и улашоглы (Pritsak 1967).
Некоторую помощь смогут оказать археологические реконструкции. На особо почитаемые половцами места указывают их родовые могильники, отмеченные скоплениями изваяний - "каменных баб" по Северскому Донцу, левобережью Днепра и его левым притокам (см.: Плетнева 1990: 99, 100).
Для периода XIII-XVI вв. материала больше - прежде всего за счет хроникального нарратива, и мы уже можем приступать к изучению сакральной топографии евразийских степей той эпохи. Хотя и здесь историки сталкиваются с большими трудностями. Источники о Золотой Орде посвящены в основном деяниям царственных особ, привязаны к городам и ханским ставкам. Вне поля нашего зрения остается абсолютное большинство населения государства - кочевые общины кипчаков, других тюркских народов и тюркизированных монголов. А ведь представление о сакральности той или иной местности возникало и бытовало не только в аристократических семьях, но и в среде простонародья, о котором придворные хронисты хранили брезгливое молчание.
Монгольское завоевание послужило важнейшим условием для интеграции присоединенных к империи владений в сплоченный организм, для формирования единого государственного пространства с унифицированной административной структурой. Именно в таком, относительно однородном пространстве, которое осмысливается в категориях традиционной политической культуры, со временем возникает сакральная топография. Однако в данном случае речь идет не о всей громадной державе Еке Монгол Улус от Средиземного моря до Желтого: период ее единства оказался слишком мал (1200-1260-е годы) для формирования общезначимой сакральной символики у миллионов разноязыких подданных. Мы рассматриваем только Улус Джучи - одно из удельных ханств, которое с конца 60-х годов XIII в. превратилось в самостоятельное государство.
В сознании жителей тюркских ханств сохранялось представление о былом центре этого государства, освященном фигурой второго Джучиева сына - Бату (Саин-хана). Захват ставки ордынского хана в XV - начале XVI в. расценивался его соперниками-победителями как обретение священного Саинова трона. Именно таким образом Джу-чиды, враждебные Большой Орде, трактовали свои успехи в борьбе с ней: "Ино мне счястье дал Бог, Тимер Кутлуева сына убивши, Саинской есми стул взял" (тюменский хан Ибрагим - Ивану III, 1494 г., по поводу разгрома хана Ахмеда тринадцатилетней давности); "Отца (предка. - В.Т.) нашего Саина царя золотой столец в руках в нас" (царевич Ахмед-Гирей, сын покорителя Большой Орды Менгли-Гирея, - польскому королю Сигизмунду I, 1514 г.) (Посольские 1995: 46; РГАДА-1: 539). Сам Менгли-Гирей в послании киевскому воеводе сообщал о разгроме Большой Орды как об успешной кампании, в которой он "Шы Ахмата цара прогнал, цара отца столец взял" (Lietuvos 1994: 181). Под "царем отцом" (ханом-предком) здесь скорее всего тоже подразумевался Бату.
Главной заслугой мангытского бека Ваккаса (вторая четверть XV в.) восточные хронисты считали то, что для своего патрона, хана Абу-л-Хайра, он "дважды завоевал трон Саин-хана", после чего с именем Абу-л-Хайра начала читаться хутба - молитвенное славословие в честь правителя, стала чеканиться монета, и его персоной "украсился трон Саин-хана" (Материалы 1969: 67, 155).
Все названные выше троны~столы~стольцы (ханские резиденции) находились в разных местах, что указывает на условность данного понятия в идеологичес
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.