События в Корее: взгляд из России
© 2014 А. Жебин
Важные события, происходившие в КНДР в течение 2011-2013 гг. породили очередной всплеск интереса к происходящему в этой стране. Полемизируя с отдельными российскими корееведами в оценке некоторых из этих событий, автор делает вывод о том, что в политической системе КНДР, а также в статусе ее нового лидера не произошло никаких принципиальных изменений по сравнению с периодом, когда во главе страны находился Ким Чен Ир. Ключевые слова: КНДР, политическая система, армия, лидерство
Важные события, происходившие в КНДР в течение 2011-2013 гг. — смерть северокорейского лидера Ким Чен Ира и приход к власти его сына Ким Чен Ына, осуществленные при нем успешный запуск искусственного спутника земли и третье ядерное испытание, неоднократные перестановки в командовании вооруженных сил и, наконец, дело Чан Сон Тхэка, кульминацией которого стала казнь одного из самых высокопоставленных деятелей нынешнего пхеньянского руководства, породили очередной всплеск интереса к происходящему в этой, во многом остающейся малоизвестной для внешнего мира, стране.
Многие наши печатные и электронные СМИ, рассказывая об этих событиях, нередко ограничивались некритическим изложением самых невероятных слухов и домыслов. К сожалению, не избежали серьезных ошибок при анализе текущих политических событий и некоторые известные корееведы, которые вроде бы успешно поработали на других направлениях корееведения.
Остановлюсь на одной из публикаций, являющейся характерным образцом такого рода исследований. Она посвящена изменениям в политической системе КНДР в 2011-2012 гг.1
Уже во введении автор, петербургский историк-кореевед С.О. Курбанов утверждает, что он распознал то, что осталось «незамеченным большей частью мировой общественности» — а именно, то, что «Ким Чен Ын не «унаследовал» власть отца... а занял совершенно иную, отличную от той, которая была у его отца, позицию в северокорейском обществе», которая, по мнению автора, дала новому лидеру «совершенно иные, гораздо более широкие полномочия».
Автор обосновывает свое «открытие» тем, что в совместной новогодней передовой статье трех газет КНДР 1 января 2012 г Ким Чен Ын назван «высшим руководителем нашей партии, государства и армии». Для начала следует отметить, что впервые так место Ким Чен Ына в северокорейском обществе было охарактеризовано не 1 января, а 19 декабря 2011 г. в информационном сообщении о кончине Ким Чен Ира2.
Жебин Александр Захарович, кандидат политических наук, руководитель Центра корейских иссле-
дований ИДВ РАН. E-mail: zhebin@ifes-ras.ru.
Из публикации явствует, что только из анализа материалов 5-й сессии Верховного Народного Собрания (ВНС) КНДР 12-го созыва, состоявшейся 13 апреля 2012 г, автор узнал, что «якобы еще 3 года назад», в 2009 г Ким Чен Ир в очередной раз был выдвинут на пост председателя Государственного комитета обороны (ГКО) КНДР и что тот, кто занимает этот пост, является «высшим руководителем республики».
Почему «якобы»? Что помешало автору прочитать об этом в конституции в редакции 2009 г, изданной в Пхеньяне в 2010 г на иностранных языках и долгое время висевшей на сайте «нэнара» на корейском языке? Заодно бы автор узнал, что тогда же, в 2009 г. в конституции появился новый раздел «Председатель Государственного комитета обороны КНДР», в котором как раз и было прописано, что лицо, занимающее этот пост, является «верховным руководителем КНДР»3.
Автор пишет, что таким образом еще в 2009 г. была ликвидирована «нестандартная» для государства ситуация, когда действующий глава государства де-юре отсутствовал. Если это произошло в 2009 г, как можно уже на следующей странице утверждать, что «согласно поправкам к конституции 2012 г. в КНДР вводится новая система государственной власти, в которой впервые за 14 лет (т.е. после 1998 г) появляется позиция «руководителя государства»?
Если сравнить конституцию КНДР в редакции 2009 г., где в главе 6 появился раздел 2 о полномочиях и обязанностях председателя ГКО, с редакцией конституции 2012 г, то никаких дополнительных полномочий Ким Чен Ын по сравнению с его отцом не получил. В обеих редакциях указывается, что председатель ГКО является «верховным руководителем КНДР».
Еще в 1998 г в своем выступлении на первой после смерти Ким Ир Сена 1 -й сессии ВНС КНДР 10-го созыва, Ким Ен Нам, вносивший от имени Политбюро ЦК ТПК кандидатуру Ким Чен Ира на пост председателя ГКО, четко разъяснил: председатель ГКО — это «высшая государственная должность», позволяющая «руководить и командовать всеми политическими, военными и экономическими силами страны в целом».4
Что же касается тех именно почетных, а не официальных титулов, на которые ссылается автор, то они многократно использовались и в отношении Ким Чен Ира. Министр народных вооруженных сил КНДР Ким Ен Чхун в выступлении по случаю переизбрания Ким Чен Ира на пост председателя ГКО в апреле 2009 г использовал формулировку «высший лидер государства». Газета «Минчжу чосон» в передовой статье по случаю переизбрания Ким Чен Ира Генеральным секретарем Трудовой партии Кореи (ТПК) на 3-й конференции ТПК 28 сентября 2010 г. отмечала, что он стоит «во главе партии, армии и государства»5.
Ну, и наконец, читаем самого Ким Чен Ына, который в беседе с ответственными работниками ЦК ТПК 6 апреля 2012 г. прямо указал, что Ким Чен Ир «возглавлял партию, государство и армию»6.
Так что утверждения о том, что с 1998 г «высшего руководителя государства» в КНДР не было, что Ким Чен Ир являлся якобы всего лишь «неформальным лидером страны» или «неформальным лидером государства», но «не был его руководителем», не подкреплены ни документами, ни материалами СМИ, ни реалиями самой КНДР и могут лишь вызвать ироническую улыбку у тех, кто на практике имел дело с этой страной.
В условиях, когда структура высших органов государственной власти осталось такой же, как и в 2009 г., а их полномочия практически не изменились, о какой иной «системе государственного управления», отличной от той, которая существовала при Ким Чен Ире, можно говорить?
Завершая тему почетных титулов, нельзя не обратиться еще к одному пассажу рассматриваемой публикации, в котором утверждается, что Ким Чен Ына уже называют «отцом и матерью» народа, то есть титулом, которым при жизни величали Ким Ир Сена». Обращаемся к одной из работ Ким Чен Ира, в которой отмечается «Ким Ир Сен был
великим вождем народа, его отцом». А кому же Ким Чен Ир отводит роль матери? «Наша партия — это партия-мать», пишет он7.
Согласен с ним и нынешний руководитель КНДР Ким Чен Ын. В статье, опубликованной по случаю 100-летия со дня рождения Ким Ир Сена он пишет, что «для наших солдат и народа он был самым близким любимым отцом», а народ «почитал его как вождя-отца», «отца нации»8. Кому же Ким Чен Ын отдает функции матери? Конечно же, партии. «Парторганизациям следует. с материнским сердцем. беречь и любить людей. Ведь мать никогда не отделяет от себя ни одного из своих детей»9.
Еще одним «открытием» петербургского историка стало утверждение о том, что Ким Чен Ир стал новым лидером КНДР не потому, что он является сыном Ким Чен Ира, а «потому (и может быть, прежде всего, потому), что он внук Ким Ир Сена».
Безусловно, для легитимации Ким Чен Ына в качестве нового лидера КНДР используется его внешнее сходство с молодым Ким Ир Сеном. Но являлось ли это обстоятельство решающим фактором при выборе наследника? Обратимся к фактам. Во-первых, решение о выдвижении Ким Чен Ына на пост Верховного Главнокомандующего КНА было принято согласно «завету» Ким Чен Ира от 8 октября 2011 г. Именно он «решил вопрос преемственности руководства», что названо «одной из самых ценных заслуг» Ким Чен Ира в речи председателя Президиума ВНС КНДР Ким Ен Нама на центральном траурном митинге в Пхеньяне 29 декабря 2011 г. Кстати, главнокомандующим Ким Чен Ын стал не по «указу» ЦК ТПК, который вообще-то указы не издает, а в соответствии с постановлением Политбюро ЦК ТПК, принятым 30 декабря 2011 г.
Стоит обратить внимание и на то, от чьего же имени правит Ким Чен Ын, на чей авторитет он прежде всего опирается. В этом аспекте показательны некоторые фотографии официальных мероприятий. Одна из них — зала расширенного заседания Центрального военного комитета (ЦВК) ТПК, состоявшегося в разгар очередного обострения обстановки на полуострове в феврале 2013 г. Вторая — зала расширенного заседания Политбюро ЦК ТПК 8 декабря 2013 г. по поводу дела Чан Сон Тхэка. В обоих случаях за спиной Ким Чен Ына и других членов президиума заседания — портрет Ким Чен Ира, а не Ким Ир Сена. Таким образом, при принятии важнейших внешне- и внутриполитических решений Ким Чен Ын аппелировал, прежде всего, к авторитету Ким Чен Ира10.
Особенно «впечатляет» объяснение автором причин присвоения Ким Чен Ыну звания «маршал». Оказывается, это было сделано «для того, чтобы найти для молодого лидера новый, более звучный титул», которым можно было бы его называть. По мнению автора, упоминание в СМИ таких должностей Ким Чен Ына как «Первый председатель ГКО» или «Первый секретарь ЦК ТПК» (автор опять напутал: аббревиатура «ЦК» здесь явно лишняя — Ким Чен Ын — первый секретарь ТПК) якобы «невольно» вызывает ассоциации с постами покойного Ким Чен Ира — Генеральный секретарь ТПК, председатель ГКО и, якобы, говорит о том, что «первый — это все же «второй после». «Маршал» же — он един, неповторим и уникален», подчеркивается в публикации.
При этом как-то упускается из виду, что и при таком подходе «уникальный» маршал, по логике самого автора, опять остается «вторым после». Дело в том, что Ким Ир Сен и Ким Чен Ир являются генералиссимусами. Причем Ким Чен Иру это воинское звание присвоено посмертно в феврале 2012 г, а звание «маршал» Ким Чен Ыну — пять месяцев спустя — в июле 2012 г. СМИ КНДР полны материалов, в кото -рых в одном предложении упоминаются два генералиссимуса и маршал. Только при этом партийные и государственные посты Ким Ир Сена, и Ким Чен Ира не приводятся. Зато сплошь и рядом говорится, что маршал Ким Чен Ын осуществляет идеи, продолжает дело генералиссимусов
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.