богач увидел опустошенные грозой сады и нивы. Это «Подражание» вновь отсылает нас к пушкинскому циклу. В третьем «Подражании» великого поэта гневные слова Аллаха о ничтожности человека, о том, что Бог может умертвить и воскресить по своей воле, что только Бог может дать и отнять. Мысль о всесиль-ности Бога и незначительности человека проходит красной нитью в «Подражаниях» обоих поэтов.
Следующее «Подражание» восходит к 28 суре Корана (аяты 14-35), в которой повествуется об одном из пророков Аллаха Мусе (Моисее) и утеснителе народа Фараоне. Главной мыслью этого стихотворения является мысль о том, что Аллах всепрощающий и милостивый, готовый простить раскаявшегося грешника, в то же время всевышний всегда встает на защиту верующих и наказывает безбожников. Девятое «Подражание» А.Г. Ротчева имеет перекличку с третьим, четвертым и пятым «Подражаниями» А.С. Пушкина, хотя прямо с ними не связано.
Стихотворение «Творец! Народ твой позабыл» также описывает эпизод из жизни одного из пророков Аллаха Ибрахима (Авраама), имя которого неоднократно упоминается в Коране. «Подражание» восходит к 21 суре (аяты 52-69). Стихотворение прославляет пророка Ибрахима (Авраама) за бесстрашие и неуклонную веру в Аллаха.
«Подражание» «Сильна, Творец, твоя рука!» перекликается с окончанием третьего «Подражания» А.С. Пушкина о Судном дне. Смысловая перекличка отмечается в строчках: «но дважды ангел вострубит» / «труба впервые прогремит», «и все пред Бога притекут» / «все понесутся к трону Бога», «обезображенные страхом» / «сердца исполнятся тревогой». Тема величия и могущества Бога звучит в каждой строчке «Подражания» А.Г. Ротчева.
Последнее «Подражание» А.Г. Ротчева представляет собой обращение Аллаха к пророку Магомету. Стихотворение заканчивается своеобразным приказом: « О Магомет! Реки творенью: «Сильна Великого рука!» [3, 29]. Подобные обращения встречаются и в пушкинских «Подражаниях». Последние строчки стихотворения: «Да не созиждут храм спасенью / На бреге зыбкого песка!» представляют собой метафору. Это грозное предупреждение Аллаха о создании храма спасения в душе каждого человека.
Итак, проведя подробный анализ по сравнению «Подражаний Корану» А.Г. Ротчева с одноименным лирическим циклом А.С. Пушкина, делаем следующие выводы. Почти в каждом стихотворении А.Г. Рот-чева чувствуется подражание великому поэту. Несколько «Подражаний» основано на одинаковых сурах и аятах и повествуют об одних и тех же событиях, описанных в священной книге мусульман. Нередки и словесные совпадения. Все это приводит к мысли о том, что поэт взял за образец не столько сам Коран, сколько пушкинский цикл, ставший для А.Г. Ротчева своеобразным каноном при написании своего произведения.
Список использованных источников
1. Климович Л.И. Книга о Коране. - М., 1986.
2. Коран. Перевод И.Ю. Крачковского. - М., 1990.
3. Подражания Корану А. Ротчева. - М., 1828.
4. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. В 17 т. Т. 2 (кн. 1) / Художник С. Богачев. - М.: Воскресенье, 1994. - 568 с.: ил.
УДК 82-1
С.Ю. Бондарь
Кузбасская государственная педагогическая академия г. Новокузнецк, Россия
СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ НЕКОТОРЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ В КОНТЕКСТЕ ДИАЛОГА РУССКОЙ И ШОРСКОЙ КУЛЬТУР
В данной работе диалог русской и шорской культур рассматривается на фольклорном материале, а также в ходе анализа стихотворений Сергея Есенина «Береза» и шорского поэта Степана Торбокова «Белая береза».
Исторически обусловленное соседство на территории Кузнецкого края шорского и русского народов, их мирное сосуществование переросло в диалог.
Объектом нашего исследования является диалог как духовная встреча разных культур (русской и шорской). Проблему сопряжения в фольклоре, а также влияния и заимствования в литературе мы рассматриваем в ходе сопоставительного анализа произведений разных народов.
Русский и шорский фольклор не связаны ни исторической зависимостью, ни хронологией, но их сопряжение возможно. Происходит это в сознании реципиентов, знакомых с русской и шорской культурой, когда они читают фольклорные тексты. Возникающие параллели углубляют восприятие, обнаружи-
вая национальный колорит произведений, а также мировидение народа, его образное мышление, нравственные законы, быт, традиции.
Особенно плодотворным оказывается диалог при углубленном научном исследовании разных фольклорных жанров. Пример тому - труды В.Я. Проппа. Его монография «Русский героический эпос» представляет собой анализ изучаемого предмета в широком контексте, с учетом разнообразных диалогических связей. Восстанавливая самый древний несохранившийся пласт русского эпоса, ученый опирается на концепцию А.Н. Веселовского о сходстве в словесно-художественном творчестве разных народов, находящихся на одинаковой стадии общественного развития, даже при отсутствии влияния. В.Я. Пропп сопоставляет эпические сказания разных народов, в том числе и шорские, обнаруживает в них принципы общности и таким образом определяет содержание русского древнего эпоса.
Содержанием эпоса у всех народов является борьба и победа, причем «борьба ведется не за узкие, мелкие цели, не за личную судьбу, не за частное благополучие героя, а за самые высокие идеалы народа в данную эпоху» [6,с.5].
Борьба за создание семьи - это важный содержательный элемент шорского героического эпоса, а значит и русского древнего эпоса, который появился в период разложения первобытнообщинного строя. Борьба за жену имела в то время общественно-значимый характер, так как отражала процесс рождения моногамной семьи - грозной силы, противопоставленной роду. Например, шорское сказание «Кан Пер-ген» начинается с рассказа о брачной поездке героя к своей нареченной Алтын Торгу. Осуществление этой задачи сопряжено с препятствиями: «У подножья Золотой горы /С шестьюдесятью перевалами / Алтын Кана дочь живет. ,.»[3,с.270]. Кроме длительного пути, перевалов, Кан Пергена ждут и другие испытания: участие в состязаниях, битва с врагами.
Типичный для любого народа сюжет героического эпоса (борьба и победа) дополнялся мотивами, имеющими национальный колорит. Борьба против уплаты дани ханам-захватчикам, обложившим народ албаном (данью) - важный мотив шорского эпоса, обусловленный историческими судьбами народа. Воплощением стихийных сил, враждебных народу начал являются и всякого рода чудовища: марал (морское чудовище, пожирающее людей) в шорском эпосе, а в русском эпосе это Змей, Идолище, Тугарин, Соловей-разбойник.
Весьма разнообразной может быть и трактовка персонажей. Герой шорского эпоса - богатырь, вождь своего народа. В поэме «Кан Перген» герой, успешно завершив свою поездку, идет на битву. Гиперболизация, характерный прием эпоса, позволяет сделать невозможное возможным: действия героя выходят за пределы обыденного поступка и превращаются в подвиг. Все подвиги шорский эпический герой совершает один. Мы не можем охарактеризовать персонажей древнего русского эпоса, а герои поздних эпических поэм русского фольклора богатыри-воины группируются вокруг одного лица (например, Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович служат киевскому князю Владимиру).
И все-таки главное, что обнаруживает сопоставление, - это общность нравственных принципов, которые в то же время являются общечеловеческими ценностями. Бескорыстие и великодушие, способность к состраданию и подвигу во имя народа, самоотверженность в борьбе с врагами - вот те качества героев и шорского, и русского эпоса, богатырей, которые в сознании народов были воплощением высокой нравственности. Так эпос выступает выражением и общечеловеческих ценностей, и национальной самобытности.
Другой аспект диалогических отношений соседних культур обусловлен проблемами влияния и заимствования. С возникновением шорской литературы диалог культур получает особое развитие, так как авторы-шорцы, впитавшие все особенности своего фольклора и являющиеся носителями национального самосознания, осваивают также и культуру соседнего народа - русского.
Отражая в произведениях историю и современную жизнь своего народа, шорский поэт С. Торбоков нередко заимствовал мотивы русской литературы, наполняя их своим содержанием. Яркий тому пример - его стихотворение «Белая береза», в котором ощутимы переклички с есенинской «Березой».
Береза традиционно считается символом России. Известная поэтическая формула - «Чета белеющих берез» - впервые возникла в стихотворении М. Лермонтова «Родина», хотя образ березы широко бытовал в русском фольклоре.
У Есенина береза - это конкретизация того мифологического образа дерева, который являл в мировосприятии древних славян центр мирозданья. «От этого «вечного», «неколебимого» фольклорного древа, имя которому жизнь, и берут начало есенинские «древесные» образы» [5,с.59].
Уже в раннем стихотворении Есенина «Береза» (1914) обнаруживаются мифологические мотивы, репродукция которых едва ли могла осуществляться поэтом сознательно. Связанный глубокими корнями с русской народной культурой, ее обрядами, искусством, Есенин находит словесное выражение традиционным образам из славянской мифологии, творя свой мир, свою поэтическую вселенную, где береза -один из главных «древесных образов».
В начале стихотворения «белая береза» - деталь картины, включающей дом. Воображение рисует образ дома по одному значимому сигналу - окну («под моим окном»). Но в процессе развертывания лирического сюжета береза становится центром пространства, пространства ничем не ограниченного - всей вселенной, а вокруг совершается движение - жизнь («А заря лениво / Обходя кругом.» [1,с.36]). Так есенинская пейзажная зарисовка становится выражением мифологического слоя славянской культуры.
«Белая береза» Торбокова, написанная в 1950 - 1960 годы с явной ориентацией на стихотворение Есенина, раскрывает совсем другое мировидение. Шорский поэт почти точно повторяет ритмический рисунок есенинского текста: трехстопный хорей с многочисленными пиррихиями. Но ритм у Есенина более плавный и напевный, напоминающий колыбельную песню, благодаря ассонансам («Белая береза / Под моим окном»), обилию прилагательных при небольшом количестве глаголов. В стихотворении же
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.