ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК, 2007, том 77, № 6, с. 520-527
ЭССЕ
Исследования в области генетики стали приоритетом не только для современной науки, но и для современного человека. Вместе с тем большее доверие к биологическим трактовкам природы человека в противовес социологическим и наоборот - это, в конечном счёте, выбор, который делают сами люди. К каким последствиям может привести то или иное решение?
СОТВОРЕНИЕ ТРАНСЧЕЛОВЕКА
Б. Г. Юдин
Споры о ведущей роли природы (наследственности или генов) либо общества (среды или воспитания) в формировании человеческих качеств ведутся очень давно. Нередко отмечается маятниковый характер смены представлений о том, чем именно определяются эти качества. Так, несколько десятилетий назад во главу угла ставились социальные факторы, а сегодня значительно более популярны воззрения тех, кто считает решающим влияние наследственности. Основанием для изменения взглядов обычно называют колоссальные достижения биологических наук, прежде всего исследования по генетике человека, проводимые на молекулярном уровне.
С моей точки зрения, достижения, сколь бы впечатляющими они ни были, являются лишь одной из причин, вызывающих этот сдвиг, в результате которого главная роль при объяснении природы человека и его поведения отводится генетическим, а не социальным факторам. Ведь и сам бурный прогресс биологических наук в существенной степени обусловлен сдвигами социально-культурного порядка.
Предпочтение биологического либо социологического истолкования природы человека можно сопоставить с предпочтением различных объяснений этих перемен в общественных умонастроениях. Одно придаёт первостепенное значение восприятию обществом научных достижений, как если бы оно было непосредственным реципиентом
ЮДИН Борис Григорьевич -член-корреспондент РАН, главный редактор журнала "Человек".
той весьма специализированной интеллектуальной продукции, которую поставляет ему наука. Другое акцентирует роль социально-культурных факторов, не просто опосредующих передачу обществу этой интеллектуальной продукции, но и определяющих те зоны текущего производства новых научных знаний и технологий, которые привлекают повышенный интерес со стороны общества. Благодаря этим факторам можно обнаружить немало весьма значимых особенностей и нюансов нынешнего массового "обращения в генетическую веру".
Вот только один пример. По словам зоолога и этолога Франса де Ваала, сегодня противопоставлению природы и воспитания приходит конец [1]. Когда в 70-е годы в своих публичных лекциях он рассказывал о сексуально обусловленных различиях в поведении шимпанзе, в частности, о том, что самцы более агрессивны и более амбициозны, чем самки, это вызывало взрыв протеста. Его обвиняли в проекции своих ценностей на поведение животных, в недостаточной строгости методов и в других грехах. Сейчас подобные утверждения повторяют столь широко и часто, что они нагоняют на слушателей зевоту. Казалось бы, сторонники биологических объяснений могут праздновать победу, однако де Ваал считает иначе. "Мы ничуть не приблизились к рациональному пониманию взаимодействия генов и среды, -пишет он. - Общество позволило маятнику беспорядочно качнуться назад - от воспитания к природе, оставив в недоумении многих обществоведов. Тем не менее мы до сих пор любим выражать всё в терминах влияния либо того, либо другого, а не того и другого вместе" [1, р. 96]. Автор называет такого рода противопоставления необоснованными и даже опасными. Современные исследования всё более определённо показывают взаимопереплетение биологических и социальных детерминант, поэтому в будущем "столь популярные сегодня дихотомии ослабеют вплоть до того, что от них можно будет отказаться. Вместо того, чтобы видеть в культуре антитезу природе, мы придём к
более глубокому пониманию человеческого поведения, потихоньку проводив в могилу старый спор о примате природы либо воспитания" [1, р. 99].
С аргументацией и выводом Ф. де Ваала вполне можно было бы согласиться, если бы не одно обстоятельство. Он далеко не первый, кто предлагает похоронить противопоставление природы и воспитания. Подобные суждения, опиравшиеся на авторитет новейших научных достижений соответствующего времени, высказывались едва ли не на всех стадиях этого вековечного спора. Тем не менее противоборство продолжается до сих пор - видимо, его питают не только научные доводы, но и нечто, коренящееся в жизни общества и в его культуре.
ОТ УТОПИИ К НАУКЕ
В наши дни это противостояние разыгрывается во многом по-новому. Для иллюстрации сказанного обратимся к миру утопии, в котором тоже происходят кардинальные перемены. Уходит в прошлое время социальных утопий. Дело, на мой взгляд, в том, что утратил актуальность сам замысел построения идеального социального порядка. Он представляется ныне не только недостижимым, но и не особенно привлекательным. Ключевую роль в его развенчании сыграли антиутопии XX в. - как художественные вымыслы (или прозрения) Евг. Замятина, А. Платонова, Дж. Оруэлла, О. Хаксли и других авторов, так и те, не менее жуткие, которыми обернулась практическая реализация некоторых утопических проектов. Поэтому наши искушённые современники не очень-то склонны уповать на социальный порядок - к нему, как правило, предъявляются минимальные требования: только бы не мешал жить.
Однако импульс, питающий утопическое мышление, отнюдь не иссяк. Теперь оно прорастает на иной почве: место социальных утопий занимают утопии индивидуальные. Разумеется, я имею в виду не проекты создания идеального человека -таковые всегда были главной составной частью социальных утопий. Объектом индивидуальных утопий является будущее не общества, а самого "утопающего", его детей, близких, а то и копий, получать которые можно будет путём клонирования. В пространственном отношении такая утопия ограничивается близким окружением, оказывается локальной. Вожделения же направляются на такие объекты, как крепкое здоровье, способность добиваться высших достижений в тех или иных областях деятельности, комфортная, счастливая, активная, долгая (в пределе, и сегодня уже отнюдь не только абстрактно мыслимом - бесконечная) жизнь. Проекты, ориентирующиеся на достижения (чаще чаемые, чем реальные) генетики, именуют "приватной", "семейной", "домашней" евгеникой.
Ориентиром и мерой прогресса при этом выступает непрестанное, в идеале даже безграничное, расширение индивидуальных возможностей человека. Что касается средств, которые предполагается использовать для реализации подобных упований, то основные надежды теперь возлагаются отнюдь не на социальные преобразования, а на достижения науки и технологии. Неисчерпаемым источником, питающим утопическое мышление наших дней, являются биологические науки, прежде всего - генетика. Они выступают в этой роли вовсе не впервые, но в контексте современных утопических умонастроений их роль оказывается весьма своеобразной, причём, что характерно, речь идёт вовсе не о том взаимодействии, взаимопереплетении биологической и социальной детерминации, о котором говорит де Ваал.
Сказанное никоим образом не означает, что биологические трактовки человека достигли абсолютного господства. Нынешнюю ситуацию, скорее, можно охарактеризовать как очередной этап противостояния, конкуренции двух программ - биологической и социальной. Да, сегодня биологическая программа, безусловно, превалирует, однако и социальная программа, претерпевая во многом те же трансформации, что и биологическая, обретает новые возможности для своего развития и практического воплощения.
Эти обрисованные вкратце трансформации являются, на мой взгляд, лишь одним, хотя и весьма характерным, выражением глубоких и далеко не в полной мере осознаваемых нами сдвигов в направлениях и приоритетах нынешнего научно-технического развития. В первую очередь это касается таких областей, как биомедицинские и компьютерные технологии. Яркой иллюстрацией сказанному представляется тематика, к которой ныне обратился автор одной весьма нашумевшей в начале 90-х годов концепции.
ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ИСТОРИИ?
В вышедшей несколько лет назад книге [2] Френсис Фукуяма соглашается с теми, кто оспаривал его идею "конца истории". Причина такого изменения позиции - вовсе не события 11 сентября 2001 г. Фукуяма не склонен интерпретировать атаку террористов в духе "столкновения цивилизаций" - западной и исламской - по С. Хантингтону. "Я считаю, - пишет он, - что эти события вовсе не были проявлением чего-либо подобного и что исламский радикализм, стоящий за этими событиями, есть всего лишь отчаянная арьергардная акция, которая со временем будет подавлена более широкой волной модернизации" [2, р. XII].
Основанием для того, чтобы не просто отрицать конец истории, но и говорить о её возобновлении, являются, с точки зрения Фукуямы, проис-
ходящая ныне биотехнологическая революция и те вызовы, которые она ставит перед человеком, обществом, политикой. Благодаря этой революции будущее человечества оказывается открытым, в решающей мере зависящим от наших нынешних решений и действий.
Сценарии "постчеловеческого будущего", которые рисует Фукуяма, выглядят довольно мрачно, причём некоторые из них уже реализуются. Пути в такое будущее и прокладывает биотехнологическая революция. Чтобы этого избежать, человечеству придётся прилагать целенаправленные и скоординированные усилия.
Исходное представление о постчеловеческом обществе автор очерчивает путём сопоставления двух популярнейших антиутопий - "1984" Дж. Оруэлла и "Прекрасный новый мир" О. Хаксли. Обе они, по мнению Фукуямы, предвосхитили две большие технологические революции: базисом первой антиутопии являются информационные, а второй - биологические технологии. Но если технологические предвидения оказались довольно точными в обоих произведениях, то в политическом отношении предвидения Дж. Оруэлла безнадёжно уступают тем, которые были сделаны О. Хаксли.
В целом различные модели "жёсткого" тоталитаризма, который живописал Оруэлл, ненамного пережили установленную им сакраментальную дату - 1984 г. В то же время технологические возможности, многие из которых уже 70 л
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.