Диалог о книге
«Закат великой державы» Ирины Рыбачёнок
Первая мировая война обернулась катастрофой для Российской империи и всей старой Европы. При этом вызвавшие её противоречия и предрассудки складывались на протяжении десятилетий, задолго до 1914 г. Поэтому образ «заката», возникающий в новой книге известной исследовательницы - доктора исторических наук Ирины Сергеевны Рыбачёнок1, представляется вполне оправданным. Вместе с тем название монографии перекликается (и по-своему даже полемизирует) с работой другого историка внешней политики России - Д. Схиммельпеннинка ван дер Ойе («Toward the Rising Sun»)2. Впрочем, у читателя «Заката великой державы» едва ли возникнет ощущение плавного, постепенного и неотвратимого угасания русской внешней политики на рубеже XIX-XX вв. - слишком уж яркий и разнообразный материал собран и тщательно проанализирован автором. Особенностью данного исследования является прежде всего то, что оно не столько обобщает обширную историографию темы (в которой видное место занимают труды самой И.С. Рыбачёнок), сколько дополняет и детализирует созданную в ней картину, придавая ей тем самым новый вид и позволяя по-новому увидеть многие её сюжеты.
В обсуждении книги приняли участие доктора исторических наук И.В. Лу-коянов (Санкт-Петербургский институт истории РАН) и Д.Б. Павлов (Институт российской истории РАН), кандидат исторических наук А.С. Медяков (Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова) и PhD М.Е. Сорока (Канада), а также А.Ю. Лошаков (Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова).
Александр Медяков: «Совершенная несогласуемость интересов»? Русско-германские и русско-австрийские отношения на рубеже XIX-XX веков
Столетие Первой мировой войны заставляет особенно пристально смотреть на международные отношения предшествовавших ей лет, чтобы вновь попытаться разобраться с предпосылками «исходной катастрофы XX века». Новая книга известной исследовательницы И.С. Рыбачёнок предоставляет широкую панораму политических «узлов», с которыми приходилось иметь дело российской дипломатии в 1899-1906 гг. Особый интерес вызывают два из них - «европейский» и «балканский».
1 Рыбачёнок И.С. Закат великой державы. Внешняя политика России на рубеже XIX-XX вв.: Цели, задачи и методы. М.: РОССПЭН, 2012. 582 с.: ил.
2 Schimmelpenninck van der Oye D. Toward the Rising Sun. Russian Ideologies of Empire and the Path to War with Japan. DeKalb; Illinois, 2001 (Схиммельпеннинк ван дер Ойе Д. Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией. М., 2009). См. также рецензию А.Ю. Полунова на русское издание: Российская история. 2010. № 5. С. 203-205.
По большому счёту, самый крупный «узел», с которым так и не удалось справиться европейским дипломатам, был завязан в 1871 г. в Версале. Создание Германской империи привело к возникновению франко-германского антагонизма и системы союзов. Австро-русское противостояние также усилилось в значительной степени вследствие событий конца 1860-х - начала 1870-х гг., поскольку теперь потерявшая позиции в Германии и Италии монархия Габсбургов лишь на Балканах могла проводить активную внешнюю политику, что, по сути, предопределяло нарастание её трений с Россией. При этом политический и стратегический смысл созданной кн. О. фон Бисмарком системы союзов постепенно менялся. Для него она являлась прежде всего средством примирить традиционную структуру международных отношений в Европе с существованием мощной Германской империи, своеобразным способом вживить Германию в европейскую ткань. С отставкой Бисмарка в 1890 г. и заключением русско-французского союза на смену использованию союзной системы в качестве инструмента регулирования международных отношений пришло противостояние двух блоков. Формально оба они были оборонительными, но как тогда стало возможным их наступательное использование? Не так давно, размышляя над этим вопросом, немецкий историк Ю. Ангелов высказал мнение о «деформации» союзов, произошедшей в последнее десятилетие перед Первой мировой войной и в значительной степени способствовавшей катастрофе3.
Решающие «деформации» произошли вследствие крупных кризисов начала XX в., каждый из которых являлся для союзов испытанием на прочность, сопровождался страхом потерять союзника и завершался цементированием блоков. Период же, освещённый в книге И.С. Рыбачёнок, интересен именно тем, что тогда союзы ещё не были столь «деформированы», их участники обладали достаточной свободой манёвра, шёл поиск новых комбинаций и альтернатив: Англия выходит из «блестящей изоляции», Германия ищет связи с Россией и Францией и предлагает Австро-Венгрии отдать России Константинополь, Вена и Петербург осуществляют «тактику совместных действий» на Балканах. Вместе с тем в книге хорошо показано, как настойчиво Франция пыталась «деформировать» русско-французский союз, придав ему больше определённости, однозначности и усилив его антигерманскую направленность. Россия же, напротив, стремилась сохранить некоторую самостоятельность. Во-первых, поскольку в русско-германских отношениях отсутствовали острые и масштабные противоречия, подобные проблеме Эльзаса и Лотарингии. Во-вторых, как раз из-за французского реваншизма в России и помимо всяческих союзов могли надеяться на то, что в случае конфликта с Германией получат поддержку со стороны Франции. Между тем французы желали придать союзу более жёсткую форму, настаивали на соответствующем изменении его условий и выставляли напоказ всему миру свои тесные контакты с Россией, в том числе, как в случае с приездом в Петербург в 1903 г. президента Э. Лубе, буквально навязывая обмен государственными визитами. Разумеется, это вызывало сильное раздражение в Берлине, хотя, как справедливо указывает И.С. Рыбачёнок, Вильгельм II, демонстрируя династическую близость с русским императором, также стремился ослабить русско-французские связи. Так создавалась та среда взаимного недоверия, которая становилась всё более характерной для Европы начала XX в.
3 Angelow J. Kalkiii und Prestige. Der Zweibund am Vorabend des Ersten Weltkrieges. Köln; Weimar; Wien, 2000. S. 1.
На рубеже XIX-XX вв. баланс отношений России и Германии складывался из различных, часто противоречивых факторов. Обе страны были тесно связаны экономически, однако существовали и серьёзные проблемы: русско-германский торговый договор 1894 г. явился результатом ожесточённой торговой войны, а упоминающийся в книге И.С. Рыбачёнок договор 1904 г. (с. 139) и вовсе был навязан России, став постоянным источником трений вплоть до 1914 г. Кроме того, в России опасались претензий рейха на остзейские губернии, в то время как в Германии возмущались их русификацией. Автор справедливо уделяет большое внимание русско-германским разногласиям на Балканах, возникшим из-за усиленного проникновения в этот регион немецкого капитала, участия Германии в перевооружении турецкой армии и планов строительства Багдадской железной дороги. Однако ни одно из этих противоречий не было по-настоящему жизненным для соседних империй, тогда как один взгляд на карту, казалось, подтверждал правоту более позднего высказывания о том, что для России «маленький союз с Германией важнее большой дружбы с Англией». Дружить с далёкими Францией и Англией, гранича с враждебной Германией, или, в случае с Германией, создавать себе угрозу войны на два фронта - всё это выглядело едва ли не как вызов здравому смыслу. И действительно, характер русско-германских отношений невозможно до конца понять без учёта иных аспектов, зачастую находившихся за гранью сугубо рациональных расчётов.
Представление о «русской угрозе» является ярким примером превращения страха в важный фактор международной политики4. Страх перед Россией мог иметь различные формы и проявления, начиная от нерефлексируемых ощущений, порождённых её географическими размерами, и заканчивая метафизикой национального противостояния. В среде политиков и в образованных кругах Германии на рубеже XIX-XX вв. большое распространение получило учение о «трёх империях», согласно которому судьбы нового столетия будут определять Британия, США и Россия, а Германия рискует не попасть в этот круг избранных5. Ещё более популярным было представление о всемирно-историческом противостоянии «германства» и «славянства», в значительной степени определявшее внешнеполитическое мышление правящих кругов Германии вплоть до кайзера6.
В России также опасались растущей «германской угрозы», имевшей к тому же ещё и внутреннее измерение в виде пресловутого «немецкого засилья», подразумевавшего возможность экономического подчинения России «армией немцев, которые вместо пушек везут с собой гроссбухи», как писал в начале XX в. известный сатирик В. Дорошевич. Идея противостояния «славянства» и «германства» активно развивалась в неославянофильской публицистике, а в практической политике находила выражение в том феномене, который ещё кн. П.А. Вяземский называл «славянолюбием», а Бисмарк - «славянской политикой чувства» («slawische Gefühlspolitik»), т.е. в стремлении поддерживать
4 Исследователи всё чаще обращаются к изучению его роли. См., в частности: Bormann P. Furcht und Angst als Faktoren deutscher Weltpolitik 1897-1914 // Angst in den internationalen Beziehungen. Göttingen, 2010. S. 71-90.
5 Neitzel S. Außenpolitische Zukunftsvorstellungen in Deutschland um 1900 // 1900: Zukunftsvisionen der Großmächte. Paderborn, 2002.
6 Paddock T.R.E. Creating the Russian Peril. Education, the Public Sphere, and National Identity in Imperial Germany, 1890-1914. Rochester; N.Y., 2010. P. 88-90.
движения балканских славян даже тогда, когда это не оправдывалось каким-либо рациональным политическим расчётом. В книге И.С. Рыбачёнок хорошо показана непоследовательность и противоречивость балканской политики России, а также наличие в ней двух линий - взвешенной и «эффектной», проводившихся, соответственно, гр. В.Н. Ламздорфом и А.П. Извольским. Российские дипломаты, служившие на Балканах, сообщали о том, что местные элиты видят в России лишь «дойную корову», не скрывая своего корыстного
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.