научная статья по теме СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО И «ВОЕННЫЕ ТРЕВОГИ» 1920-Х ГГ История. Исторические науки

Текст научной статьи на тему «СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО И «ВОЕННЫЕ ТРЕВОГИ» 1920-Х ГГ»

© 2008 г. А. В. ГОЛУБЕВ*

СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО И «ВОЕННЫЕ ТРЕВОГИ» 1920-х годов

Представления о будущей войне, бытовавшие в советском обществе 1920-х гг., почти не являлись предметом научного исследования1. В работах, посвященных изучению массового сознания межвоенного периода, тема будущей войны либо полностью отсутствует, либо только слегка затрагивается. Вместе с тем возможность войны с «капиталистическим окружением» в 1920-х гг. - вопреки расхожим представлениям - ощущалась гораздо более остро, чем в 1930-х. Причин для этого много: живая память о Первой мировой и Гражданской войнах, иностранной интервенции; советская пропаганда, в которой эта тема муссировалась постоянно; особенности восприятия, когда доходившая, например, до деревни, отрывочная внешнеполитическая информация многократно искажалась и «перекраивалась» по законам мифологического сознания. Характерный пример содержится в одной из сводок отдела ОГПУ Коми области за декабрь 1926 г.: «Гражданин деревни Рим Жашартской волости Римских Илья Никитич получает газеты и читает среди крестьян только статьи о подготовке к войне со стороны иностранных держав. Темное население, видя это, говорит, что опять скоро будет война»2. И таких интересующихся политикой крестьян, как этот житель северной деревни, фактически формирующих представления односельчан о мире, было немало по всей России. В сводках ОГПУ постоянно встречались утверждения, что «грамотные крестьяне, читая в газетах о военных приготовлениях в Польше, Румынии и Англии, находят, что война неизбежна»3.

Ключевой проблемой при изучении массового сознания советского общества является определение того, насколько распространены были те или иные зафиксированные высказывания, отношения, оценки. Материалы ОГПУ или источники личного происхождения в лучшем случае свидетельствуют о том, что данное мнение было «широко распространено» или что о том-то и о том-то «все говорят». Однако подобные утверждения, как правило, ничем не подтверждены, даже если в целом и соответствуют действительности. В лучшем случае можно говорить о спектре настроений и о большей или меньшей их распространенности как в имеющихся источниках, так и - с меньшей степенью уверенности - в исторической реальности.

Существуют все же некоторые возможности статистически определить настроения тех лет, касающиеся внешнего мира. В частности, можно оценить позицию молодежи -социальной группы, особенно подверженной воздействию официальной пропаганды4. Это тем более важно, ибо, во-первых, в молодежной среде, как правило, воспроизводились взгляды, существовавшие в семье или в ближайшем окружении, в том числе и оценки внешнеполитических событий, и, во-вторых, именно повзрослевшая молодежь 1920-х гг. в 1930-е и последующие годы во многом определяла массовое сознание всего общества.

В 1928 г. педагоги-педологи проводили массовый опрос учащихся об отношении к «внешней и внутренней контрреволюции», в частности по вопросам войны и мира, отношений СССР с другими государствами. Вопросы были поставлены так: «Как живут между собой» и «Как должны жить СССР и буржуазные страны». Отвечая на первый вопрос, только 4.4% опрошенных говорили об исключительно мирных отношениях СССР с буржуазными странами, 77.5% определили их как враждебные, 9.1% как «реальные» (т.е. борются, но одновременно заключают договоры, торгуют и т.д.). Но когда речь зашла о том, как должны жить между собой СССР и буржуазные страны, кар-

* Голубев Александр Владимирович, кандидат исторических наук, руководитель Центра Института российской истории РАН.

тина заметно изменилась: 50.5% были настроены миролюбиво, 38.5% говорили о «враждебности» и лишь 4.6% о «реальной» политике5.

Интересно, что по мере взросления резко (в 2 раза) возрастает число «воинственно настроенных». Как отмечает Е.М. Балашов, «с возрастом у школьника усиливалось ощущение угрозы, исходящей от "империалистических" государств, и формировались вполне устойчивые "оборонные" представления, в основе которых лежало разделение мира на два антагонистических лагеря»6. Исследователь связывает это с воздействием официальной пропаганды. Не отрицая ее роль, можно добавить, что с возрастом школьники все больше социализировались, втягивались во «взрослую» жизнь, в которой, как будет показано ниже, «оборонные» представления (даже независимо от усилий пропаганды) играли весьма существенную роль.

При этом, однако, часто встречались утверждения: «СССР и буржуазные страны должны воевать, но торговать нужно и им, и нам, поэтому надо договоры заключать». Были и такие высказывания, что с «буржуазными министрами» нужно враждовать, а с «угнетенными народами» жить мирно7. У крестьянских детей среди наиболее часто встречающихся пожеланий на 5 месте (1.2% опрошенных) стояло пожелание об «уничтожении войны»8. И постоянно звучали вопросы: «Почему мы не хотим войны?.. Как СССР готовится к войне?»9. Пропаганда всех уровней не уставала напоминать о «враждебном капиталистическом окружении». В результате в массовом сознании постоянно фигурировали своеобразные «призраки войны», чаще всего не имеющие серьезных оснований, иногда совершенно фантастические, но для многих казавшиеся вполне реальными.

В исторической литературе давно уже изучаются так называемые «военные тревоги» 1927-1929 гг., однако на протяжении всех 1920-х гг. любое событие, происходившее на международной арене и хоть как-то затрагивавшее СССР, воспринималось массовым сознанием прежде всего как признак надвигающейся (а нередко - и начавшейся) войны. Немецкий журналист, побывавший в 1922 г. в СССР, писал: «Услышав, что я из Германии, крестьяне забросали меня вопросами... каково положение в Германии, сколько стоит фунт хлеба, что думают в Германии о России и как полагают, поможет ли России ввоз из Германии». И тут же главный вопрос: «Немцы-то придут с машинами или с пулеметами?»10.

Даже в относительно спокойные годы, не отмеченные особыми кризисами за пределами СССР, «всякое международное положение Советской власти истолковывается как близкая война и скорая гибель Советской власти» - констатировал информационный отдел ОГПУ в декабре 1924 г.11 Вот, в частности, что ожидали крестьяне Карго-польского уезда Вологодской губ. от предстоящей якобы войны в марте 1923 г.: «Распространившийся слух по уезду о якобы начавшейся войне с Польшей встречается большинством крестьян сочувственно, говорят, что тогда кончится грабительская политики Соввласти, что тогда коммунистов будут вешать и топить в реках, и что мы, мол, скоро свергнем и сотрем с лица земли проклятых большевиков и ненавистную власть, освободимся от ига жидовской власти, которая устраивает гонения на православную веру, закрывает церкви»12.

Понятно, что слухи о войне вызывали такие мероприятия, как пробные мобилизации, учет конского поголовья или формирование территориальных частей. Панические настроения населения подпитывались материалами газет, нередко публиковавших заметки, рисунки, содержание которых могло быть истолковано как описание реальных военных действий. Так, например, в газете "Победа», издававшейся в Полоцке, 21 сентября 1926 г. по случаю опытной мобилизации была помещена картинка, на которой призывник шел к пограничному столбу, с подписью: «Да здравствует Варшава». Заголовок этой же газеты был украшен рисунком, на котором красноармейцы со штыками наизготовку двигались к польской границе13.

Своеобразным ответом на болезненную реакцию населения стало появление в 1927 г. секретного циркуляра Агитпропа ЦК ВКП(б) о работе газет в связи с пробными (опытными) мобилизациями. Перед прессой ставились следующие задачи: разъясне-

ние роли опытных мобилизаций; борьба с паническими настроениями и кулацкой агитацией, разъяснение роли пробных мобилизаций как одного из составных звеньев подготовки страны в условиях мирного времени; усиление освещения и разъяснения вопросов международного положения СССР в связи с задачами опытных мобилизаций, выявление миролюбивой политики СССР. Бросается в глаза подчеркивание того, что мобилизация - это мероприятие мирного времени («война - это мир», как писал Дж. Ору-элл). Лишь четвертый пункт циркуляра «Проверка аппарата редакций газет для работы в условиях действительной мобилизации» напоминал, что это не совсем так14.

Характерно, однако, что так же, с точки зрения военных ожиданий, оценивались населением, казалось бы, никак, даже косвенно, не связанные ни с внешней опасностью, ни с обороноспособностью страны те или иные действия власти. Так, снятие колоколов с церквей в ходе антирелигиозной кампании неожиданно напомнило крестьянам о временах Петра: прошел слух, что колокола снимают, чтобы перелить их на пушки. Приезд секретаря ЦК ВКП (б) В.М. Молотова в Курскую губ. в 1925 г. крестьяне объяснили «неладными взаимоотношениями с западными государствами, в частности с Америкой, говоря, что что-то уж больно изъездилась наша власть, волнует их там, что дела СССР плохи, вот теперь и ездят по местам, чтобы задобрить мужичков, в случае трахнет Америка по голове - то вы, мол, мужички, не подкачайте»15. A проведение всесоюзной переписи 1926 г. было истолковано так: «Наверно, скоро будет война: перепишут, узнают сколько населения и объявят ее»16.

С особенным нетерпением ожидали войны противники Советской власти. Все они, от университетской профессуры и технической элиты, склонных рассматривать любой международный кризис как пролог к интервенции, до жителей отдаленных уголков национальных окраин, например, Бурят-Монголии, где ожидали прихода «царя трех народов, который избавит от налогов»17, связывали с войной неизбежное падение Советской власти.

С этой точки зрения интервенция рассматривалась не только как весьма вероятный, но и как самый благоприятный поворот событий. В 1931 г. арестованные специалисты горнодобывающей промышленности Урала подробно рассказывали о своих политических взглядах, надеждах и ожиданиях (их показания, кстати, не производят впечатления сфабрикованных). В частности, начальник отдела правления Пермской железной дороги А.А. Троицкий заявил на допросе: «Я увидел, что надежды на мирное "перерождение

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Показать целиком