Дискуссия. Полемика
© 2015 г. О.Н. ЯНИЦКИЙ
СОВРЕМЕННЫЕ ВОЙНЫ: ВЗГЛЯД СОЦИОЛОГА
ЯНИЦКИЙ Олег Николаевич - доктор философских наук, главный научный сотрудник Института социологии РАН (E-mail: oleg.yanitsky@yandex.ru).
Аннотация. Статья посвящена специфике современных войн (СВ). Актуальность этой проблематики для академической науки, основные характеристики СВ, таксономическая, активистская и "конструкционная" структура ее участников и ее динамика, наконец, какая социология для изучения специфики СВ необходима -таковы основные темы статьи. Автор приходит к выводу, что анализ СВ как важнейшей черты общества всеобщего риска позволяет расширить социологическое знание о состоянии общества и мира.
Ключевые слова: война • армия • кризис • гражданская солидарность • легитимация • критические ситуации
В начале XXI в. все большее число теоретиков, как военных, так и гражданских, обсуждают проблематику войн нового поколения. Их именуют по-разному: гибридными, асимметричными, облачными. Однако общий вывод однозначен: наступил их качественно новый этап. Характерно, что к изучению данной проблемы обращаются не только специалисты в области военных наук [Бартош, 2014; Зайцев, 2014; Иванов, 2014а, 2014б], но и историки [Мирский, 2014; Пивоваров, 2001; Сатановский, 2014, 2014a], политологи [Ефременко, 2014; Пастухов, 2014; Рукавишников, 2005], социологи [Шепелева, 2014; Яницкий, 2014, 2014a; Fisher, 2011; Holdt, 2014], специалисты в области международных отношений [Арбатов, 2013; Гаджиев, 2013; Ворожейкина, 2014; Кьеза, 2004; Boot, 2013]. Впрочем, при изучении СВ дисциплинарные рамки все более размываются и, одновременно, в изучение СВ все более включаются публицисты [Костюченко, 2014; Павловский, 2014; Поликовский, 2010], медики и практики санитарно-эпидемиологической защиты населения [Митрофанов, 2014], а также гражданские эксперты и волонтеры [Яницкий, 2014; Fisher, 2001]. Тем самым подтверждается необходимость междисциплинарного подхода как основного методологического инструмента в изучении СВ, так и идеи М. Буравого об актуальности сближения академической и публичной социологии [Burawoy, 2014].
Общее представление о СВ и степени их изученности можно получить, ознакомившись с материалами круглого стола экспертов под названием «"Война управляемого хаоса": уроки для России», проведенного в октябре 2014 г. в редакции "Независимого военного обозрения", и с другими источниками. Но то, что очевидно теоретикам СВ, все еще недостаточно оценено социологами и другими специалистами в области гуманитарных наук, - все малые и большие (не-ядерные) военные конфликты последнего десятилетия возникали и протекали не по классическим схемам военной науки и/или социальной конфликтологии. СВ, как бы их не называли, в основе имеют локально-глобальный характер и охватывают в равной мере все стороны общества.
Социология современной войны: эпистемология. СВ иные, чем это было привычно для военной социологии. По своему характеру и последствиям они все меньше
отличаются от тех, которые наносятся сообществам экологическими и техногенными катастрофами, а также - голодом, эпидемиями и другими массовыми бедствиями, понимаемыми мною как всеобщие (всеохватывающие) риски. Основной категорией анализа является не столько "война", понимаемая как собственно военные действия, сколько изменение сложившегося социального порядка. Такое изменение происходит как посредством внешнего давления (через медиа, экономические санкции, формирование мирового общественного мнения), так и изнутри при помощи инициирования и/или конструирования массовых беспорядков и протестных акций, "цветных революций", дезинформации, а также прямых диверсий и т.п.
Второй принципиальный момент СВ - борьба за ресурсы. Схематически последовательность шагов такова: рост населения некоторого социального субъекта и его потребностей, для их воспроизводства и удовлетворения нужны новые материальные ресурсы, затем следует пространственное расширение этого субъекта на новые земли или же посредством захвата уже освоенных другим сообществом ресурсов, новый скачок роста населения и потребностей и отсюда - новые устремления к захвату следующих территориальных и иных ресурсов. Поскольку ресурсы Земли не безграничны, а потребности растущего населения возрастают, эта борьба приобретает все более ожесточенный характер. Важным моментом её являются "когнитивные войны", нацеленные на дезорганизацию военной науки, внедрение в сознание военных экспертов ложных концептов и политических доктрин, воздействие на подготовку кадров для армии и обслуживающего ее военно-промышленного комплекса и т.д.
Третий момент - динамика взаимодействия между "сильным" и "слабым" социальными субъектами, характерная для возникновения СВ. Сначала это может быть только локальный (региональный) конфликт. Затем в некотором государстве или сообществе (его современные теоретики называют "мишенью") начинается (внутренний или инициированный извне) экономический и социально-политический кризис, который, если он не имеет ресурсов для преодоления, перерастает в критическую ситуацию. Здесь ключевыми понятиями являются разрушение сложившихся социальных институтов и выделение энергии распада (бегство капитала, закрытие предприятий, массовая безработица, появление потоков беженцев и вынужденных переселенцев). Собственно говоря, критическая ситуация как таковая уже является формой современной войны. И, наконец, собственно военные действия против государства (и/или сообщества).
Четвертый момент - это выбор базовой парадигматики для анализа всего комплекса процессов, связанных с СВ. Это - принципиальный пункт. По моему мнению, концепция общества всеобщего риска [Beck, 1992, 1999, 2010; Yanitsky, 2000], есть наиболее адекватный инструмент для анализа СВ, поскольку они охватывают все общество, включая его структурно-функциональную организацию и ценностно-идеологическую основу. К тому же, у современных войн нет никаких пространственно-временных, социально-функциональных, экологических, этических и иных ограничений. Разрушение в ходе подготовительных и собственно военных действий узлов и критических инфраструктур общества-мишени - через социально-метаболические процессы - лишь повышает степень непредсказуемости рисков.
Наконец, пятый момент СВ - это их обоюдоострый характер. Насилие порождает ответное насилие, санкции - контр-санкции, информационная блокада "государства-мишени" прорывается, начинается поток ответных критики и разоблачений в адрес инициатора войны из самых разных точек информационного пространства, вызов, брошенный "мишени", заставляет ее искать союзников, совершенствовать меры "ответных действий" и территориальной обороны и т.д. В целом последствия СВ воздействуют отрицательно не только на самого "победителя", но и на мировой порядок в целом. Хаос, получающийся в результате, далеко не всегда является "управляемым", что влечет за собой новые конфликты и войны.
В результате СВ уже не может трактоваться как предмет "отраслевой социологии" (социологии армии, военных действий, готовности населения и т.д.). Социология
СВ выступает уже как социологическая интерпретация всех процессов, так или иначе вовлеченных в эту войну. Мне представляется, что социолог, изучающий СВ, должен уметь как социологически интерпретировать данные других наук, так и переводить результаты собственных исследований на их языки.
Основные характеристики СВ. Отличительными ее чертами являются: отсутствие четкой грани между миром и войной; нет и привычного разделения на фронт и тыл; если считать по степени опасности СВ и вовлеченности в нее, то нет и разделения на вооруженные силы и остальное население; в условиях СВ нет абсолютно безопасных мест: есть только более или менее безопасные. СВ - это зона всеохватывающего риска, причем риска подвижного, мигрирующего, а поэтому трудно предсказуемого. В условиях СВ происходит милитаризация общественного сознания и сжатие демократических институтов. Ни о каких взаимных согласованиях и принятии обоснованных решений не может быть и речи - господствуют централизация, силовой стиль и ручное управление в зависимости от текущей политической конъюнктуры.
Введенное мною понятие "критической ситуации" является наиболее важным, поскольку оно обозначает "мост" (последнюю фазу) между понятиями кризиса и собственно СВ [Яницкий, 2003]. Кризисы, как показывает история человечества, приходят и уходят. Критические ситуации суть качественно новые состояния, обычно обозначающие стадию перехода некоторого социального организма в состояние полной деструкции и распада, или же - в состояние полноценного вооруженного конфликта и/или гражданской войны.
Критические ситуации как зоны максимальной конфликтности и риска являются предпосылкой и результатом СВ. Первенство в изучении социальных последствий критической ситуации принадлежит П. Сорокину, исследовавшему в начале 1920-х гг. влияние голода на жизнь людей и общества в целом [Сорокин, 2003]. Если критическая ситуация затягивается на годы и десятилетия, она формирует упрощенный, "директивный" социальный порядок и жизненный уклад, порождает процессы социальной сукцессии. Сегодня же формирование в ходе СВ все более мощных военно-политических надгосударственных союзов и альянсов (НАТО, ЕС, ШОС) ведёт к ещё большей унификации и централизации социального порядка. Современная война и критические ситуации, как правило, резко ускоряют научно-технический прогресс, но одновременно замедляют прогресс социокультурный, формы и способы критического осмысления происходящего. СВ и порождаемые ею критические ситуации, особенно если они принимают форму "замороженных конфликтов", - всегда барьер для развития демократических институтов "снизу", углубленной рефлексии и гуманитарной сферы данного сообщества (в подобных ситуация эта сфера сжимается до неотложной гуманитарной помощи извне). Критические ситуации (зоны), как правило, не имеют легального статуса, поскольку противоборствующие стороны, начиная от местных "ополченцев", регулярных и частных вооруженных формирований и до международных организаций, имеют проти
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.