© 2008 г. В. П. САФРОНОВ*
СССР И ВОПРОС О ПОСЛЕВОЕННОМ ОБРАЩЕНИИ С ЯПОНИЕЙ В ПЕРИОД ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Вопрос послевоенной судьбы Японии в силу своей глобальности и коалиционного характера противоборства с ней в 1941-1945 гг. не мог быть делом какой-то одной державы антифашистского альянса, даже самой мощной. Наибольшую заинтересованность в этом вопросе проявляли США, для которых Токио был одним из главных военно-стратегических противников. После военного разгрома такого противника было необходимо навсегда обезвредить и не дать ему вновь подняться, как это случилось с Германией по окончании Первой мировой войны. В начале 1944 г. во властных структурах Вашингтона развернулась масштабная предварительная разработка послевоенной политики в отношении как собственно Японии, так и всего ее наследства в бассейне Тихого океана. Однако немалую заинтересованность в этом вопросе проявлял и СССР, который хоть и не находился вплоть до августа 1945 г. в состоянии войны с Японией, но постоянно чувствовал угрозу от нее и, кроме того, надеялся предъявить ей свой давний исторический счет.
Между тем, пока шла Вторая мировая война, в Советском Союзе не велось столь широкого, как в США, планирования в отношении будущего островной тихоокеанской империи. Это можно объяснить длительным неучастием СССР в боевых действиях на Дальнем Востоке и отдаленностью перспектив окончания войны США с Японией. Особенно вяло этот вопрос обсуждался в Москве в первые два с половиной года Великой Отечественной войны, хотя и разработка вопроса о будущем Германии и ее европейских союзников вплоть до осени 1943 г. велась тоже не очень активно. В этот период судьба Японии всплывала в планах советских политиков и дипломатов лишь эпизодически, несмотря на то, что данная тема была включена советским руководством в общую проблематику мирового послевоенного устройства, которую требовалось разработать.
Данная проблематика была впервые обоснована еще в конце декабря 1941 г. заместителем наркома иностранных дел С.А. Лозовским, который в связи с успешно развивавшимся контрнаступлением Красной армии под Москвой и вступлением в войну США посчитал, что ее исход уже предрешен в пользу антифашистского блока, а потому настало время заняться вопросами послевоенного устройства Европы, тем более что этим уже занялись другие государства, прежде всего Великобритания. В письме председателю Государственного комитета обороны И.В. Сталину и наркому иностранных дел В.М. Молотову от 26 декабря Лозовский писал, что, несмотря на самый разгар войны и неясность со сроками ее окончания, разгром стран «оси» уже предопределен и поэтому пора начинать подготовку мирной конференции и, в частности, продумать проблему будущих сухопутных и морских границ СССР под углом зрения безопасности и свободы коммуникаций. Относительно Японии и Дальнего Востока в данном случае он указывал: «Мы не можем дальше терпеть, чтобы японские военные корабли могли в любой момент отрезать нас от Тихого океана и от наших портов и закрыть Лаперузов пролив, Курильские проливы, пролив Сангарский и Цусимский пролив»1. Эти вопросы Лозовский предлагал рассмотреть в секретных подготовительных комиссиях - финансово-экономической и политической - по послевоенному устройству мира, которые, по его мнению, необходимо было безотлагательно создать при наличии определенных обстоятельств. Такие обстоятельства, по мнению дипломата, могли возникнуть в случае нападения Японии на СССР. «Само собой разумеется, - подчеркивал он, - что если Япония ввяжется в войну против нас, то придется в обеих комиссиях подумать и о послевоен-
* Сафронов Вячеслав Петрович, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН.
ных отношениях между Советским Союзом и Японией, и особенно о нашей дальневосточной границе, и о свободе коммуникаций между портами Советского Союза и портами всего тихоокеанского побережья»2.
Советские лидеры посчитали эти предложения очень разумными и своевременными и достаточно быстро на них отреагировали, понимая нежелательность отставания СССР в планировании будущего мироустройства. При этом идеи Лозовского были скорректированы в сторону централизации всей работы и уточнения задач. Уже 28 января 1942 г. Политбюро ЦК ВКП(б) постановило образовать не две, а одну комиссию под руководством Молотова, названную комиссией по подготовке дипломатических материалов. В ее задачи входили сбор, систематизация и изучение всех полезных материалов, относящихся к политическому и экономическому послевоенному устройству стран Европы, Азии и других частей мира. Работа комиссии должна была строиться по территориальному принципу. Всего выделялось три больших географических зоны. Так, регион Западного полушария, тихоокеанского бассейна и Восточной Азии поручался ведению группы Лозовского и бывшего полпреда в США, члена коллегии НКИД К.А. Уманского3. Несмотря на то что в постановлении Япония не выделялась как отдельный объект изучения, понятно, что она входила именно в эту секцию и, следовательно, курировалась лично Лозовским в силу его обязанностей в Наркоминделе, связанных с Дальним Востоком.
Вначале комиссия активно взялась за дело, приступив к работе уже 2 февраля 1942 г., и за полтора месяца провела 2 заседания. На втором заседании в середине марта был заслушан доклад Лозовского, поставившего ряд важных вопросов, которые должны были возникнуть после разгрома Японии4. Однако со второй половины 1942 г. активная работа комиссии была прекращена по причине резкого ухудшения военного положения СССР на фронте с Германией и свелась лишь к размножению получаемых советских и заграничных материалов, среди которых следует выделить письма дипломатических представителей Советского Союза за рубежом, а также секретные материалы американского Совета по внешним сношениям - неправительственной научно-исследовательской организации, направлявшей в государственный департамент США свои записки по вопросам послевоенной политики. При этом по Японии в комиссии Молотова не было подготовлено ни одного специального документа (справок, аннотаций), хотя среди запланированных, но невыполненных работ информационно-аналитического характера значились 6 (собственно по Японии, а также по ее колониальным владениям и мандатным территориям)5.
Затишье в комиссии продолжалось вплоть до начала сентября 1943 г., когда вместо нее по решению Политбюро ЦК была созданная новая комиссия при НКИД - по вопросам мирных договоров и послевоенного устройства под председательством заместителя наркома иностранных дел и бывшего посла в США М.М. Литвинова. Однако в повестке дня новой комиссии места для японской тематики не нашлось по уже упоминавшимся ранее причинам, если не считать общих колониальных вопросов, имевших прямое отношение к Токио. Как указывал в своих записках Молотову и Сталину Литвинов, комиссия пока не будет касаться дальневосточных вопросов, обусловленных войной с Японией, ввиду неучастия в ней Советского Союза и маловероятности совпадения по времени мирной конференции по Европе с заключением мира с Токио, но займется ими позднее6. Литвинов и Лозовский полагали, что, пока продолжается война на Тихом океане, у СССР будет достаточно времени для подготовки к обсуждению дальневосточных вопросов, а кроме того, их придется затронуть по существу в связи с проблемой колоний7.
В то время как в Наркоминделе не считали целесообразным касаться японских сюжетов, высшее партийно-государственное руководство СССР, напротив, пришло к убеждению, что настала пора и в этой области зондировать почву по наиболее актуальному для Советского Союза вопросу, воспользовавшись первой встречей «большой тройки» лидеров СССР, США и Великобритании в Тегеране. А таким вопросом в отношении Японии, несомненно, был территориальный, конкретно - судьба Южного Са-
халина и Курильских островов. По этой теме, собственно, не требовалось каких-то особых разработок специалистов НКИД или других ведомств, ибо мысль о возвращении этих территорий Советскому Союзу не оставляла его руководителей долгие годы и даже неоднократно высказывалась ими в 1940 и 1941 гг. в переговорах с японцами о заключении пакта о ненападении или нейтралитете. Тогда для Москвы эти заявления -о готовности купить данные территории - представляли собой лишь фигуру речи, благие пожелания, которые, как хорошо понимали в Кремле, не могли претвориться в жизнь в сложившейся ситуации. Мирный способ - покупка - являлся неприемлемым для японцев. Силовой был поставлен вне закона пактом Бриана-Келлога 1928 г.
Начало войны на Тихом океане в декабре 1941 г. все кардинально изменило. Япония превратилась в явного агрессора, и теперь против нее можно было принимать различные меры силового воздействия, не исключая и лишение ее определенных территорий. Однако на этом пути перед СССР возникли новые препятствия. Дело в том, что Атлантическая хартия США и Великобритании от 14 августа 1941 г., к которой присоединился и СССР, провозглашала отказ союзников от какого-либо территориального расширения. Поэтому удовлетворить собственные устремления в отношении островов Москва могла лишь с согласия своих партнеров по коалиции. Этого она и начала методично добиваться. Но вставал вопрос о пределах того, что СССР мог бы получить с помощью союзников. Имел ли он основания рассчитывать на приобретение и Южного Сахалина, и всех Курильских островов, да еще без участия в войне с Японией? Возможно, были шансы относительно Южного Сахалина как насильственно отторгнутого от России. Но с Курилами была совсем другая история, ибо целиком они оказались в 1875 г. у Японии по договору, в сущности, территориального обмена и никто возвращать их СССР не собирался.
Некоторую ясность в этом отношении внес британский министр иностранных дел А. Иден, побывавший в марте 1943 г. с визитом в Вашингтоне и сообщивший по возвращении советскому послу в Лондоне И.М. Майскому о том, что президент США Ф. Рузвельт и его окружение выступают за передачу Советскому Союзу Южного Сахалина после разгрома Японии8. Майский немедленно информировал об этом Москву. Нет никаких свидетельст
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.