щ
СТАТЬИ
Славяноведение, № 3
© 2011 г. В.В. МАРЬИНА
СССР ПЕРИОДА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
1941-1945 ГОДОВ В ЧЕШСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ ПОСЛЕДНЕГО ДВАДЦАТИЛЕТИЯ
Обозначена связь историографии с состоянием чешского общества на отдельных этапах его развития в последнее двадцатилетие. Показано, как масштабные политические и социально-экономические преобразования, приведшие к глубоким качественным сдвигам в обществе, повлияли на движение исторической мысли. Рассмотрены основные направления чешской историографии, ее достижения и неудачи. Охарактеризованы отдельные работы по теме.
The connection of historiography with the state of Czech society on different stages of its development during last 20 years was shown. It was also described how large-scale political and social-economic reforms, which led to deep and qualitative social changes, had influence upon the progress of historical thought. Main direction of Czech historiography together with its achievements and fails were viewed. Different works on the topic were characterized.
Ключевые слова: чешская историография, чешское общество в 1980-2000-х годах.
Состояние и развитие историографии как части науки и культуры несомненно связано с состоянием всего общества в данной стране и в каждый исследуемый период. Крушение в конце 80-х - начале 90-х годов прошлого века коммунистических режимов в СССР и странах Центральной и Юго-Восточной Европы положило начало установлению новых порядков и, как представлялось, созданию более совершенной общественной системы. Распались Советский Союз, Югославия и Чехословакия. Во вновь образовавшихся, а также в прежних, входивших в сферу советского влияния государствах, стали осуществляться масштабные политические и социально-экономические преобразования, приведшие к глубоким качественным сдвигам в обществе (см. [1-4]).
Процесс трансформации или демократической реформации Чешской республики (ЧР), зачастую сопровождавшийся так называемой шоковой терапией, вызывал брожение в чешском обществе, которое не прекращалось на протяжении всего последнего двадцатилетия. Эйфория по поводу победы над изжившим себя режимом была особенно заметна в начале 1990-х годов, а затем в связи с возникшими, прежде всего в экономической и социальной сферах, трудностями начался ее постепенный спад. Осторожнее и критичнее стали оцениваться наступившие перемены и проходившие преобразования. Качество жизни значительной части населения ухудшилось. Идти на самоограничение, отказываясь от ставших уже привычными при коммунистическом режиме социальных благ и зачастую при-
Марьина Валентина Владимировна - д-р ист. наук, главный научный сотрудник института славяноведения РАН.
нося в жертву собственное благополучие, было трудно, и многим пришлось не по вкусу. Критике подверглись итоги приватизации, проведенной зачастую незаконными и аморальными способами, а также порожденные ею крайние формы экономической и социальной дифференциации. Положительная оценка процесса общественных трансформаций и его, как казалось многим преобразователям первой волны, скорых успехов стала подвергаться сомнению. Усилились, особенно к концу 1990-х годов, скептицизм и критическое отношение к «новой реальности», ностальгические представления о преимуществах прежней общественной системы, что сказалось на укреплении позиций партий социалистической ориентации и модифицированной коммунистической партии. К тому же не оправдались далеко идущие ожидания прежних лет, связанные со скорой и, казалось, способной дать немедленный положительный эффект интеграцией Чешской республики в Европу. Ухудшение политической и социально-экономической обстановки в конце 1990-х годов привело к тому, что сомнения в правильности стратегии трансформации охватили довольно широкие слои населения.
Серьезные изменения в 1990-е годы произошли и в области культуры. По мнению российского культуролога Г.П. Мельникова, в это время «была разрушена система старых культурных институций, восторжествовал принцип свободы творчества, в широкий культурный оборот поступила масса "задержанной", ранее запрещенной культурной продукции и потребовалось время на ее освоение и осмысление, к руководству сферой культуры пришли бывшие диссиденты, начался резкий наплыв западной масс-культуры» [3. С. 459-460]. Примерно такие же процессы были характерны, прежде всего, в первое посткоммунистическое десятилетие, и для чешской исторической науки, одной из важных сфер культурной жизни чешского общества. Все перипетии его движения по пути к созданию новой общественной системы несомненно находили отражение в историографии, влияя как на методологию, так и тематику исследований. В начале 1990-х годов, когда Чехия достаточно резко повернулась лицом к Западу, стремясь как можно скорее стать его частью, усилилось влияние представителей западных исторических школ и на чешскую историческую науку. Возрос поток западной исторической продукции, расширились контакты с историками Германии, Франции, Англии, США и т.д. Взгляд на Россию, СССР во многом стал определяться устремленностью чешских политических элит на Запад, их желанием вписаться в систему западных ценностей и, как следствие, «реформировать» взгляды на национальную историю, в том числе и на внешнюю политику страны, в этом направлении.
В чешской исторической науке с начала 1990-х годов стали нарастать новые тенденции (подробнее см. [4. С. 280-324]). Несомненно положительно можно оценить снятие множества табу и обращение к ранее запретным для исследования темам, ликвидацию многих «белых пятен» и «черных дыр» в истории, открытие доступа к архивным документам. Перед чешским историческим сообществом встала дилемма: полный разрыв с прошлым в области метода, способа исследования исторической действительности или континуитет, преемственность. Каждый из историков решал этот вопрос по-своему, но для начала 1990-х годов характерным стало полное отрицание марксистских схем и однолинейного взгляда на историю, т.е. разрыв с прошлым. Однако новых методологических подходов еще выработано не было: историческое сообщество находилось в состоянии поисков и растерянности (подробнее см. [5]). Нередкими стали попытки переписать прошлое, просто поменяв плюсы на минусы; научный плюрализм стал граничить с хаосом, скоропалительные оценки и интерпретации часто основывались на примитивном принципе «от обратного». В эйфории «революционного восторга» начала 1990-х годов политические пристрастия подменяли научную аргументацию, верх брала публицистика, активно формировавшая общественное мнение и сама питавшаяся настроениями общества. От нее вряд ли можно было требовать объ-
ективности, взвешенности суждений: выводы зачастую, как, впрочем, нередко и теперь, делались на основе отдельных, «выдернутых» из истории примеров. В результате старые фальсификации зачастую заменялись новыми мифами. Обозначились попытки «отлучить от исторической науки» тех, кто раньше «был на коне». Огульное отрицание достижений в историографии коммунистического периода привело к тому, что «под одну гребенку» подравнивались и «флюгеры» и серьезные исследователи, а таких было немало. Попытки кардинально «реформировать» историческую науку, как и все общество, были чреваты негативными последствиями прерывания связи времен. Отсутствие в историографии элементарного уважения к своим предшественникам, безусловно, не пошло ей на пользу: подчас старое, уже ранее описанное в исторической науке, выдавалось за нечто только что открытое новое.
Во второй половине 1990-х годов положение в историографии стало меняться к лучшему. Большая часть профессиональных чешских историков, в том числе занимающихся проблемами новейшей истории, включая историю Второй мировой войны, не поддались натиску постмодернизма и опираются в своей профессиональной деятельности на конкретно-исторический анализ, изучение фактического и документального материала, компаративистику. Подтверждением этого является то внимание, которое в прошедшие два десятилетия уделялось выявлению и публикации новых документов, обнаруженных в национальных и зарубежных архивах.
Общеизвестно, что каждое поколение хочет видеть историю своими глазами, что историк - дитя своего времени и общества, которое поручило (доверило) ему изучать прошлое. Сегодня в Чехии единой обязательной для всех исследователей прошлого методологии нет. Каждый в этом плане сам себе хозяин. Однако, по сути, это не означало безграничной свободы выражения мнения и оценок прошлого, хотя порой внешне выглядело именно так. Заказчиком выступило теперь уже новое демократическое государство и общество, представленное множеством социальных слоев, групп, политических партий, общественных организаций, идейно-политических течений. И каждое из них хотело иметь выразителя своих интересов в среде историков, не без основания полагая, что тем самым можно укрепить положение в обществе. Воздействие политики на освещение исторических событий и оценку деятельности исторических персон несомненно и, кажется, всеми уже признано. Чешский историк, основатель Института современной истории АН ЧР, Вилем Пречан считает, что прошлое «является полем битвы современников, которые свои проблемы рядят в исторические костюмы», и что «в отношении современников к прошлому в силу всегда вступают их теперешние интересы - идет ли речь об отдельных людях, группах или слоях, политических партиях либо властном истеблишменте» [6. S. 347-349].
Подходить и к рассмотрению чешской историографии Второй мировой и Великой Отечественной войн за прошедшие двадцать лет следует учитывая все вышесказанное. Вокруг этой стабильно актуальной темы в мире разгорелась и ведется яростная научная, политическая и идеологическая полемика, имеющая, как представляется, синусоидальный характер и обостряющаяся тогда, когда отмечаются даты начала и окончания Второй мировой и Великой Отечественной войн. Как свидетельствуют чешские библиографические издания, эта проблема привлекала внимание и чешских историков. Однако многие их работы известны в России только по названиям: библиотеки по-прежнему получают очень мало исторических
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.