СТАТЬИ
Славяноведение, № 3
© 2008 г. А. Ф. НОСКОВА
СТАЛИН, ПОЛЬСКИЕ КОММУНИСТЫ И СОЗДАНИЕ ПОЛЬСКОГО КОМИТЕТА НАЦИОНАЛЬНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ (по новым документам архивов России)
Установление власти в странах Восточной Европы как один из политических итогов военного разгрома Германии - ключевая проблема в послевоенной историографии этих стран. В годы, когда власть здесь и в СССР принадлежала компартиям, эта проблема представлялась в мифологизированном виде с уклоном в героизацию. После победы демократических революций рубежа 80-90-х годов XX в. уровень объективности в изложении истории вопроса заметно вырос, хотя проблема испытала не всегда позитивное воздействие политической конъюнктуры современности.
В таких условиях остается актуальным введение в научный оборот новых документальных источников, прежде всего из российских архивов, ибо способы утверждения власти в регионе и ее облик во многом были функцией от установок советской внешней политики.
Вокруг политических целей СССР в Европе в российской исторической науке последние 10-15 лет идут непрерывные, порой ожесточенные дискуссии между теми, кто считает целеполагающей мотивацией действий Москвы идеологию, то есть насаждение социализма за пределами СССР, и теми, кто видит стратегическую задачу советского руководства в обеспечении национально-государственных интересов, то есть внешнеполитической безопасности государства, а на отрезке правления Сталина - его личной власти, с которой ассоциировалась тогда прочность советского строя.
Сторонники второй точки зрения признают приоритет национально-государственного над идеологическим в политике Москвы за рубежом. Так считает коллектив Научного центра по истории сталинизма в Восточной Европе, который за десять последних лет опубликовал около 2 тыс. ранее неизвестных документов высших советских властей [1-3]. Эти, еще недавно сугубо секретные документы подтверждают, что как советские планы создания "пояса" безопасности из дружественных (по терминологии Москвы) стран в Восточной Европе, так и концепции народной демократии, национальных путей к социализму и, наконец, "социализм по Сталину" - все это не идеологические самоцели, а лишь средства, инструменты устранения возможной внешнеполитической угрозы в
Носкова Альбина Федоровна - д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.
Европе, укрепления влияния СССР в мире, обретения им политического статуса великой державы, т.е. гарантии от возможных покушений извне.
С этой точки зрения исходным моментом для советского руководства было стартовое решение о том, какие политические силы и с каким отношением к СССР придут к власти после разгрома Германии в ключевом тогда для Москвы регионе - от северной Балтики до Балкан включительно. Причем более благоприятным виделось решение коллективное, в рамках договоренностей глав великих держав, что было в условиях шедшей войны достижимо, ведь речь шла в первую очередь о недопущении новой германской агрессии. На этот счет разногласий среди союзников до определенной поры не было.
Каковы были главные постулаты советских представлений об облике послевоенной власти в регионе? Профашистские, антидемократические силы, понятно, в расчет не принимались. Не принимались и откровенно антисоветские группировки, к какому бы политическому спектру они ни относились. Уровень антисоветизма в той или иной стране, распространенность антисоветских настроений среди населения оказывали непосредственное воздействие на степень доверия Москвы к формирующейся власти. Кремль не отвергал взаимодействия с королями (Румыния) и аристократией (Венгрия), стремившимися вывести свои страны из войны с наименьшими потерями, а иногда и с прибылью, если они принимали советские условия послевоенного бытия.
Большое внимание в Москве уделялось контактам с либерально-демократическими группировками антифашистской (антигерманской) национальной политической элиты большинства стран региона. Прежде всего речь шла о той ее части, которая соотносила возможности обеспечения собственных национально-государственных интересов с объективной, в первую очередь внешнеполитической, реальностью, а именно, с уникальным фактом истории, когда совпадали сила СССР (военные победы) и его международный политический авторитет (по меньшей мере равенство в "большой тройке"), в том числе и моральный. В расчетах Москвы эта часть элиты рассматривалась как олицетворение преемственности и легитимности национальной власти [4].
Вместе с тем, гарантией от возможных политических неожиданностей Москва на заключительном этапе войны считала присутствие во власти коммунистов - своих классовых союзников. Благодаря участию в движении Сопротивления и роли СССР в войне, они почти везде стремительно выходили на политическую авансцену и одновременно могли выполнять роль своеобразного политического посредника между национальной элитой и Москвой. Сразу после окончания военных действий политическая палитра власти в странах, куда пришел советский солдат, была достаточно разнообразной, но коммунисты присутствовали почти повсеместно, хотя и с разными властными возможностями. Все "упростилось" позднее и в других внешнеполитических условиях. Идеологический фактор вышел на авансцену и "заработал" в полную силу только в конце 40-х годов XX в.
Названные исходные постулаты советской внешней политики в годы войны применимы и в отношении Польши, занимавшей особое место в системе внешнеполитических приоритетов СССР на западноевропейском направлении. Реализация же их протекала в весьма специфических условиях. Ни с одной из стран региона у Москвы не было такой отягощенности двусторонних отношений историческим прошлым, в том числе и событиями первой половины XX в., как с Польшей. Но, представляется, что в условиях войны, когда задача разгрома
Германии объединяла обе страны, особенно зримым стало несовпадение представлений советской и польской политических элит о национально-государственных интересах и способах обеспечения безопасности двух стран в послевоенном мире. Важно отметить: за каждой элитой стояла поддержка абсолютного большинства населения, что придавало особую твердость позиции этих элит, делало стороны неуступчивыми. Возможности компромисса непрерывно сужались, что повышало не только шансы, но и меру участия во власти периферийных польских политических сил, поддерживавших намерения Москвы. Это были, главным образом, коммунисты, но не только они.
И.В. Сталин видел свою задачу как в сохранении приобретенных в 19391940 гг. территорий, так и в создании по периметру северных, западных и юго-западных границ СССР "пояса" из надежных внешнеполитических соседей - государств, находящихся под влиянием, а еще лучше - контролем Москвы. Одно из главных среди них - Польша. В своей, теперь широко известной записке от 10 января 1944 г. И.М. Майский, руководивший Комиссией НКИД СССР по вопросам послевоенного устройства, называл целью СССР "создание независимой и жизнеспособной Польши", но не "слишком большой и слишком сильной" (подчеркнуто в документе. - А.Н.) [2. Т. 1. С. 29]. Сталин на встречах, переговорах и в переписке с лидерами антигитлеровской коалиции настаивал на превращении Польши в сильное, однонациональное и дружественное (по его терминологии) государство - партнера СССР по обеспечению безопасности двух стран после войны. Гарантии этого Москва связывала с удалением от власти в Польше антисоветских и крайне правых деятелей, таких как Главнокомандующий Польских вооруженных сил, сражавшихся на Западе, ген. Соснковский, т.е. с изменением спектра польских политических сил, представленных в будущем правительстве и со снижением "порога" антисоветизма в обществе. Причем жесткой "сцепки" советских планов безопасности с заранее определенной формой послевоенного политического режима в Польше, как и в других странах, не делалось.
Польская элита, со своей стороны, при всей ее политической многоликости, была едина в представлениях об интересах страны на восточном направлении -опираясь на союз с западными державами, не допустить СССР в Польшу и Европу, оттеснив его на довоенные рубежи, отстоять польско-советскую границу межвоенного времени - этот геостратегический фактор независимости, безопасности и особой роли страны в Европе, а также важнейший инструмент контроля над обществом (подробнее см. [5]). Она правомерно должна была расценивать советскую концепцию послевоенных отношений с Польшей как посягательство на национальную независимость страны и ее западную внешнеполитическую ориентацию.
Естественно, что при столь глубоких расхождениях в понимании будущего почву под собой обретали непримиримый антисоветизм польской стороны и глубочайшее недоверие вплоть до неприязни другой - советской.
Состоявшийся в апреле 1943 г. разрыв отношений между советским и эмигрантским польским правительствами в полной мере отразил эти противоречия. Одновременно, в условиях, когда Советский Союз входил в наиболее благоприятную фазу для своей внешнеполитической деятельности, вставали и иные вопросы. Для польского правительства обозначилась объективная проблема его возвращения в страну, о чем, по сведениям советского посла при правительствах в эмиграции А.Е. Богомолова, уже тогда задумывались У. Черчилль и Ф. Рузвельт [6. Оп. 66. Д. 25. Л. 65]. Для советского руководства возникала про-
блема польского партнера не только в двусторонних отношениях, но и в "треугольнике": западные державы-СССР-Польша. Этот "треугольник" был для Москвы чрезвычайно важен, поэтому Сталин весь период войны не закрывал возможности контактов с легитимной властью Польши, поставив их в зависимость от исполнения своих жестких условий (линия Керзона, реконструкция правительства). Подтверждение тому содержится в многочисленных опубликованных советских документах, в том числе в записях позднее неоднократных бесед И.В. Сталина и В.М. Молотова с главой польского правительства в эмиграции Ст. Миколайчиком [7. Т. VIII. Д. 11, 4, 6, 9, 13, 15, 22, 26 и др.; 2. Т. 1. Д. 9-11; 1. Т. 1. Д. 1; 8. С. 121-153].
Вместе с тем, нараставшая с 1942 г. напряженность в двусторонних отно
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.