Стиль изложения и проблема авторства в "'Повести о взятии Царырада турками"
© Н. В. ТРОФИМОВА, доктор филологических наук
Повесть о захвате турками Царьграда, рассказывающая о построении Константинополя и его падении в 1453 году, по традиции приписывается Нестору Искандеру, который сам назвал свое имя и рассказал о своей судьбе в конце произведения. Однако творческая история повести остается дискуссионной, поскольку не все исследователи склонны доверять послесловию к произведению. Так, М.Н. Сперанский, которому принадлежит одно из самых основательных исследований памятника (Сперанский М.Н. Повести и сказания о взятии Царьграда турками (1453) в русской письменности ХУ1-ХУ11 веков (вступительная часть статьи В.Д. Кузьминой) // ТОДРЛ. М.-Л., 1954. Т. 10), полагал, что повесть Нестора Искандера послужила лишь одним из источников дошедшего до нас текста, созданного другим автором и представляющего собой "типичное произведение русской исторической литературы ХУ-ХУ1 веков", и датировал его началом 16-го столетия.
М.О. Скрипиль, напротив, проанализировав повесть и придя к выводу о единстве ее идейно-художественной системы, считал, что "нет оснований отказываться от авторства Нестора Искандера и брать под подозрение все то, что по этому вопросу излагается в послесловии" (Скрипиль М.О. "История" о взятии Царьграда турками Нестора Искандера // Там же). Исследователь датировал повесть концом ХУ века и утверждал, что она "является произведением одного автора, писавшего по-русски и в таких условиях, которые предоставляли ему возможность обильно черпать материал из древнерусской переводной и
оригинальной литературы, хорошо знать ее, сжиться с ее традициями, уметь творчески пользоваться ими" (Там же).
Поскольку в последние полвека, кроме указанных двух ученых, к повести обращались только М.В. Мелихов (Повесть Нестора Искандера и исторические источники о взятии Царьграда турками в 1453 г. // Древнерусская литература. Источниковедение. Л., 1984) и Т.Ф. Волкова (Развитие повествовательности и художественного вымысла в русской исторической литературе ХУ-ХУ11 веков. Сыктывкар, 1989), вопрос остается открытым и в таком виде изложен, например, в итоговом "Словаре книжников и книжности Древней Руси" О.В. Творо-говым (Нестор Искандер // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1989. Вып. 2. Ч. 2). Нам представляется более обоснованной позиция М.О. Скрипиля, которая к тому же подтверждается стилистическими особенностями произведения.
Единство текста повести, рассказывающей о двух событиях, далеко отстоящих друг от друга во времени, определяется прежде всего темой неизбежного падения христианского города. Она задана в первой части произведения, повествующей о знамении, бывшем во время основания Константинополя. В связи с этим точка зрения на события строго провиденциальная. Рассказчик постоянно напоминает о неизбежности исполнения пророчества: "Се же бысть за наши грехы Бо-жие попущение, яко да збудуться вся прежереченная о граде сем..." (Текст цит. по изд.: Повесть о взятии Царьграда турками в 1453 г. / Под-гот. текста, перевод и коммент. О.В. Творогова. // ПЛДР. Вторая половина XV века. М., 1982); ".ныне, грех ради наших, помилованиа и щедрот Божиих лишени быхом"; "молбы и молениа наша неприятна суть Богови"; "Се же бысть изволением Божиим на конечную погибель граду"; "но еже Бог изволи, тому не преити"; "Но да збудеться Божие изволение, съвет той не съврышися"; "но аще бы горами подвизали, Божие изволение не премочи". Уже эта последовательно проведенная идея говорит об органичности соединения двух разновременных частей в повести.
Средства выражения повествователем своего отношения также едины для всего произведения. Оценка хода событий изредка дается отдельными эмоциональными репликами: "Но что мочно бе учинити против такые силы?"; "И якоже преди писахом: кый язык может ис-поведати ил изрещи тоа беды и страсти."; "страшно и жестоко виде-ти обоих дрьзость и мужества"; "Падение же обоих стран, а наипаче ранных - кто можеть исчести"; "и гласи их [жителей Царьграда. -Н.Т.], мню, до небес достигаху".
Пространные размышления о событиях приведены в двух авторских отступлениях в начале и в конце повести. Первое из них носит дидактический характер. Повествователь напоминает о покровительстве Царьграду Богоматери, "во вся времена бяше цесарьствующий
град сохраняюще и покрывающе, и от бед спасающе, и от неисцелных напастей пременяюще" (Курсив в цитатах наш. - Н.Т.). Четыре глагольные формы, объединенные попарно (две без дополнений и две с косвенными дополнениями в одном падеже с одним и тем же предлогом), взаимодополняющие по смыслу, вместе создают впечатление исчерпывающего сообщения и эффект морфологического созвучия. Затем повествователь говорит о причинах Божьей кары, посланной на Царьград, видя их в прегрешениях христиан: "...естьство наше тяжкосердно и нерадиво", "еже на нас милость божью и щедрот отвращаемся и на злодеяния и безакония обращаемся, ими же Бога и Пречистую его Матерь разгневаем и славы своеа и чьти отпадаем.". Выделенные курсивом слова представляют собой пары синонимов или называют взаимодополняющие понятия. Использование их в предложении в двух случаях приводит к возникновению глагольных созвучий, как и цепь глагольных форм в предшествующем примере. Этот прием граничит с поэтикой стиля плетения словес, широко применявшегося в различных жанрах в конце XIV - первой половине XV века. Ряд парных сочетаний сходного значения в отрывке может быть продолжен. Из средств того же стиля в отступлении использованы двухкорневые слова: благодеяния (дважды), злодеяния (дважды), тмочисленные; две библейские цитаты подряд. Таким образом, в отступлении, завершающем рассказ об основании и расцвете Царьграда (то есть первую часть повести), автором применены приемы эмоционально-экспрессивного стиля.
Второе отступление помещено в финале произведения, выдержано в форме плача и использует сходные стилистические средства. Из девяти предложений, входящих в этот отрывок, четыре восклицательные, что обычно для плачей. Появляются и парные сочетания: прославляя и величая; многообразне и многократне наказая и наставляя; благыми делы и чюдесы преславными; поучая и призывая; утешая и украшая; не восплачеться или не возрыдает. Есть и прямые повторы оборотов из первого отступления: "еже на тебе милость Божию и щедрот отвращашеся и на злодеяние и безаконие обращаше-ся". Дословно повторяется в плаче первая из библейских цитат, использованных в предыдущем отступлении. Причина использования сходных средств и повторяющихся оборотов заключается в том, что отрывки сходны по содержанию: если в первом автор говорил о всегдашнем покровительстве Богоматери Царьграду и предрекал кару за перечисляемые прегрешения, то во втором он, вспоминая о прошлом божественном покровительстве, вновь упоминал о грехах, приведших к падению города.
Те же средства использованы в заключительной авторской "биографической справке", подлинность сведений которой оспаривалась некоторыми учеными. Парные сочетания пронизывают и эту часть
текста: многогрешный и безаконный; в сем великом и страшном деле; дозрением и испытанием великым; испытал и собрах от до-стовръных и великих мужей; преужасному сему и предивному изволению божию; "Всемогущая же и животворящая Троица да мя приобщить пакы стаду своему и овцам пажити своея, яко да и аз препрославлю и возблагодарю, великолепное и превысокое имя твое". Последний из примеров особенно характерен для стиля повести нанизыванием нескольких рядов парных сочетаний однородных членов.
Однако отмеченные стилистические приемы не составляют исключительной принадлежности авторских отступлений. Изображение сражений в повести соединяет традиционные и новые черты. Основой описаний служат по большей части сравнения-формулы: шум боя - гром; блеск оружия - молния; крики врагов "аки буря силная"; кровъ течет как река или поток; трупы падают как снопы; тела убитых как ступени для нападающих врагов. Гиперболические образы также традиционны: един бъяшеся с тысящею, а два - с тмою; врагов рассекают надвое, до седла, меч разящего не удерживает ничто; стрелы омрачают свет. Однако все эти формулы вплетаются автором в сложные синтаксические конструкции, построенные по принципу градации, в которых эти элементы украшаются и нанизываются, создавая эмоционально-риторический ритмический облик текста. Так, описывая ужасы битвы, автор распространяет и соединяет ряд формул, нагнетая мотив кровопролития и гибели воинов: ".. .пада-ху бо трупиа обоих стран, яко снопы, с забрал, и кровь их течааше, яко рекы, по стенам. От вопля же и крычания людцкаго обоих, и от плача и рыдания градцкаго, и от зуку клаколнаго, и от стуку оружиа и блистаниа мнящеся всему граду от основаниа превратитися. И на-полнишася рвы трупиа человеча доверху, яко чрес них ходити турком акы по степенем и битися: мрьтвыа бо им бяху мост и лесница к граду. Тако и потоци вси наполнишася и брегы вкруг града трупиа, и крови их, акы потоком силным, тещи, и пажушине Галатцкой, сиреч Лименю всему, кроваву быти. И облизу рвов по долинам наполнити-ся крови, тако силне и нещадне сечахуся".
Детализация традиционных образов делает их наглядными, а повторы, использованные автором (мотив текущей крови повторяется четырежды), придают описанию эмоциональность. Система художественных средств в этом фрагменте сродни тем элементам экспрессивно-эмоционального стиля, которые использовались летописной повестью первой половины ХУ века. Повторяются, несколько видоизменяясь, сравнения, появляются пары синонимических слов, объединенные в цепочку и создающие созвучия: от вопля и крычания... плача ирыданиа; людцкаго... градцкаго, силне и нещадне.
Риторичность свойственна не только описаниям боев, но и молитвам, речам. Ярким примером в этом отношении могут служить молит-
вы цесаря, патриарха и всего народа, ходивших по церквям. Уже сообщение, которым введен этот фрагмент, несет на себе признаки риторического стиля. Люди ходили, "молбы и моления деюще, плачуще и рыдающе". Парные сочетания синонимов живо напоминают элементы стиля
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.