Страшнее воины ничего нет!
Из воспоминаний И.С.Даревского
Воспоминания о войне, но без единого описания сражений, оставил Илья Сергеевич Даревский (1924—2009), всемирно известный герпетолог, профессор, член-корреспондент Российской академии наук. Его именем названы многие виды амфибий и рептилий. Еще в детские годы у Илюши зародилась страсть к «гадам», увлечение ими было заложено самой природой и никогда не оставляло его, даже на войне.
Жизнь Ильи Сергеевича была насыщена интересными событиями, наполнена научным творчеством и богатейшими впечатлениями от экспедиций. Он обладал несомненным популяризаторским даром, о котором можно судить хотя бы по публикациям в нашем журнале — их около двух десятков! Его легкое перо отразилось в «Моей биографии», фрагмент которой мы приводим с любезного разрешения Зоологического института РАН. Полная ее версия опубликована в специальном выпуске «Трудов Зоологического института» (2014. Т.318. №4), посвященном 90-летию И.С.Даревского; примечания и дополнения были сделаны Н.Б.Ананьевой и И.С.Дорониным.
Наступил 1941 год. Как всегда, весной пышно зацвели киевские каштаны. Мы с Николаем Васильевичем* съездили на Днепровский разлив и вечером, у затухающего костра он впервые заговорил со мной о политике и о приближающейся войне с Германией. Я почти не интересовался тогда политикой, зная, что между нашими странами подписан договор о ненападении, и скорая война представлялась мне маловероятной. Газеты твердили о мире, а на экранах лишь накануне с успехом прошел шапкозакидательский фильм «Если завтра война». Николай Васильевич, напротив, считал скорое наступление войны неизбежным и легко отметал все мои наивные возражения на этот счет. В воскресенье 22 июня мы с Леней Пржебыльским** от-
* Шарлемань Николай Васильевич (1887—1970) — зоолог, зоогеограф и краевед, специализировался на птицах. С 1919 г. — сотрудник киевского Зоологического музея Украинской Академии наук, в 1921 — 1932 годах — директор заповедника "Кон-ча-Заспа". Во время, о котором вспоминает И.С.Даревский, был профессором Института зоологии АН Украины. Шарлемань сыграл важную роль в жизни Даревского, и, несмотря на большую разницу лет, их связали теплые, почти дружеские отношения, как учителя и ученика. В оккупированном немцами Киеве сумел сохранить коллекции Института зоологии, которые намеревались вывезти в Познань.
** Леонид Пржебыльский — один из юннатов, с которым особенно подружился Илья Даревский. Погиб в самом начале войны.
© Даревский И.С., наследники, 2015
правились в ближайшие окрестности Киева — Пуща-Водица, я — в надежде найти там довольно редкую в этих местах неядовитую змею медянку, а он — достать из известного ему дупла несколько летучих мышей. Мы занимались своими делами, когда услышали вдруг необычно громкий самолетный гул, и над нашими головами в сторону Киева очень низко пронеслась эскадрилья немецких бомбардировщиков с хорошо видимыми свастиками на крыльях. Началась война, сразу же круто переменившая всю нашу последующую жизнь. Мои старшие сверстники уже на следующий день стали получать повестки в военкоматы, а всех киевских допризывников, дабы сохранить их как потенциальных солдат, решено было эвакуировать поначалу на восток Украины. Где-то в начале июля повестку об обязательной эвакуации вручили и мне. Я поспешил в Институт зоологии и трогательно распрощался с Николаем Васильевичем Шарлеманем и другими сотрудниками, не подозревая, что со многими из них вижусь в последний раз. Игоря Александровича Цемша*** я на кафедре уже не застал.
Простившись с матерью, которой вместе с ее учреждением также вскоре предстояло эвакуироваться на восток, я с небольшим чемоданом
*** Цемш Игорь Александрович — талантливый молодой ученый, уже опубликовавший несколько интересных работ по гер-петофауне южных районов Украины. По словам Даревского, Цемша, несомненно, ожидало большое будущее в науке, если бы не трагическая гибель на фронте в первые же месяцы войны.
а
Н.В.Шарлемань.
^ и рюкзаком с несколькими кни-^ гами поспешил на сборный пункт, где формировались ко->6 лонны допризывников для пе-^ шеходного следования из города. Колонна наша, провожаемая ^ некоторое время родственниками и друзьями, спустилась ^ к Днепру и далее по знаменитому цепному мосту мы переправились на его левый берег. Настроение у большинства было 5 подавленное. Мы отправлялись ^ навстречу неизвестности, ос-^ тавляя позади прекрасный город своего детства — Киев. Многим ли из нас суждено будет возвратиться когда-либо назад к берегам Днепра? К вечеру мы погрузились в товарные вагоны и через день пути прибыли в конечный пункт назначения — небольшой город Артемовск в Во-рошиловградской области на юго-востоке Украины. Первое время ничто здесь не говорило о войне и не верилось, что когда-либо она вообще сможет докатиться и до этих мест. Нашу группу из 20 человек поселили в просторном бараке в одном из местных совхозов и предложили каждому по выбору заняться какой-либо полезной сельскохозяйственной деятельностью. Без лишних раздумий я согласился пасти небольшое совхозное стадо, благо пастушью работу эту разделяли со мной две смешливые черноглазые девушки-хохлушки. Дойка коров проводилась здесь же на пастбище и всякий раз я с удовольствием выпивал большую кружку пахнущего травами теплого парного молока. Через несколько дней, по договоренности со своими пастушками, я стал временами оставлять стадо под их присмотром и отправлялся обследовать близлежащие участки целинной степи и овраги на предмет возможной встречи с обитающими там видами пресмыкающихся. Из литературы я знал, что Донецкий угольный бассейн, в пределах которого мы находились, относится к числу наименее изученных в герпетологическом отношении районов Украины и не без основания надеялся своими наблюдениями каким-то образом восполнить этот пробел. Интуиция не обманула меня. В один из дней на берегу реки Бахмут я отловил неизвестную мне змею, которая при ближайшем рассмотрении оказалась четырехполосым полозом — видом, до этого времени на Украине практически неизвестном и встречающимся в основном на юге и юго-востоке России. Первым делом я постарался успокоить обеих девушек, которые при виде принесенной змеи бросились наутек, и успокоились лишь после того как я наглядно, позволив полозу больно, до крови себя укусить, объяснил им,
что змея не ядовита. Находка эта представляла определенный научный интерес, и ее следовало сохранить для передачи в какой-либо зоологический музей. Я раздобыл у совхозного фельдшера эфир и, усыпив змею, с нужной этикеткой, заспиртовал ее в банке с денатуратом.
Между тем, война все более давала о себе знать. Из магазинов стали исчезать продукты, хлеб отпускали только по карточкам и, в довершение всего, местное совхозное начальство предложило нам самим позаботиться о своей дальнейшей судьбе. С фронта приходили неутешительные вести, и с несколькими патриотически настроенными киевлянами я обратился в военкомат с просьбой о добровольном преждевременном зачислении в строй. Всем нам, однако, было предложено не торопить события и дожидаться законного призыва в армию. Наступила осень, близилась зима, теплой же одежды практически не было ни у кого. Поэтому с несколькими киевлянами я выехал в Харьков, где остановился у проживавшей там дальней маминой родственницы. Я знал, что в Харьковском университете работает крупнейший отечественный герпетолог, профессор Александр Михайлович Никольский* — автор нескольких капитальных монографий, которые еще в Киеве были проштудированы мною почти наизусть. Соблазн лично познакомиться со знаменитым ученым, недавно отметившим свое восьмидесятилетие, был слишком велик, тем более, что Николай Васильевич в одном из своих адресованных Никольскому киевских писем коротко упоминал обо мне. Невзирая на суматоху военного времени я, очень волнуясь, отправился по известному мне адресу. К сожалению, любезно принявшая меня дочь Александра Михайловича сообщила, что отец ее болен и посетителей не принимает. Лишь после войны я узнал, что Александр Михайлович, оставаясь в Харькове, умер в 1942 годув возрасте 84 лет. В Харьковском военкомате мне рекомендовали обратиться в Ремесленное училище связи, которое готовилось к дальней эвакуации на восток. Другого выхода не было. В тот же день, написав нужное заявление, я был принят в состав этого училища, удостоив-
* Никольский Александр Михайлович (1858—1942) — биолог, путешественник, педагог, популяризатор науки, герпетолог, профессор Харьковского университета, академик Академии наук Украины. В России учреждено Герпетологическое общество имени А.М.Никольского, первым президентом которого был избран Илья Сергеевич.
А.М.Никольский.
шись широко распространенного в те годы полуофициального звания «ремесленник». Училище выдало мне, отличавшее «ремесленников» фирменное, черного цвета обмундирование, включая столь необходимые теплое белье и шинель. Выделенный для эвакуации училища товарный эшелон уже стоял на путях. С новыми товарищами я удобно устроился на широких нарах, и началась наша, длившаяся около двух недель, железнодорожная эпопея.
Конечный пункт назначения для нас оставался тайной и, насколько я сейчас помню, поначалу не был известен и самому сопровождавшему нас преподавательскому составу училища. Называли разные города, в том числе Алма-Ату и Ташкент, что особенно радовало меня, так как именно из Средней Азии происходили многие уже известные мне по богатой университетской коллекции виды ящериц и змей. Между тем, пропуская встречные воинские эшелоны, наш поезд медленно, с частыми остановками в пути, двигался на восток. Из школьного учебника географии я теоретически усвоил, что страна наша велика и занимает одну шестую часть света. Однако истинный смысл этой расхожей фразы я стал постигать лишь теперь, когда в широко раскрытые двери вагона перед нашими глазами, одна за другой, стали разворачиваться обширные панорамы природы, вначале южной и центральной России, затем Поволжья, Урала и под конец — Западной Сибири. Я перезнакомился со своими спутниками, некоторые из которых, как и я, оказались в Училище чисто
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.