Преподавателю социально-гуманитарных дисциплин ==
Судьба рационализма в истории философии и науки Нового времени
Г. Д. ЧЕСНОКОВ доктор философских наук, профессор
Немецкая классическая философия: от метафизики рассудка к метафизике Разума
Рационализм классической немецкой философии представляет собой качественно новый этап в сравнении с философским рационализмом XVII—XVIII вв. И здесь следует иметь в виду, что у отдельных представителей классической немецкой философии можно обнаружить неоднозначное отношение и к рационализму XVII—XVIII вв. и к философскому рационализму в целом, к которому мы, со своей стороны, причисляем всех представителей немецкой классической философии, начиная от Канта и кончая Гегелем. Для Канта, как и для его предшественников (Декарт, Ньютон, Лейбниц) математика представлялась высшей из всех существовавших на тот момент наук. А коль скоро познанием природы, по Канту, занимаются одни науки, но не философия (согласно Канту, метафизика не может быть признана наукой), то и рационализм ассоциировался в его сознании исключительно с рационализмом XVII—XVIII вв., иначе говоря, рационализмом, выросшим из математики и формальной логики.
Утверждать, что И. Кант был рационалистом, но не был одновременно сенсуалистом, было бы ошибкой. Он и то и другое. Мало того, философ, как известно, попытался (и
это важно отметить) преодолеть противоположность сенсуализма и рационализма, объявив человеческое познание синтезом, с одной стороны, данных человеческих ощущений, а с другой - априорных форм трансцендентного Я, однако это была попытка механистического объединения чувственного познания с рациональным.
Последователи Канта (Фихте, Шеллинг, Гегель) стремились преодолеть кантовский агностицизм, и это привело к отказу немецкой классической философии от субъективного идеализма Канта и Фихте в пользу объективного идеализма. Вместе с тем у Шеллинга и Гегеля, особенно у последнего, рационализм XVII в. вызывает серьезную критику как всего лишь начальная форма рационализма, не дошедшего до постижения противоречий, существующих как в сознании, так и в действительности.
Немецкая классическая философия в лице Гегеля выделяла два уровня рационального познания. Первый она ограничивала деятельностью нашего рассудка. На этом уровне, согласно Гегелю, мышление не выходит за границы логического закона тождества (непротиворечия), считавшегося со времен Аристотеля гарантом достоверности правильного мышления. Вместе с тем Гегель наряду с рассудочным мышлением, вполне достаточным, по его убеждению, в сфере научного познания, настаивал на существовании более высокой познавательной способности, присущей философскому знанию. Последнее связано с деятельностью Разума, который, в отличие от ограниченного в возможностях познания рассудка, не только может, но и реально мыслит категориями более высокого порядка, нежели этот самый рассудок. Такая способность диалектического Разума постигать мысль в ее противоречиях возвышает философию над науками, ставя ее в положение «царицы
наук». Впрочем, было бы неверным, говоря об отношении немецкой классической философии к рационализму ранних веков, обходить вопрос о ее несравненно более критическом отношении к противоположному рационализму философскому течению.
Действительно, рационализм XIX в. не изменил присущего всем рационалистам критического отношения к сенсуализму, ставившему на первое место в познании человеческие ощущения. Сенсуализм не сошел со сцены с уходом из жизни его основоположника Дж. Локка. Он нашел себе немало последователей в Англии и во Франции.
Гегель в своих лекциях по истории философии уделил сенсуалистам ХУМ-ХУШ вв. достаточно большое внимание, и нам думается, что в данных им там оценках есть немало интересного. Во-первых, интересно уже то, что Гегель отметил в своих лекциях две тенденции в развитии сенсуализма (обе, идущие от Локка), которые привели в XVIII в. к тому, что локковский материалистический сенсуализм эволюционировал в Англии в сторону идеализма и скептицизма (Д. -Беркли, Д. Юм) в то время как во Франции сенсуалисты, напротив, твердо придерживались в том же XVIII в. материалистических взглядов на природу. Более того, они пытались распространять свой сенсуалистический подход также и на общественную жизнь. «... В своей теоретической философии, - писал Гегель, - французы перешли к материализму или натурализму, ибо теоретическая потребность рассудка как абстрактного мышления, которое допускает извлекать из твердо удерживаемого начала чудовищнейшие выводы, побуждала их выставить одно начало как последнее, но такое начало, которое вместе с тем характеризуется наличием и совершенно убедительно для опыта. Таким образом, они принимают в качестве единственно истинного ощущение и материю и сводят к ним все мышление; все
моральные нормы, как представляющие собою лишь
видоизменение ощущения (выделено мною. - Г.Ч.).
Единства, которые выдвинули французы, - делает
окончательный вывод Гегель, - сделались, таким образом, 1
односторонними»1.
Важнейший недостаток французского сенсуализма Гегель усмотрел в явном, по его мнению, пренебрежении этой философии к мышлению. «...Мышление эти философы считают лишь результатом чувства... Это сведение всякого мышления к ощущению, как это в известном отношении сделал уже Локк, становится распространенной теорией»2. Впрочем, Гегель находит даже в этой философии мысли, которые рано или поздно должны были все же привести философов к истинной (читай, диалектической. - Г.Ч.) философии. В этом плане выше остальных французских сенсуалистов Гегель ценит сенсуалиста Робине. «Робине, - отмечал Гегель, - называет простую форму внутри себя, субстанциональную форму, понятие зародышем. Хотя он это старается доказать слишком чувственным образом, он все же исходит из конкретных внутри себя начал, из формы в самой себе.
О зле и благе в мире Робине также говорит. В результате своего рассмотрения он приходит к выводу, что зло и благо уравновешивают друг друга; это равновесие составляет красоту мира. Чтобы опровергнуть мнение, что хорошего больше в мире, он говорит, что все, к чему сводится хорошее, заключается в некотором удовольствии, приятном чувстве, удовлетворении; но этому чувству должны предшествовать потребность, недостаток, страдание, устранение которых является удовлетворением. Это, - замечает Гегель, - не только
1 Гегель Г. В.Ф. Соч. В 14 т. М.-Л., 1935, т. XI, с. 396.
2 Там же.
эмпирически правильная мысль, но и намек на более
глубокое воззрение, что всякая деятельность
3
осуществляется только через противоречие»3.
В чем, по мысли Гегеля, выражается главная слабость эмпирической философии, поставившей во главу угла опыт? В том, что она оставляет в стороне анализ содержания мышления, что для самого Гегеля должно являться главной целью философии. «Рассуждение Локка, - убежден Гегель, - совершенно поверхностно; оно всецело держится лишь явления, лишь того, что налично, а не того, что истинно.
Но совершенно другой вопрос: истинны ли эти всеобщие определения сами по себе? И откуда они получаются не только в моем сознании, в моем интеллекте, но и в самих же вещах? Пространство, причина, действие и т.д. суть категории. Каким образом эти категории входят в особенное? Каким образом всеобщее пространство доходит до того, чтобы определить себя? Этот способ рассмотрения, вопрос, истинны ли сами по себе эти определения: бесконечная субстанция и т.д., совершенно упускается из виду. Платон подверг исследованию бесконечное и конечное, бытие и определенное и т.д. и сказал, что ни одна из этих противоположностей не истинна сама по себе; они истинны лишь как полагающие себя тождественными друг с другом, - безразлично, откуда бы ни взялась истинность этого содержания. Здесь же совершенно отказываются от истины самой по себе, тогда как на самом деле главным является природа самого содержания» (выделено мною. - Г.Ч.). «Каков бы ни был ответ, будет ли он гласить, что это содержание происходит из интеллекта, или скажут, что это содержание происходит из опыта, этот ответ не дает решения, а спрашивается, истинно ли это содержание, взятое само по себе? У Локка
истина означает лишь соответствие наших представлений вещам; здесь идет речь лишь об отношении, и безразлично, каково будет содержание, объективная ли вещь или содержание представления. Но нечто совершенно другое представляет собою исследование самого содержания, вопрос, «истинно ли то, что находится в нас»? Нечего, - считает Гегель, - спорить об источнике, ибо как бы вы ни ответили на вопрос: откуда, что единственно важно для Локка, - это не исчерпывает вопроса. Интерес к содержанию, взятому само по себе, совершенно исчезает в локковской постановке вопроса и, таким образом, эта позиция совершенно отказывается от достижения цели философии»4 (выделено мною. - Г.Ч.).
Задача философии не должна, по Гегелю, совпасть с задачей наук, но именно это произошло, по его мнению, с французским материализмом XVIII в., попытавшимся выявить систему природы. Сделав же последним звеном в познании познание природы, философия, сточки зрения Гегеля, опустилась тем самым на уровень, на котором истинная философия пребывать не должна, ибо философский уровень есть уровень спекулятивного мышления. «Познание природы, - уверял слушателей своих лекций Гегель, - остается обычным научно неспекулятивным и по существу, поскольку оно притязает быть философией, оно остается общей фразой, возится со словами: «силы», «отношения», «многообразные связи», но не приходит ни к чему определенному. И также обстоит дело в учении о духовном: здесь метафизика духа частью носит характер учения о той особенной организации, посредством которой возникают силы, называемые ощущением, восприятием и т.д., - представляет собою скучное пустословие, которое ничего не может сделать понятным, берет извне готовыми явления и восприятия и
рассуждает о них, а их «в себе» также превращает в известные определенные силы, внутреннюю сторону которых мы дальше не знаем. Определение и познание моральной стороны также ставит себе целью сведение действий человека к
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.