РЕЛИГИИ, ВЕРОВАНИЯ, КУЛЬТЫ
СВЯЩЕННЫЙ ГОРОД КУМ СЕГОДНЯ
ИСЛАМСКАЯ УТОПИЯ В ДЕЙСТВИИ А.Н. САВИН
По персидской легенде, Иран подобен волшебной чаше мифического царя Джамшида, которая, вращаясь, показывала на своих стенках весь мир. И дно этой чаши - огромная солончаковая пустыня Деште-Кевир в центре Ирана. Если развивать такую метафору, на дне чаши за многие тысячелетия должен скопиться осадок всех горестей, радостей и страстей, сотрясавших великую цивилизацию -тот самый не то «дорд», не то «дард»*, загадочный символ персидской поэзии.
В ЧАШЕ ДЕШТЕ-КЕВИР
На самой границе этого «дна» находится город Кум. Человеку с большим воображением может показаться, что он отделяет царство живых от царства мертвых. Что ж, возможно, этот мечтатель будет не так уж далек от истины.
Город Кум велик и обилен, в нем живет на сегодняшний день почти миллион человек. И, тем не менее, перед нами некая иллюзия, реальность скорее мифологическая, чем материальная. А может быть, просто мираж, возникший на краю пустыни 20-30 лет назад?
Своим неожиданным возвышением из захолустья этот святой для шиитов Ирана город обязан, конечно же, исламской революции 1979 года. Нет нужды пересказывать сейчас ее историю -вспомним лишь, что, как и некоторые другие великие революции, всерьез повлиявшие на мировую историю, она была задумана и совершена довольно небольшой группой интеллектуалов. Им удалось осуществить свое чаяние победы и частично реализовать свою утопию.
Следы утопии мы можем увидеть повсюду в Иране, но в самом чистом и непосредственном виде
* «Дорд» - осадок от вина, «дард» - боль; по-персидски записываются одними и теми же буквами. Игра этими словами широко распространена в персидской мистической поэзии.
- здесь, в Куме. Имя этого города иранцы произносят с надеждой, а иногда, надо признать, с ненавистью. Перед нами - подпирающая небеса башня из слоновой кости. Разве может такое строение вызвать ощущение приятности в окружающем народе?
Хомейни, Мотахари1 и другие
- все они обычно представляются и в Иране, и за его пределами как революционеры, политики, фа-кихи и т.д. Но рискну заметить, что в первую очередь они были богословами и мистиками, и жизнью своей пытались прорваться в пресловутый алам аль-гейб** -ради этого мира горнего они и замыслили очередное переустройство мира дольнего. Ради этого
Кумский мулла у входа в усыпальницу Непорочной Фатимы.
после своей победы они построили утопию на краю огромной пустыни.
К моменту бегства Пехлеви-младшего2 Кум представлял из себя небольшой городок. Усыпальница Непорочной Фатимы3 -главная святыня города - выглядела тогда довольно скромно: не-
** Алам аль-гейб - «мир тайн», важное понятие в исламской метафизике.
сколько минаретов торчали, как недоразумение; вокруг сидели торговцы паломнической атрибутикой; плюс несколько маленьких медресе, каждое из которых имело один дворик с чинарой; да знаменитые ковроткацкие мастерские - вот чем был Кум изначальный. После революции в него были вложены огромные деньги. Вечно голодный талабе (студент медресе) вдруг превратился в фигуру значимую; быть муллой стало престижно, и под благословенным покровом его мантии город Кум разросся и вырос, словно редкий фрукт в теплице.
Современный Кум представляет из себя идеологический центр страны. В городе огромное количество исламских шиитских учебных заведений: медресе, хоу-зе и данешгахи, являющиеся цехами и конвейерами огромного комбината, производящего единственный продукт - Его Величество иранского муллу.
ИРАНСКИЕ «АРАБЫ»
Мне посчастливилось наблюдать эту уникальную систему изнутри. Два года я учился (а вместе со мной еще двое москвичей) в специальной академии для иностранцев - Всемирном Центре исламских наук. Здесь учатся студенты из 92 стран. Он включает в себя два университета - мужской и женский, а также множество высших и подготовительных медресе.
Мне повезло жить в специальном микрорайоне для мулл, где вместе с иностранцами жили и иранцы. Причем последних было больше, и они были вовсе не студенты, а уже сформировавшиеся представители духовенства. Впрочем, многим из них это не мешало быть и студентами, ибо классический мулла учится почти до конца дней своих.
Еще один важный момент кумского бытия - здесь построена не просто исламская утопия, но арабская исламская утопия. Вдобавок к обилию арабских надписей на улицах, предметов
на арабском в медресе4, знатоков коранического арабского на улицах, в Куме очень много этнических арабов. Это беженцы из Ирака, ими заселен целый квартал в самом центре города, у них свои рынки, магазины и школы для детей. Иранское правительство всячески привечает этих беженцев.
Однако из всего этого вовсе не следует делать вывод, что Кум похож на какой-нибудь обычный сирийский или иракский город. В том-то и дело, что на персидской земле построена идеальная арабская утопия, подобной которой нет в собственно арабских странах. Кумцы пытаются наследовать полумифическим арабам прошлого - сподвижникам первых шиитских имамов. Муллы любят подчеркивать, что их знаний арабского языка не хватает, чтобы читать газеты или торговаться на рынке - только для чтения Корана и написания научных работ. Кроме того, они отнюдь не выражают любви к современным арабам - в том числе и к тем, которые заполнили город - исключая, может быть, палестинских боевиков.
Хотел бы заострить внимание на самом, по-моему, важном -двойственности образа Кума. В этом городе портретов имама Хо-мейни больше, чем в остальном Иране. Здесь он учился и сформировался как ученый и как личность, так что будет вполне уместно сравнить феномен Кума с феноменом Рухоллы*. Как сам Хомейни удивительным образом сочетал в себе застенчивого поэта Хинди5 и неистового аятоллу, тонкого мистика и прямолинейно целеустремленного политика, снисходительного к человеческим грехам, посвященного и гневного вершителя жестокой справедливости - так же двойственно и его детище. Неизбежное противоречие между эзотерикой и социальной стороной религии и составляет тайную боль Кума -боль, которую большинство его адептов не чувствует, ибо давно уже совершили бессознательный выбор в пользу второго.
В Куме выпускается много религиозных компьютерных программ. Они сильно облегчают работу над священными книгами. Поиск любого из 50 тысяч слов в Коране - пожалуйста! Вдобавок 70 арабских и 30 персидских ком-
* Рухолла (на фарси - «Божье имя») -имя имама Хомейни.
ментариев мгновенно растолкуют это слово. Если нужен перевод какого-либо фрагмента Писания на всех известных языках мира, включая японский или польский, - пожалуйста! В лучших традициях кумского программирования я и сам сделал программу для подсчета корани-ческих фрагментов согласно хитрой науке абджада**.
...Сижу, обложившись программами, словно царь Соломон преданными джиннами, и пытаюсь разобраться. Вдруг - телефонный звонок (в Куме уже образовалась небольшая община принявших ислам европейцев. Им, как и жителям Кума любой национальности, по моим наблюдениям, свойственно более или менее заботиться друг о друге. Мне позвонил русский: «Слышал - новую стипендию дают! Арабы! И только россиянам!»)
Кум подобен «Замку» Кафки. Непостижимым образом вертятся огромные шестерни, механические руки бесконечно распределяют и перераспределяют. Жизнь кумца - беспрерывное ожидание манны небесной. Просыплется ли где-то она завтра? Вот и теперь -какая-то непонятная арабская организация жаждет облагодетельствовать меня и моих соотечественников. Почему арабы? Почему россиян? Люди пытаются объяснить всё, даже то, почему в Коране именно 114 сур, а не сколько-нибудь еще. Но самый хитроумный богослов не объяснит перипетий кумской распределительной системы. Так что завтра, не мудрствуя лукаво, - бумаги в зубы и бегом за новой милостью!
Я вырван из глубин кораниче-ской программы и теперь оглядываю свою квартиру. Мне с женой выделили три комнаты - хоромы строились в расчете на огромную азиатскую семью. Есть даже личный садик четыре на четыре метра, где мы развели розы и соловьев, как и полагается в Иране. Соловей, правда, характером напоминал тегеранского диссидента -петь не желал и все бросался грудью на решетку клетки, не забывая при этом исправно клевать зерна.
Микрорайон для мулл - отдельный городок Шахрак Мах-дийе - находится на окраине Кума. Назван он по имени грядущего шиитского мессии Махди. Над
** Таинственная, малоизвестная непосвященным наука «оцифровки» священных писаний; исламская нумерология.
городком возвышается большая меловая гора, на которой наблюдаются выходы каких-то пород, словно испещряющих гору красными письменами. Так и хотелось разобрать их по абджаду...
Одинаковые коттеджи врезаются в тело пустыни Деште-Ка-вир, микрорайон кажется космической базой где-нибудь на Марсе из соответствующего кинофильма. Сходство усиливается тем, что инкубатор духовенства искусственно обеспечивается кислородом. Поскольку население Кума все растет, а в пустыне с фотосинтезом плохо - эта проблема даже обсуждается иранским телевидением - на холмах, тянущихся километров шесть в глубь пустыни, высажены невысокие сосны. К каждой сосенке подведена пластиковая труба, поливающая корни водой. Чтобы столь глобальная система работала, на вершине холмов возведены большие кирпичные емкости, которые мы сперва принимали за таинственные военные объекты. В зарослях искусственного происхождения обитает множество зайцев. Является ли употребление зайчатины в пищу запретным - не очень ясно, авторитеты городка не пришли к единому мнению, поэтому зверьков пока никто не трогает.
Что касается духовной атмосферы в Махдийе, отчасти она напоминает сибирские академгородки. Чувствуется родство людей, желающих служить общему делу, и их желание помочь друг другу. Мы с женой оказались самыми молодыми жителями городка - когда поселились здесь, нам было примерно по двадцать пять. Каким-то образом ближние и дальние соседи узнали об этом, и мы неожиданно ощутили всю прелесть положения «детей полка». Нам подарили всю нужную бытовую технику - подержанную, конечно, тащили к нам газовые плитки (ими отапливают дома в Иране), телевизоры, стиральные машин
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.