Учение о житии Александра Зиновьева
А. А. ГУСЕЙНОВ
Александр Александрович Зиновьев получил всемирную известность прежде всего как логик, социолог, писатель, обозначивший своим творчеством новые вехи в каждой из этих областей человеческой культуры. В логике он пытался переосмыслить сами ее основы таким образом, чтобы она могла служить потребностям эмпирических наук; он предложил теорию логического следования, исключающую парадоксы. В социологии он впервые создал научные теории коммунизма, понимая под ним общество советского образца и западнизма, понимая под ним соотнесенную с коммунизмом и альтернативную ему линию эволюции, которая воплотилась в сверхгосудар-ственно-глобалистских тенденциях развитых капиталистических стран, ставших наиболее очевидными после Второй мировой войны. В литературе он создал новый жанр социологического романа, что позволило освободить художественное познание человека от деформирующих оков морализма и придать ему точность, сопоставимую с точностью научных выводов.
Выдающийся вклад Зиновьева в названные выше области культуры признан и в прямой форме авторитетных суждений многих специалистов, и, что может быть еще более показательно, в косвенной форме целенаправленного замалчивания со стороны официального истеблишмента. Зиновьев явил себя обществу также в качестве поэта и художника. Сам он, в целом, лишенный того, что именуется ложной скромностью, и стремящийся в оценках самого себя быть столь же беспощадным и искренним, как и в суждениях о других людях и обстоятельствах, не склонен придавать какое-то особое значение своим достижениям в этих областях деятельности. Исследователи его творчества в данном отношении также сдержанны. Как бы то ни было, однако, и поэзия, и изобразительное искусство вычленены в качестве самостоятельных аспектов того, что именуется феноменом Зиновьева. Наряду с этим есть еще одна исключительно важная (возможно, даже самая важная) область его творчества, которая осталась в тени, хотя она составляет пафос всего его литературно-социологического творчества от "Зияющих высот" (1976) до "Русской трагедии" (2002). Ее можно обозначить как этику или, если иметь в виду новейшие тенденции развития этической теории и практики, как прикладную этику. Сам он называет ее учением о житии, в другом варианте - Зи-новьйогой.
Жизнеучение Александра Зиновьева изложено в поэме "Евангелие для Ивана" (1984), повестях "Иди на Голгофу" (1985), "Живи" (1988), поэме "Мой дом - моя чуж-
© Гусейнов А.А., 2008 г.
бина" (1983), а также в автобиографическом сочинении "Исповедь отщепенца" (1989). В отличие от логики и социологии, которые суммированы - первая в сборнике "Очерки комплексной логики" (М.: Эдиториал УРСС, 2002), а вторая в монографии "На пути к сверхобществу" (М.: Центрполиграф, 2000), автор до настоящего времени не свел свое этическое кредо в привычную для европейской интеллектуальной традиции форму систематически построенного текста. И еще вопрос - поддается ли оно вообще такому обобщению, ибо, как говорит сам Зиновьев устами воплощающего авторскую позицию литературного героя, его можно изучать, излагать и даже практиковать в любом порядке. Свое учение он характеризует как принципиально бессистемное, ибо оно "имеет целью не вырвать человека из его привычного образа жизни, а улучшить его жизнь в рамках выпавшего на его долю жизненного пути". Имея в виду эту особенность, я ограничусь его общей характеристикой и буду при этом опираться, главным образом, на повесть "Иди на Голгофу", которая в интересующем нас аспекте является основной, можно сказать, программной.
I
Среди множества необычных суждений Зиновьева, пожалуй, самым необычным является его утверждение о том, что он есть суверенное государство. И это - не фигуральное выражение, а установка, которой, как уверяет Зиновьев, он придерживался всю жизнь. Когда французский король говорил: "Государство - это я", то это поддавалось рациональной интерпретации в том смысле, что все государство обслуживает короля, нацелено на него. В конце концов речь шла о короле. А как понять обратное утверждение: "Я - это государство", сделанное к тому же человеком, который не распоряжается ничем, кроме самого себя?! Тех, кто недоумевает по данному поводу, ждет еще более суровое умственное и моральное испытание, ибо выясняется, что Зиновьев -не только самостоятельное государство. Он - еще и Бог. Относительно последнего тезиса следует оговориться, что он корректен в той только мере, в какой автора можно отождествлять с литературным персонажем, являющимся основным и прямым носителем авторской идеи. Автор и его литературный герой - не одно и то же. Однако насколько ошибочно целиком приравнивать их друг другу, настолько же и даже еще более неверно полностью разводить между собой. И если герой не совпадает с автором, то часто в том смысле, что он - в большей мере автор, чем сам автор, ибо в его случае автор предстает не тем, кто он есть, а тем, кем он хотел бы быть и старается быть. Одна из особенностей Зиновьева-мыслителя состоит в том, что он более всего буквален и серьезен как раз в тех утверждениях, которые на первый взгляд кажутся самыми невероятными, парадоксальными, шутливыми. Отождествление героем самого себя с Богом относится именно к таким. Его внимательный анализ тем более важен, что проясняет действительный смысл жизненной формулы самого Зиновьева. Вообще степень соотнесенности автора с героем в случае учения о житии Зиновьева является особенно высокой, так как оно, о чем, в частности, мы узнаем из автобиографических свидетельств в "Исповеди отщепенца", было разработано Зиновьевым для самого себя и направляло его жизнь с такой полнотой, что последнюю можно считать экспериментом по отношению к этому учению.
Итак, главный герой повести "Иди на Голгофу", являющийся автором, носителем и проповедником учения о житии, считает себя Богом. В каком смысле? Что скрыто за этим предельным в своей дерзости утверждением?
Анализируя свою жизнь, Зиновьев выделяет следующий эпизод детства. Это случилось в 1929 г., когда он пошел в школу. Тогда регулярно проводился гигиенический осмотр детей, для чего надо было раздеваться догола. Узнав об этом, маленький Зиновьев снял нательный крестик и выбросил его. Его мать, глубоко религиозная женщина, не наказала его за это, но сказала ему следующее. Наступило время безбожия. Не надо ломать голову над тем, существует Бог или нет. Главное - жить так, как будто какое-то существо видит каждый твой поступок и читает каждую твою мысль. Оно
оценивает их, одобряет все хорошее и осуждает все плохое. Зиновьев, как он признается, старался всю жизнь следовать этому наставлению матери. Также действует и герой его повести: "Для меня, - сказал я, - нет проблемы, существует Бог или нет. Верить в Бога и верить в существование Бога - не одно и то же. Я принимаю принцип: живи так, будто некое высшее существо наблюдает каждый твой шаг и помысел". Есть онтология знания. И есть онтология веры. Они принципиально различны. Онтология знания означает, что нечто реально существует. Мы можем знать только то, что на самом деле есть. Сперва бытие, потом знание. Онтология веры прямо противоположна: сперва вера, потом бытие. Вера сама создает реальность. В отличие от знания, которое вторично по отношению к реальности, она первична по отношению к ней. Герой Зиновьева говорит об этом так: "Вера не имеет никаких оснований вообще. Кто-то выдвинул формулу: верую, ибо это абсурдно! Он был близок к истине, но еще не был в самой истине. Я иду до конца. Я говорю: верую без всяких "ибо". Быть Богом есть предельный случай веры. Это и есть вера в чистом виде. Человек может считать себя Богом в той мере, в какой он смотрит на себя глазами Бога. Он является им тогда, когда он живет и действует так, как если бы он был Богом.
Герой Зиновьева является Богом в качестве последовательного, законченного атеиста. Атеизм как безбожие еще не есть отсутствие Бога. Он означает лишь отрицание Бога. Тем самым Бог в какой-то форме допускается. "Если нет Бога, то нет и безбожников". Подобно тому, как вера в Бога, понимаемого в качестве отделенного от верующего существа, предполагает сомнение в его бытии и нуждается в помощи знаний (доказательств существования Бога), так атеизм, поскольку он является отрицанием Бога, имеет своей предпосылкой постулат о существовании Бога, допускает веру в него. Есть единственный случай, когда верующий человек является атеистом или, что одно и то же, атеист - верующим человеком: если он сам есть Бог. "Бог не может верить в свое бытие, ибо он не может относиться к себе как к чему-то вне его самого". И в то же время он не может не верить в свое существование, поскольку он существует. Нет другого ответа на вопрос о том, как быть верующим без мракобесия, в качестве современного человека, то есть человека научной эпохи, атеиста, или, как будучи атеистом и оставаясь им, стать верующим, кроме того единственного решения, когда человек, перед которым стал этот вопрос, сам является Богом. Вот открытие, которое герой повести называет фундаментальным: "Он нужен именно потому, что Его нет и никакой загробной жизни не будет. Если бы Он был, Он был бы не нужен - вот основной парадокс бытия". Это говорится о Боге. Поистине: Зиновьев не для ленивого ума!
Герой, о чем мы узнаем с первых же страниц повести, является Богом в силу бесконечного одиночества и абсолютной безнадежности, в силу обреченности на страдания. Когда человеку плохо, он оставлен всеми и ему не на что надеяться, он может обратиться к Богу. Это означает, что он еще не брошен полностью и не потерял все надежды. А к кому может обратиться Бог? Ему не к кому обратиться. Когда человек безысходно страдает, он может верить в то, что его страдания облегчит Бог. А кто облегчит страдания самого Бога? Их облегчить некому. Это означает, что когда человек находится в положении полного одиночества, без каких бы то ни было надежд, когда никто и ничто не может избавить его от страданий, тогда он находится в таком положении, в котором может находиться только Бог. "Быть богом - это значит идти на Голгофу".
Со
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.