научная статья по теме УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ОБРАЗЫ ВО ВТОРОМ ТОМЕ "МЕРТВЫХ ДУШ" ГОГОЛЯ: СМЫСЛ И ФУНКЦИИ Языкознание

Текст научной статьи на тему «УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ОБРАЗЫ ВО ВТОРОМ ТОМЕ "МЕРТВЫХ ДУШ" ГОГОЛЯ: СМЫСЛ И ФУНКЦИИ»

ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2014, том 73, № 1, с. 15-21

УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ОБРАЗЫ ВО ВТОРОМ ТОМЕ "МЕРТВЫХ ДУШ" ГОГОЛЯ: СМЫСЛ И ФУНКЦИИ

© 2014 г. В. Ш. Кривонос

В статье привлечено внимание к роли универсальных образов во втором томе "Мертвых душ". В этой связи специально изучаются смысл и функции 'пути', 'учительства' и 'иного мира'. Особое внимание уделяется сопоставлению второго тома поэмы Гоголя и его "Размышлений о Божественной Литургии".

The article deals with the universal images in the second volume of the Dead Souls.ln this regard, we study the semantics and function of such concepts as 'the path', 'the spiritual tutoring', and 'the other world'. Particular attention is paid to critical juxtaposing of the second volume of poems and the "Meditations on the Divine Liturgy".

Ключевые слова: универсальные образы, путь, учительство, иной мир. Key words: universal images, path, spiritual tutoring, the other world.

Исследователи обращали уже внимание на связь второго тома "Мертвых душ" с учительной культурой и на роль религиозно-дидактической тенденции в его художественной организации (см.: [1, с. 220-223; 2, с. 166-169]). Рассматриваемые в предлагаемой статье универсальные образы ('путь', 'учительство', 'иной мир') являются органичным порождением его специфической поэтики, в которой сложное взаимодействие конкретного и отвлеченного призвано было выразить замысел писателя, по главному существу своему "провиденциальный" [3, с. 279], мотивированный стремлением "посредством писания добиться перемен в жизни, перестроить жизнь, преобразить ее" [4, с. 156]. Но в первую очередь должна была быть перестроена и преображена жизнь тех персонажей его произведения, чья биографическая история проецируется на ситуации, воспроизведенные в Первом Псалме и затрагивающие судьбы праведных и нечестивых: "Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных, и не сидит в собрании развратителей" (Пс. 1:1).

Псалмопевцем указаны "три степени уклонения ко злу", вторая из которых, заключающаяся «в упрочении в себе зла путем внешних поступков ("не стоит")» [5, с. 143], может служить прямой характеристикой поведения тех героев второго тома, кто, отклонившись от цели, сбился с пути и идет «по пути "беспутных"» [6, с. 29]. Собственно поведение - это и есть путь, такое его направление, которое и позволяет отграничить праведных от нечестивых. Если в первом томе поэмы прин-

ципиально значимо само по себе деление героев на «движущихся ("герои пути") и неподвижных» [7, с. 291], принадлежащих неподвижному миру и не имеющих ни цели, ни будущего (см.: [8, с. 191— 192]), то во втором акцент переносится автором на свойства самого пути и на его антропологическое и религиозно-этическое измерение.

В первом томе Чичиков противопоставлен неподвижному миру, который он, преследуя свою цель, пересекает [8, с. 190], во втором же картина пространства резко изменяется. Мир, окружающий Чичикова, приходит в движение, что отвечает отмеченному Гоголем в "Авторской исповеди" состоянию "нынешнего общества" и "нынешнему времени": "Все более или менее согласились называть наше время переходным. Все, более чем когда-либо прежде, ныне чувствуют, что мир в дороге, а не у пристани, не на ночлеге, не на временной станции или отдыхе" [9, т. VIII, с. 455]. Это не значит, что во втором томе не осталось неподвижных персонажей, какими в избытке населен был первый том, таких, как всякие "тю-рюки и байбаки", повылезавшие вдруг "из своих нор", когда, охваченный сплетнями и толками, "взметнулся дотоле, казалось, дремавший город" [9, т. VI, с. 190].

Все эти "увальни, лежебоки, байбаки" никуда не делись, но, например, Тентетников, принадлежавший к их "семейству", показан не как неподвижный герой, а как герой перепутья: "Казалось, всё клонилось к тому, чтобы вышло из него что-то путное. Двенадцатилетний мальчик, остроумный,

полузадумчивого свойства, полуболезненный, попал он в учебное заведение, которого начальником на ту пору был человек необыкновенный" [9, т. VII, с. 11]. Готовя воспитанников к будущей деятельности, не скрывал он "все огорченья и преграды, какие только воздвигаются человеку на пути его, все искушения и соблазны, ему предстоящие", однако завершить у него курс Тентет-ников не успел, хотя "сильно желал": "необыкновенный наставник скоропостижно <умер>" [9, т. VII, с.13]. И герой остановился в пути, на который было вступил; неподвижность в его случае оказывается не перманентным, как у персонажей первого тома, а временным состоянием, которое, правда, может продлиться сколь угодно долго, пока внешние или внутренние обстоятельства не подвигнут выйти из дремы, в которую он погружен.

В мире, пришедшем в движение, неподвижных персонажей сменили герои, волею судеб или по собственной вине ставшие "беспутными" и отличающиеся друг от друга характером и степенью "беспутности". Автор ставит их на сюжетный перекресток, где скрещиваются или расходятся разные пути; так он фиксирует переживаемое ими переходное состояние, выражающее переходное время. Время не только историческое, но и экзистенциальное, укорененное в вечности, когда, как видел и интерпретировал это время Гоголь, исключительно важным становится "строенье себя самого" [9, т. VIII, с. 457] и достижение «цели небесной, во спасенье своей души» [9, т. VIII, с. 461].

Что касается Тентетникова, то "душа его и сквозь сон слышала небесное свое происхождение", но не было "деятельности и поприща" [9, т. VII, с. 14], соответствовавших бы потребностям души, потому болеющей и обнаруживающей главную тайну своей болезни, "что не успел образовать<ся> и окрепнуть начинавший в нем строиться высокий внутренний человек" [9, т. VII, с. 22-23]. Испытание любовью, посылаемое Тентетникову, служит проверкой способности его души проснуться и вывести героя, которому некому "пробуждающим криком" крикнуть "это бодрящее слово: вперед", на потерянный им путь, чтобы мог он продолжить движение к цели, обозначенной "необыкновенным наставником"; оно, это испытание, "чуть было не разбудило его, чуть было не произвело переворота в его характере", но в результате "дело кончилось ничем" [9, т. VII, с. 23]. Преодолеть параличное состояние сил души испытание не может еще и потому, что герой не знает себя и не может себя отождествить ни своим чувством, ни со своими поступками.

Не знает себя и не может понять причин владеющей им скуки Платонов, который "лениво и полусонно смотрел на положенья людей, так же, как и на всё в мире", но он "и о самом себе не думал" [9, т. VII, с. 189]. Свое полусонное существование, никому, кроме его самого, вреда не приносящее, он сравнивает с бездеятельностью Хлобуева, имение которого являло следы страшного запустения: «"Вот плоды беспутного пове-денья", подумал <Платонов>. "Это хуже моей спячки"» [9, т. VII, с. 81]. Спячка, в его представлении, куда меньшее зло, чем "беспорядки и беспутство", порожденные безвольностью Хлобуева, признающего, что он "сам всему виной" [9, т. VII, с. 79]. В трудные периоды жизни его "спасало религиозное настроение, которое странным образом совмещалось в нем с беспутною его жизнью"; испытав же на себе "необъятное милосердье провиденья", он "вновь начинал беспутную жизнь свою" [9, т. VII, с. 88]. Но и спячка обнаруживает если не полное отсутствие воли, служащее причиной беспутного поведения, то ее ложное направление, все равно приводящее на путь беспутных.

Для биографической истории персонажей второго тома важно не только наличие у них прошлого, что в первом томе является условием или залогом возможного внутреннего изменения и перемены участи (ср.: [10, с. 279-280]). Особую значимость приобретает здесь проблема тождества героя избранному им пути - и прежде всего потенциальная способность сбившихся с пути вернуться на предназначенный для них путь, который получил бы таким образом новую антропологическую и религиозно-этическую характеристику: путь праведных.

В первом томе сюжетная инициатива центрального героя "одновременно служит достижению какой-то иной цели, находящейся вне его кругозора как деятеля" [11, с. 141]. Чичиков, в отличие от автора, не знает, куда и почему влечет его владеющая им страсть, то и дело сбивающая с пути, о конечной цели которого он тоже не знает; о своем небесном происхождении душа его не слышит. Герой выбирает привычный для мира, где он обретается, способ уклонения ко злу: "Кто ж зевает теперь на должности? - все приобретают" [9, т. VI, с. 240]. Ср.: "Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими" (Мат. 7:13). Чичиков идет по пути многих, что служит для него оправданием выбора широких врат, открытых всем и не требующих от тех, кто входит в них, соблюдения заповеданных этических норм.

Во втором томе Чичиков спрашивает Костан-жогло, рассказывающего ему об откупщике и миллионщике Муразове:

«"Позвольте спросить насчет одного обстоятельства: скажите, ведь это, разумеется, вначале приобретено не без греха?.."

"Самым безукоризненным путем и самыми справедливыми средствами"» [9, т. VII, с. 75].

Герой сознает изначальную греховность избранного им пути, по которому он продолжает двигаться; его интересует, можно ли с него сойти, не отказываясь от самой идеи приобретения. Ответ Костанжогло, рисующего картину честного обогащения, казалось бы, утверждает его в этой мысли. Между тем вопрос Чичикова возвращает к ситуации, описанной в Первом Псалме, когда "недолжный выбор сделан" и "уже нет иллюзии свободного движения между добром и злом с легкостью возврата от одного к другому" [6, с. 29].

В поисках самооправдания герой, признающий свойственные ему слабости, но не видящий подлинные причины своего беспутства, жалуется на уязвимость перед лицом судьбы, перед ударами которой он вынужден склоняться: "На всяком шагу соблазны и искушенье... враги, и губители, и похитители" [9, т. VII, с. 108]. Но понимание собственной уязвимости не становится для него стимулом к внутреннему изменению; всякий раз, оказавшись на жизненном перекрестке, он выбирает "кривой путь", который в итоге "упирается в тюремн

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Показать целиком