УРОКИ
БОГОЛЮБОВА
Академик Дмитрий ШИРКОВ, почетный директор Лаборатории теоретической физики им. H.H. Боголюбова Объединенного института ядерных исследований _(Дубна, Московская область)_
21 августа 2009 г. исполняется 100 лет со дня рождения крупнейшего математика и физика-теоретика, создателя нескольких научных школ - академика Николая Николаевича Боголюбова. В 1924 г. в возрасте 15-Ти лет он написал первую научную работу, а спустя год был принят в аспирантуру АН УССР. В 20 лет получил степень доктора математических наук. В 1934 г. начал преподавать в Киевском университете, с 1943 г. - профессор МГУ им. М.В. Ломоносова, в 1948 г. возглавил теоретический отдел в Институте химической физики АН СССР, с 1950 г. работал в Математическом институте им. В.А. Стеклова АН СССР. В 1950-1953 гг. трудился также в закрытом институте оборонного профиля в Сарове (Арзамас-16). В 1953 г. основал кафедру квантовой статистики и теории поля в МГУ, которой руководил до последних дней своей жизни. При образовании в 1956 г. в Дубне Объединенного института ядерных исследований (ОИЯИ) Боголюбов - организатор и руководитель Лаборатории теоретической физики, с 1965 по 1988 г. - директор ОИЯИ. В 1966 г. стал первым директором созданного им Института теоретической физики АН УССР в Киеве. Одновременно (1963-1988 гг.) - академик-секретарь Отделения математики АН СССР. С 1983 по 1989 г. возглавлял Математический институт им. В.А. Стеклова.
В КОНЦЕ СОРОКОВЫХ
Первое мое впечатление от личности Николая Николаевича, или НН, как мы его за глаза называли, относится к весне 1947-го, когда Боголюбов стал читать на физфаке МГУ спецкурс по динамическим уравнениям статистической физики (его монография в этой области и еще одна работа по теоретической физике в том же году были удостоены Сталинской премии). В описываемый период он делил свое время между Институтом
математики в Киеве и Московским университетом, профессором которого стал четырьмя годами ранее, сразу после возвращения из Уфы, где находился в эвакуации во время фашистского нашествия.
Небольшого роста, в элегантном сером костюме и галстуке-бабочке, «в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил», в то же время подвижный и жизнерадостный, НН с энтузиазмом рассказывал материал. Было видно: и предмет изложения, и сам процесс общения со
студентами достаатяют ему удовольствие. Лекции он читал несколько необычно, не в принятой тогда на физфаке суховатой манере, что само по себе производило впечатление. Однако поначалу сюжет их не показался мне очень интересным (незадолго до этого был опубликован на русском языке отчет американского профессора Генри Смита об испытании атомной бомбы, и воображение было занято более «сокровенными» тайнами мироздания), но шарм молодого (ему не было и сорока), уже известного профессора, члена-корреспондента АН СССР, ясный и четкий стиль сделали свое дело, и я прослушал курс до конца.
В конце следующего года мой однокашник Валя Климов (Валентин Николаевич, с которым я проработал бок о бок у Боголюбова около пяти лет, впоследствии трагически погибший на Кавказе в снежной лавине) сообщил мне, что у НН появился небольшой теоретический отдел (как оказалось, по профилю атомного проекта) в Институте химической физики, и нужны дипломники.
Передо мной шеф поставил задачу упрощения кинетического уравнения для диффузии и замедления ней-
тронов. Это довольно звероподобное, интегро-диффе-
ренциальное уравнение для функции распределения даже в сферически-симметричной геометрии содержит три независимые переменные. В общем случае оно поддавалось лишь громоздкому численному счету. С моей теперешней точки зрения, замечателен факт, что НН поставил трудный вопрос перед студентом и не дал пути решения. Проблема оказалась интересна технически и очень важна по существу — любое серьезное продвижение позволяло надеяться на существенную экономию в численных расчетах, что приводило к выигрышу во времени. Опуская детали, отмечу: за несколько месяцев я серьезно продвинулся в ожидаемых от меня результатах.
Наряду с этой, так сказать, основной деятельностью я стал посещать боголюбовский семинар в Математическом институте им. В.А. Стеклова. Тематика заседаний, проходивших раз в неделю, включала статистическую физику, а также квантовую теорию поля. Надо сказать, что в конце 1940-х годов научные интересы Боголюбова сдвигались от статистической физики к теории частиц (такие повороты в исследованиях были очень характерны для него, когда он, решив сложную задачу до конца, охладевал к этой теме навсегда).
В 1948-1949 гг. Николай Николаевич с семьей жил в Киеве, а в Москву регулярно наезжал, останавливаясь в гостиницах. Его приезды и отъезды были небольшими праздниками, часто отмечаемыми в ресторанах, куда он приглашал всех своих сотрудников, включая студентов. Вообще НН, особенно в молодые годы, был очень жизнелюбивым и дружелюбным человеком. Он любил радоваться жизни и разделять это чувство с другими.
Два главных впечатления от личности Н Н (глазами студента): преданность делу и высокая культура. Казалось, научные занятия состаатяют главный смысл его существования. Хорошо провести время для него означало хорошо поработать головой. Одно воспоминание по этому поводу из 1960-х. На мой вопрос к нему, только что вернувшемуся из санатория на Кавказе: «Как отдохнули, Николай Николаевич?», последовал ответ: «Отлично. Сделал две работы».
Академик Николай Боголюбов.
Общение с ним, рождавшее симпатию и невольное желание подражать, приводило к изменению шкалы жизненных ценностей — умственная деятельность становилась не просто на первое место, она приобретала исключительный прйоритет.
Поражала меня, начитанного мальчика из профессорской семьи, и огромная эрудиция НН в вопросах истории, лингвистики и литературы. Эти впечатления возникали постоянно, вкрапливались в серьезные научные обсуждения, усиливались сатирическими аккордами. Его мудро-насмешливое отношение к жизни основывалось, так сказать, на незыблемых инвариантах. В то время как основным источником юмора у интеллигентной московской публики были творения писателей-сатириков Ильфа и Петрова, Николай Николаевич наизусть цитировал Салтыкова-Щедрина, римских авторов, все еще малоизвестного у нас французского писателя Жюля Ромена и др. Вечные мотивы и образы классиков в его устах вплетались как в простые бытовые ситуации, так и в неожиданные повороты мировой политики. Исходя из опыта общения с большим числом ученых, накопленного за более чем полвека моей академической жизни, теперь могу добавить: со временем это впечатление интеллектуальной исключительности Боголюбова только усилилось.
Описываемый период окончился весной 1950 г., когда нашу группу перевели из Москвы туда, куда, по образному выражению сатирика, «телят гоняет Хари-тон».
ПЕРЕМЕЩЕНИЕ НА «ОБЪЕКТ»
В один мартовский день того года я был вызван в спецотдел, где услышал, что меня переводят из Института химической физики в распоряжение отдела кадров Лаборатории № 2 АН СССР — под таким названием в то время фигурировал теперешний РНЦ «Курчатовский
Семинар академика Боголюбова в Математическом институте им. В. А. Стеклова. 1976 г.
Академик Николай Боголюбов в Математическом институте им. В.А. Стеклова с молодыми учеными. 1961 г.
институт». В данном случае Лаборатория № 2 была лишь прикрытием для Управления при Совете Министров СССР, ведавшего атомными делами. В отделе кадров этого учреждения меня ошарашили сообщением, что в недельный срок я должен уехать к новому месту работы. Его местоположение и даже расстояние от Москвы мне не сообщили ...
Группа Боголюбова на «объекте» (так просторечиво именовали тогда Арзамас-16 — ныне Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики), куда меня доставили самолетом, поначалу состояла из Климова и меня. Организационно она входила в отдел Игоря Евгеньевича Тамма (академик с 1953 г., лауреат Нобелевской премии 1958 г.), где трудились Андрей Дмитриевич Сахаров (академик с 1953 г., лауреат Нобелевской премии мира 1975 г.) и Юрий Александрович Романов (позднее доктор физико-ма-тематических наук).
С лета 1950-го вновь прибывшим теоретикам отвели двухэтажный двухквартирный коттедж стандартной застройки. Наверху в двухкомнатных апартаментах каждой из половин поселились члены-корреспонденты АН СССР Тамм и Боголюбов. По комнате внизу занимали Сахаров, Романов, Климов и я.
Обитатели коттеджа вместе с несколькими молодыми теоретиками, размещенными чуть позже в гостинице, образовали неформальное бытовое объединение — у его членов был общий «пансион». Иногда для оптового «фуражирства» мы отправлялись по воскресеньям в большое село Дивеево вне Зоны. Выезд требовал разрешения и оформления пропусков. Воскресные базары были обильными, покупатели из Зоны не скупились, и в народе ходила молва о том, что «там, за загородкой» в экспериментальном порядке строят коммунизм.
Слухи слухами, для нас же «коммунизм» означал следующее. Рабочий день теоретиков регламентировал спецотдел. Все касающееся основной тематики, в том числе черновые записи и выкладки, допускалось заносить лишь в специально прошитые, пронумерованные постранично и скрепленные сургучными печатями именные тетради. Их, в свою очередь, помещали в спецпортфельчик, который в конце дня в опечатанном виде его владелец сдавал на хранение. После 18.00 и в выходные обдумывать и обсуждать служебные сюжеты приходилось лишь у доски в рабочем кабинете, а чаще во время прогулок в лесу, предварительно убедившись, что, кроме птиц, тебя никто не слышит. В таких условиях вполне естественно было заниматься по вечерам открытой наукой, особенно находясь под влиянием таких фигур, как Тамм и Боголюбов. Серьезно изучать квантовую теорию поля я начал как раз в те годы в свободное от основных дел время.
Возвращаясь к психологическим особенностям характера Николая Николаевича, отмечу, что он очень не любил лишних слов. Другим человеком такого же типа был научный руководитель «объекта» и Главный конструктор ядерного оружия Юлий Борисович Харитон (академик с 1953 г.). Когда у НН возникала надобность в его помощ
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.