Славяноведение, № 6
© 2008 г. М. А. ОСИПОВА
УСПЕХ, УДАЧА И ЖИЗНЕННЫЙ МИР РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
В статье Анны А. Зализняк и И.Б. Левонтиной приводится диалог: "- Я получил стипендию Эйнштейна. - Повезло! - говорит слушающий" [1. С. 328]. Вот другой пример. Исследовательница из России, живущая в США, рассказывает о реакции соседей по русскоязычной общине на ее сообщение о том, что она получила должность в Университете К: "- Кто помог?".
В этих диалогах слушающие, подающие ответные реплики, понимают сообщение о получении стипендии как удачу ("Повезло!") и как событие, не зависящее от целерациональных действий (по М. Веберу) самого субъекта ("Кто помог?"). Между тем говорящие скорее всего рассматривают получение стипендии и должности в университете как свой успех, поскольку этим событиям предшествовала их целенаправленная деятельность.
Взгляд участника ситуации (в нашем случае - говорящего) может принципиально отличаться от взгляда наблюдателя (слушающего). Социальным психологам известно, что наблюдателю свойственно отрицательно оценивать поведение наблюдаемого, в то время как участник ситуации дает своему поведению положительную оценку (см. [2. С. 96-97]). С этим эффектом связана ошибка (точнее, искажение или смещение) каузальной атрибуции - под последней понимают установление причинных связей в поведении людей. "Фундаментальная ошибка атрибуции" при негативном исходе ситуации имеет следующие проявления. "Свое собственное поведение мы часто объясняем, ссылаясь на внешние обстоятельства, вместе с тем других людей считаем полностью ответственными за их поступки" [2. С. 90-91]. В ситуациях с позитивным исходом, подобных описанным выше, наблюдатель, как видим, может проявить склонность к недооценке личностных свойств человека и переоценке внешних обстоятельств.
В речевом общении ошибки (искажения, смещение) атрибуции проявляются, в частности, в связи с выбором говорящим слова из ряда синонимов, которые различаются по признаку наличия/отсутствия целеполагания. Таковы отношения в паре слов терпение и смирение, где первый член предполагает целерацио-нальность действия. Таковы отношения и в паре успех и удача.
В случае успеха люди приписывают своим действиям внутренние причины, причину своего неуспеха они видят во внешних обстоятельствах. При объясне-
Осипова Мария Аркадьевна - канд. филол. наук.
Работа выполнена в рамках программы фундаментальных исследований Отделения историко-филологических наук РАН "Русская культура в мировой истории" (проект "Эволюция русской языковой картины мира в аспекте культуры речи").
нии причин поведения другого возможны разные варианты: например, если человек воспринимается как более способный, то его успех приписывается внутренней причине - его способностям, а неуспех - внешней. Приписывание внутренних или внешних причин зависит и от статуса воспринимаемого в соотношении со статусом воспринимающего (см. [3. С. 92-95]). Поиск причин связан с групповой принадлежностью и субъекта, и объекта восприятия, здесь взаимодействуют представления о двух группах - "своей" и "чужой". Для социальной атрибуции характерно "поддержание положительного образа своей группы воспринимающим субъектом. Это достигается применением такой стратегии, когда успех своей группы и неуспех чужой группы объясняется внутренними причинами, а неуспех своей группы и успех чужой группы - причинами внешними" [3. С. 96-97]. Из ответных реплик слушающих/наблюдателей в диалогах, приведенных в начале этой статьи, следует, что говорящие и слушающие в обоих диалогах принадлежат к разным социальным группам. Действия субъекта, которого наблюдатель рассматривает как "своего", он оценивает с позиций самого участника и приписывает им успех. Наблюдатель, проявляющий эмпатию к участнику ситуации, видит возможность совершения им целерациональных действий.
При атрибуции успеха, кроме психосоциальных факторов, важен и смысл, который приписывается самой категории успеха участниками коммуникации. Понимание успеха исторически изменчиво и различается в разных культурах. Реализация этой категории в речи зависит и от индивидуальных ценностных ориентаций говорящего. Иными словами, в коммуникации взаимодействуют понимание успеха обществом, самим индивидом - носителем успеха (который может при этом действовать, руководствуясь совсем иными категориями, вовсе не стремясь к тому, что оценивается обществом как успех), и индивидом, дающим оценку той или иной деятельности другого индивида как успеху, удаче и т.п. Суждения об успехе находятся на пересечении этих понятий. Рассмотрим их подробнее.
Никакое достижение цели не является успехом само по себе; успех - это то, что общество или действующий индивид определяет как успех. В связи с успехом речь идет о достижении таких целей, которые являются признанными ценностями или индивидуальными ценностями субъекта. Понятие успеха формируют следующие признаки: 1) наличие целерациональной деятельности, результатом которой и является успех; 2) ценностный характер цели, на достижение которой направлена конкретная деятельность; 3) наличие социальной группы, оценивающей данный результат как успех; 4) наличие социального одобрения при достижении цели.
Ответные реплики слушателей в приведенных выше диалогах демонстрируют установки, характерные для носителей русской и советской культуры. В советской культуре понятие успеха, как отмечает социолог Б. Дубин, имело следующий вид: «Понятие "успех" существует только в том обществе, в котором человек может чего-то добиться путем состязания. А советское общество было обществом не достижений, а наград. Поэтому понятия "успех", "успешный человек" просто не работали. Идеологически работало слово "герой", звучащее с трибун. А между собой люди говорили о тех, кто смог "продвинуться", "устроиться", "пролезть". И все. Успех мог принадлежать только стране, коллективному целому: "СССР добился успеха в ...". Ведь в то время состязались системы, а не люди. В СССР успешным считался человек, который воровал на мясо-
комбинате или занимал место в номенклатуре. Так и говорили: "Хорошо устроился", т.е. труд сам по себе практически ничего не значил» [4].
В представлениях большинства членов современного общества понятию социального успеха как результату позитивной целерациональной деятельности индивида так же не находится места, как это было в советском обществе. При том, что основным критерием успешности считается богатство, теперь большинство россиян видят успешного человека как того, "который занялся бизнесом в девяностые годы, заработал деньги не совсем правильными средствами. То есть его успех, по мнению среднего россиянина, не совсем доброкачественный" [4]. «Успех по-русски - это случайность, удача: "Ему просто повезло, подфартило", "Вовремя подсуетился", "Успел заграбастать"» [4].
Традиционное отталкивание от категории успеха связано и с таким свойством русской культуры, как повышенный (в сравнении с другими культурами) страх перед расплатой за успех, своеобразной данью судьбе, который для православного мироощущения в целом характерен в большей степени, чем для протестантского, - последнее предполагает вознаграждение за труд и добродетельную жизнь в земной жизни. Жизненный мир традиционной русской культуры ориентирован на послушание и смирение, что выражается в культурной установке на невыделенность субъекта социального действия [5. С. 20-21]. Боязнь успеха связана и с генетической памятью россиян о репрессиях, следовавших за достижением минимального успеха.
В отличие от русской, западная культура, ориентированная на достижитель-скую выделенность, мотивирует человека на стремление к самоидентификации через личные достижения, которые оцениваются его окружением как успех [5. С. 2]. Здесь речь идет прежде всего о странах протестантской культуры, причем наиболее последовательное воплощение установка на индивидуальное достижение, успех - демонстрацию высокой степени социальной компетентности, получила в культуре США (см., например, [6]). Соответственно, и каузальная атрибуция в такой культуре выглядит следующим образом. "Если факторы среды препятствуют тому, чтобы определенное событие стало реальностью, а люди своими действиями способствуют его наступлению, то существует даже большая вероятность, что причины данного события мы припишем человеческой деятельности", - пишет американский психолог Д. Макклелланд [7. С. 25].
Ответная реплика человека западной культуры в диалогах, приведенных в начале этой статьи, скорее всего предполагала бы приписывание достижений говорящему - субъекту действия.
Обратимся к языковым данным. В [8. С. 1400] успех определяется как 'положительный результат, удачное завершение чего-л.', 'общественное признание, одобрение чего-л., чьих-л. достижений'. В отличие от успеха, являющегося результатом сознательной деятельности человека, удача - 'счастливое, благоприятное стечение обстоятельств, способствовавшее желательному, нужному исходу дела; везение' [8. С. 1373], те же толкования представлены и в [9. Т. IV. С. 522, 465]. Причины успеха и удачи различны. Успех может быть заслуженным и запланированным, успеха добиваются (и его переживают, как и другие события -счастье и несчастье), удача - результат счастливого стечения обстоятельств. Успех закономерен, удача случайна, она сама по себе является обстоятельством, сопутствующим успеху. Иными словами, успех имеет личностную атрибуцию, удача - обстоятельственную.
Антиподы успеха - не только неудача, которая зависит и от человека и от обстоятельств (сравни сочетаемость: при творческих успехах и творческих неудачах - сердечные неудачи, которые не связаны с волей человека), но и неуспех (провал, промах, поражение), который является прямым следствием деятельности человека и может существовать только тогда, когда у человека имеется идея успеха (толкования неудачи и неуспеха в [8. C. 644, 646] представляют собой замкнутый круг: неудача 'неблагополучный исход какого-л. дела; неуспех', неуспех 'неблагоприятный исход какого-л. дела, замысла и т.п.; неудача'. В том же духе эти слова толкуются и в [9]).
Ю.Д. Апресян выделяет сист
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.