ИСТОРИЯ И ПАМЯТЬ
УСТНАЯ ТРАДИЦИЯ В ПИСЬМЕННОМ ТЕКСТЕ (о книге воспоминаний Г.Ш. кызы Кармышевой)
© 2015 Л. А. ЧВЫРЬ
Воспоминания - разновидность исторической памяти, которая, как известно, выборочно сохраняет и тем самым преобразует историческую действительность. Феномен исторической памяти давно изучают гуманитарии (особенно интенсивно -с середины ХХв.), что отражено в многочисленных публикациях, включая уже и некоторые обобщающие труды [Мельникова, 2001; Историческая память..., 2003; Савельева, Полетаев, 2003-2006; Ассман, 2004; Феномен прошлого, 2005; Рикёр, 2004 и др.]). Важными вехами на пути исследования свойств человеческой памяти стали выявление разнообразного видения прошлого у разных народов и связь этого факта с двумя основными историческими типами мышления, условно названными мифологическим (или "мифопоэтическим", "архаичным", "образным", позже - "фольклорным", "традиционным") и историческим (или "научно-логическим", "современным") [Леви-Строс, 1994; Лурия, 1974 и др.].
Известно, что с возникновением и распространением письменности в пределах первых древнейших государств начала развиваться новая, "письменная" культура, а предшествовавшая ей "бесписьменная", т.е. устная культурная традиция (с соответствующим мифологическим мышлением), постепенно отходила на второй план. Однако она не была вытеснена совсем, и в последующие тысячелетия обе традиции сосуществовали, так что важнейшей исследовательской задачей стало изучение их реального соотношения в разные периоды и в разных странах. Например, историки, литературоведы, лингвисты, изучая письменные памятники, непременно отмечали роль устного творчества в формировании письменной традиции у народов древнего Востока и средневековой Европы (см., например, [Фрейденберг, 1936; Рифтин, 1970; Рифтин, 1979; Стеблин-Каменский, 1984; Прозоров, 1980; Гуревич, 1990; Вейнберг, 1993; Гринцер, 2008; Фильштинский, 2010 и др.]). Аналогичные тексты нового и новейшего времени, особенно относящиеся к XIX-XX вв., тщательно собирали и исследовали фольклористы, историки культуры, этнографы [Пропп, 1946; Адрианова-Перетц, 1974; Азбелев, 1982; Панченко, 1984; Панченко, 2002; Никитина, 1993; Путилов, 1994; Егоров, 2000; Чистов, 2005; Варламов, 2006; Слово устное и слово книжное, 2009; Мелетинский, Неклюдов, Новик, 2010; Неклюдов, 2013 и др.]. И все же в целом проблема соотношения устной и письменной традиции на каждом этапе их сосуществования описана недостаточно, особенно в последние десятилетия.
Ключевые слова: устная культурная традиция, мифологическое мышление, историческое мышление, мемуары, Галия Шахмухаммад кызы Кармышева, life-story.
Устная традиция многомерна и проявляется в разных сферах современной жизни -не только в фольклоре и литературе, но и в массовом и "высоком" искусстве, повседневном быту и научных изысканиях. Формы и ареалы функционирования устной традиции
в современной культуре до сих пор не определены полностью, хотя некоторые аспекты проблемы разрабатываются. Например, с разных сторон изучается воздействие новых форм массовой коммуникации (глобальной сети Интернета) на сознание современных людей, прежде всего молодежи [Маклюэн, 2005; Кронгауз, 2013 и др.]. В условиях глобализации актуализируется проблема межкультурного общения и взаимопонимания людей с разными типами мышления, о чем настойчиво заявляют психологи, биологи, психолингвисты, антропологи (Ю.И. Александров, Т.В. Черниговская, Р.М. Фрумки-на и др.). Характерные черты устной традиции у наших современников представлены в работах социальных антропологов и этнографов, изучающих так называемую устную историю и автобиографии [Vansina, 1985; Биографический метод..., 1994; Нур-кова, 2000; Oral History..., 2001; Хрестоматия..., 2003; История через личность..., 2005; Мельникова, 2010; Попова, 2012; Рождественская, 2012 и др.]. Сначала "устную историю" рассматривали довольно утилитарно: ее оценивали только с точки зрения конкретно-исторической или социокультурной достоверности, что, конечно, важно, но неполно. И лишь позднее сложилась компромиссная установка, согласно которой предания (или иные элементы устной традиции) не только отражают историческую реальность, но и сами являются важнейшими компонентами изучаемого культурного комплекса.
В результате всех этих изысканий стало очевидным, что историческая память, дошедшая до нас в устной форме, весьма отличается от письменного ее изложения прежде всего принципами описания и оценкой одних и тех же эпизодов или периодов истории. По существу, это два способа видения прошлого, обусловленные не просто социальной и психологической индивидуальностью каждого из авторов, а более глубокой причиной - спецификой их мышления. В связи с этим насущной исследовательской задачей стал анализ особенностей восприятия прошлого у части наших современников и соотечественников, которые родились и воспитывались еще в условиях доминирования традиционного типа культуры, а затем, в силу внешних обстоятельств, были вынуждены резко изменить привычный образ жизни (например, переселиться из мо-ноэтничной сельской среды в полиэтничный город и т.п.); соответственно, постепенно воспринимался и новый образ мыслей, менялось их сознание. Изучение особенностей (специфики) сознания людей такого социокультурного типа до сих пор актуально, и именно в этом ракурсе ниже и рассматривается книга воспоминаний Галии Шах-мухаммад кызы Кармышевой (1888-1971) с не слишком выразительным названием "К истории татарской интеллигенции (1890-1930-е годы). Мемуары" [Кармышева, 2004].
Автор воспоминаний - простая татарская женщина, мать большого семейства, принадлежавшего к очень уважаемой в мусульманском обществе социальной прослойке -народной интеллигенции. Среди родственников Галии-ханым были потомственные имамы мечетей, муллы, учителя, писари, торговцы, приказчики и другие образованные люди, которые учились в медресе, знали восточные языки, много путешествовали. Женщин в таких семьях тоже обучали грамоте и языкам, поэтому не случайно именно из этой среды впоследствии вышли две известные советские исследовательницы среднеазиатской этнографии - Дж.Х. и Б.Х. Кармышевы, дочери Галии-ханым. В 1990-х гг. Балхис Халиловна Кармышева (далее - Б.Х.), с которой я была хорошо знакома, подготовила рукопись матери к печати, но, к сожалению, не дожила до ее выхода.
В предисловии к книге ответственный редактор С.С. Губаева обращает внимание читателей на человеческую и литературную одаренность автора. Несмотря на значительный объем сочинения (около 25 п.л.), оно читается легко и с интересом, быть может, отчасти из-за того, что "непринужденное, иногда по-детски непосредственное повествование создает впечатление, что ты беседуешь с автором... и от этой беседы исходит ощущение тепла и уюта". Главным достоинством книги автор предисловия считает воссоздание широкой панорамы жизни многонационального населения, в том числе татарского, городов Семиречья, Кульджи, Москвы, Андижана, Оша, других
городов Туркестана в первой трети ХХ в. "На примере одной семьи и ее окружения показано формирование новой татарской интеллигенции - что особенно интересно для историков и этнографов" [там же, с. 3-5].
Сказанное совершенно верно, но это лишь один, привычный взгляд на книгу как источник, из которого исследователь черпает необходимые ему отдельные факты. Собственно, и я впервые познакомилась с рукописью книги еще в 1990-х гг. с аналогичной целью: Б.Х. любезно передала мне один из машинописных экземпляров мемуаров ее матери, полагая полезными некоторые упоминания об обрядах, праздниках, этикете и суевериях уйгуров Синьцзяна, которыми в то время я занималась. Рукопись действительно содержала интересный этнографический материал, но уже тогда меня поразили некоторые ее особенности (если не сказать странности). Текст был почти сплошной, без каких-либо абзацев или иных разделений, соответственно отсутствовало оглавление; все это оставляло впечатление не вполне подготовленного к публикации сочинения. Лишь позднее стало ясно, что эти внешние приметы были тесно связаны именно с содержанием текста, правда, несколько непривычным, порой даже странным для современного читателя. Так, постепенно на первый план вышел другой возможный ракурс прочтения этой книги - текстологический.
История опубликованного в книге текста такова. Автор, Галия-ханым, задумала написать воспоминания уже в конце жизни и, по рассказам дочери, несколько лет записывала их на татарском языке в арабской графике - простым "чернильным" карандашом в тонких ученических тетрадях. После ее кончины ближайший друг семьи Кармышевых Ф.Х. Мухамедиева по просьбе дочери сделала тщательный построчный перевод, точно копируя структуру текста самой Галии. И лишь позднее, уже при подготовке рукописи к изданию, сама Б.Х. выделила большие фрагменты текста и придумала названия этим "главам", чтобы помочь читателю ориентироваться в географии и последовательности происходящего ("В Яркенте", "В Кульдже", "Снова в Кульдже" и т.д.). Затем вместе с редактором издательства они разбили сплошной текст на смысловые абзацы и дополнили необходимыми примечаниями и глоссарием. Таким образом, все внешние странности мемуаров, поначалу затруднявшие их чтение и восприятие, были частично сняты, однако и после этого содержательное своеобразие текста сохранилось и, поскольку оно не было случайным, требовало объяснений. Именно этому и посвящена данная статья.
* * *
Мемуары - многообразный жанр, характер каждого сочинения зависит от намерений автора: что именно он счел важным, достойным воспоминания и для кого, ради чего была написана эта книга? Адресатом мемуаров, как известно, может быть и узкий круг родных и знакомых, и все читающее общество, и даже сам автор в старости. В данном случае все достаточно определенно: по словам Б.Х., запись этих воспоминаний, рассказ о семейной истории Галия-ханым считала своей нравственной обязанностью. Ее слова: "У нашего народа всегда считалось большим благом вспоминать добрые дела своих предков, надеюсь, и наши потомки... смогут вспоминать нас по нашим добрым делам" [там же, с. 276].
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.