Обзоры и рецензии
В.А. Тишков. Российский народ: история и смысл национального самосознания. М.: Наука, 2013. 649 с.
Монография академика РАН Валерия Александровича Тишкова - фундаментальное социально-антропологическое и историко-философское исследование национальной идентичности людей, осознающих себя, несмотря на радикальные трансформации 1917 и 1991 гг., причастными к пространству Российской империи - СССР - Российской Федерации (с. 5). По собственной формулировке автора, книга «обосновывает до этого постыдно игнорированный феномен российской историко-культурной и гражданско-по-литической общности и её многообразное единство».
Монография состоит из четырёх основных частей: 1. Теория и история российской идентичности; 2. Советский проект; 3. Социология российской нации; 4. Русский мир. Несколько глав написаны в соавторстве с В.В. Трепавловым, Т.Ю. Красовицкой, Д.А. Аманжоловой, О.Е. Казьминой, В.В. Степановым, М.В. Романовым (подробнее см. с. 36-37). Книга имеет богатый иллюстративный материал, множество сравнительных таблиц, графиков и диаграмм. Она написана на основе новейших научных представлений об обществе, государстве и нации. Этнография, история, философия и политика в этом труде неразрывно связаны, а в центре монографии - становление категорий «россияне» и «российский народ».
Утверждение представления о российском народе как о гражданской нации, убедительно показывает В.А. Тишков, и есть процесс формирования национальной идентичности (нациестроительства). В основе его - осознание россиянами того, что наша страна - национальное государство и мы - единый народ: многообразный и цельный, с общими языком, ценностями, песнями, праздниками, переживаниями за победы и драмы своей страны (с. 36). Именно национальное самосознание делает россиян народом-нацией (с. 3). При этом применительно к нации автор не де-
лает различия между понятиями «самосознание» и «идентичность» (с. 4, 64). Ещё в 1918 г. П.Б. Струве писал, что «нация конструируется и создаётся национальным сознанием» (причём термин «конструирование» был использован им в том же смысле, как его понимает современная теория социального конструктивизма -с. 20, 38). И вот спустя столетие очевидные тогда истины нуждаются в новом понимании и обосновании.
В основе авторского подхода - понимание того, что «государство Российское было, есть и будет», что оно во все времена оставалось постоянным фактором истории для его жителей и внешнего мира (с. 6). Новаторски для общественного сознания звучит представление Тишкова о российском государстве как государстве национальном, каковым оно стало «со времени поздних Романовых» и оставалось в период существования СССР (с. 7). Нельзя не согласиться с автором, что для самого существования России жизненно важно утверждение в нашем научном и общественно-политическом языке понимания «нации» как сообщества граждан одного государства - понимания, которое давно утвердилось во всём мире (с. 9). Автор предлагает использовать понятие «российский народ-нация» при сохранении категории «нация» в отношении всех этнических общностей страны.
Существование наций как этнических общностей, к примеру, каталонцев и басков в Испании, шотландцев в Великобритании, квебекцев в Канаде, столь же бесспорно, как и существование американской, испанской, британской, канадской, австралийской, бразильской, индийской и китайской общегражданских наций. Почему же Россия никогда не рассматривается в этом ряду как национальное государство? Опираясь на общемировую практику, необходимо, по твёрдому убеждению автора, ввести в нашу жизнь на всех уровнях и во всех общественно зна-
чимых сферах употребление термина «нация» в отношении «российского народа» (с. 9, 40, 85, 226, 305- 306, 346, 600-601).
Одна из частных проблем, связанных с пониманием категории «российский» как «общий для всех граждан страны независимо от их этнического происхождения» связана с двойственным смыслом англоязычного понятия Russian, которое, как известно, означает одновременно и «российский», и «русский» (с. 11, 530). Автор разделяет позицию М.Н. Тихомирова и Б.М. Клосса о том, что понятия Россия, «российский», «россиянин», встречаются ещё в конце XV в. (с. 93, 106). Окончательно утверждаются они в XVIII в. (с. 94-95), а вовсе не во времена Б.Н. Ельцина (с. 11, 109). Совершенно не случайно при погребении Петра I Феофан Прокопович восклицал: «До чего мы дожили, о Россиане?.. Петра Первого погребаем» (с. 101, 106). Одним из столпов именно российского национального самосознания В.А. Тиш-ков обоснованно считает Н.М. Карамзина, которому, наряду с А.С. Пушкиным, принадлежит и приоритет введения понятия «россияне» в современный русский язык (с. 107-109, 126).
Таким образом, в книге всесторонне обосновывается точка зрения, что в России есть нация, и миф о том, что её не существует, должен быть развеян (с. 324, 334-335, 338, 346, 529-530, 600-601, 624625). Автор обстоятельно аргументирует свою позицию (которая сложилась, по его признанию, ещё в 1990-х гг.), приводя и анализируя огромное количество высказываний выдающихся философов, историков и политиков различных эпох. Перед читателем выстраиваются и оказываются призванными к рассудительному, взвешенному диалогу взгляды мыслителей и политических деятелей разных взглядов и стран. В мировой науке категория «нация» рассматривается в бесчисленном количестве исторических, социологических и политологических трудов, но отечественные историки затрагивают эту проблематику крайне редко. Фактически В.А. Тишков стремится преодолеть своеобразное табу отечественного общественно-политического дискурса, призывая к коренному переосмыслению утвердившегося в нашем академическом и общест-
венном лексиконе значения слова «нация» (с. 101-102). Впрочем, как он справедливо отмечает, национальная идентичность конструируется и посредством таких, на первый взгляд, недискурсивных практик, как система паспортизации (с. 315).
Безусловно, не случайно обращение автора к истории отечественной философии. Именно в суждениях таких ее классиков, как Н.А. Бердяев, Г.П. Федотов, С.Л. Франк, B.C. Соловьёв, И.А. Ильин, во многом было заложено основание современному пониманию волнующих общество категорий. Возвращение на рубеже 1980-1990-х гг. в академическое и политическое пространство их взглядов, с типичным для них смешением религиозного мистицизма, мессианства, либерализма, имперскости, апокалипсизма, элитарности и свободы, увы, не послужило продвижению новых представлений об обществе (с. 27). С другой стороны, ярко и актуально звучит, например, сравнение Г.П. Федотовым нации с музыкальным или поэтическим произведением, в котором первые такты или строки необязательно выражают главную тему, иногда раскрывающуюся лишь в конце (с. 40).
Рассматривая историю определения «национальная идентичность», автор обращается к воззрениям как Г.В.Ф. Гегеля, утверждавшего, что «современное общество нашло свою разумную идентичность в современном конституционном государстве», так и немецкого философа Ю. Хабермаса, считающего, что «государственная организация по-прежнему является тем уровнем, на котором общества формируют свою идентичность» (с. 61, 77). В своё время американский историк М. фон Хаген задался вопросами о том, каким образом Российской империи удалось просуществовать столь долгое время, как в её составе уживались разнообразные сообщества и территории, почему, с одной стороны, игнорируется единство Российской империи и Советского Союза, а с другой, - всячески подчеркивается поли-этничный характер обоих государств, что зачастую служит обоснованием не столько межнационального диалога, сколько выводов о будто бы предрешённом их распаде (с. 85-86, 89). Ответ автор находит у П.Б. Струве: «То, что делали и сделали
московские цари, уже было в одно и то же время и образованием национального государства, и созданием империи» (с. 86, 89). Двойственность российского государства (империя и национальное государство) является для Тишкова отправной точкой размышлений о российском народе-нации как в историческом, так и в современном контексте. Исследователь категорически не приемлет взгляда на российский народ как на «вненациональную» или «наднациональную» общность людей, считая его драматическим заблуждением многих политиков и учёных. По его мнению, именно российскую идентичность следует считать единственно надёжным выражением единства страны (с. 86-87).
Обратимся к логике рассуждений автора о том, что означают термины «национальность» и «нация», что служит препятствием для осознания «российской нации», что такое «народ», этническое меньшинство и большинство. Понятия «народ» и «национальность», как отмечает Тишков (с. 41-42), лишь в России и ещё нескольких странах, например, в Китае считаются синонимичными и относятся именно к этнической принадлежности. В остальном же мире «национальность» означает гражданство. Но в нашей стране «этническое» понимание национальности укоренилось не только в науке и в общественном сознании, но и на государственном уровне, что, в частности, отражается и в номенклатуре общегосударственных переписей, в ходе которых гражданам России предлагается ответить на вопрос о национальной принадлежности. В итоге в переписи 2002 г. только 1% опрошенных не указали свою этническую принадлежность (в 2010 г. - de facto 0.4%).
Советская наука, как и современная практика, не признавала сложную (или двойную) идентичность, не позволяя фиксировать её даже в смешанных браках, не говоря уже о разных уровнях идентичности - этническом и общегражданском. В мировой же практике понятие «нация» неразрывно связано не с этносом, а с «государством», что отражено в категории «нация-государство». Именно так осознают и обозначают себя все суверенные государства мира, входящие в ООН. Получается, что, к примеру, Франция - это националь-
ное государство, так как во Франции все граждане считаются французами, а Россия - нет (с. 42-43).
Автор неоднократно напоминает читателю, что слово «нация» в русском политическом лексиконе встречается с XVIII в., а в дипломатическом протоколе оно употреблялось уже во
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.