Институты и общности
«В честь взяток не давать»: «почесть» и «взятка» в послепетровской России
Елена Корчмина
«Do not give bribes in honor»: pochesf and vziatka in post-Petrine Russia
Elena Korchmina (National research university Higher School
of Economics)
Значение вопроса о характере и степени коррумпированности государственной администрации в России раннего Нового времени выходит далеко за пределы «модной» и привлекающей внимание тематики. В функционировании любой системы управления очень многое зависит не от законов и регламентов, а от обычая, рутины, повседневных административных практик, причём роль этих факторов существенно возрастает в традиционных обществах и на низших этажах административной «вертикали», при взаимодействии представителей власти с населением. С другой стороны, переход к более современным стандартам управления ведёт к постепенному вытеснению традиционных процедур и практик. Как именно «новое» взаимодействовало со «старым»? Как известно, и до и после петровских реформ местные чиновники во многом существовали за счёт не жалованья, а подношений. Однако многое в этой традиции до сих пор остаётся неясным. Как интерпретировалась эта практика, которая зафиксирована во множестве разного рода источников? Можно ли считать её признаком «коррупции» или же она скорее была пережитком эпохи «кормлений»?
Законодательство XVII - первой четверти XVIII в., направленное на противодействие взяточничеству, детально рассматривается в работах Д.О. Серова1, в то время как законодательство более позднего периода до сих пор не стало предметом специального анализа. Конечно, именно рубеж веков был принципиально важен для складывания понятия «взятка» в современном его значении.
© 2015 г. Е.С. Корчмина
Статья подготовлена в рамках проекта: «Европеизированная элита в России XVIII - начала XIX в.: роли и идентичности» («The Création of а Europeanized Elite in Russia: Public Role and Subjective Self»), поддержанного фондом Леверхульм Траст (The Leverhulme Trust) (R-357).
Автор выражает благодарность сотрудникам читальных залов РГАДА, РГВИА, OP РГБ за благожелательное отношение и помощь в работе, а также И.А. Христофорову, И.И. Федюкину, Д.О. Серову, М.А. Киселёву, М.Б. Лавринович за ценные советы и замечания.
1 См.: Серов Д.О. Противодействие взяточничеству в России: опыт Петра I (законодательные, правоприменительные и организационные аспекты) // Уголовное право. 2004. № 4. С. 118— 120; он же. «Взятков не имал, а давали в почесть...» // Отечественные записки. 2012. № 47(2). С. 211—223; он же. Пётр I как искоренитель взяточничества // Исторический вестник. Т. 3 (150). Романовы: Династия и эпоха. М., 2013. С. 70—95.
По мнению Серова, указ 23 декабря 1714 г. означал криминализацию взятки, когда «посулы, поминки, почести, взятки сливались... в единый, безоговорочно и сурово караемый состав преступления»2. С этого момента все чиновники, заступая на должность, должны были знакомиться с этим указом под роспись: «И дабы неведением никто не отговаривался, велет всем, у дел будучим, к сему указу приложить руки, и впред кто х которому делу приставлен будет, прикладывать, а в народе везде прибить печатные листы»3. Населению, в свою очередь, следовало доносить о чиновниках-взяточниках4. При этом положение о том, что донос освобождает взяткодателя от ответственности, было сформулировано в законе достаточно туманно: «То ж следовало будет и тем, которыя ему (чиновнику. - Е.К.) в том служили и чрез кого делано, и кто ведали, а не известили, хотя подвластныя, или собственныя его люди, не выкручаяся тем, что страха ради силных лиц, или что его служител». Серов полагает, что действия взяткодателей подпадали под действие антикоррупционных законов, но отмечает, что применение их наталкивалось на непреодолимые трудности, в первую очередь - на веками складывавшиеся традиции подношений.
Анализируя повседневные административные практики, историки подчёркивают многослойность понятия «взятки» в конце ХУН-ХУШ вв.5 Так, О.Е. Кошелева полагает, что уголовно наказуемой «взяткой» («кормлением от дел») считались только противозаконные действия, а «почести», являвшиеся формой благодарности за сделанную работу, как взятка не расценивались6. Именно они, отмечает Д.А. Редин, играли особую роль во взаимоотношениях чиновников и населения в провинции7. В работах, относящихся к XIX в., подчёркивается, что традиция почестей не прерывалась и в это время8. Таким образом, историки склонны разделять «почесть» (плату за труды), коренящуюся в традициях кормлений, и «взятки» (противозаконные действия). Только Редин, говоря о петровском времени, высказал предположение, что крестьянский мир, прибегая к защите нового закона о взятках, подводил под него любые траты в пользу чиновника9. Иначе говоря, «почесть» могла перерастать во «взятку» в зависимости от контекста.
В целом, работы о взятках/почестях оставляют противоречивое впечатление. С одной стороны, исследователи подчёркивают тотальное распространение взяток и подношений, с другой - их секретность и неуловимость. В цен-
2 Серов Д.О. Пётр I как искоренитель взяточничества. С. 81.
3 Сборник Императорского российского исторического общества. Т. 11. Указы письма и бумаги Петра Великого. СПб., 1887. С. 212.
4 Серов Д.О. Противодействие взяточничеству... С. 119.
5 Редин Д.А. Воеводское кормление в России XVIII в.: расходная книга тюменского оброчного старосты Е. Меньшикова 1717 г. (Исследование и публикация источника) // Проблемы истории России. Вып. 10. Исторический источник и исторический контекст: Сборник научных трудов. Екатеринбург, 2013. С. 236-283; Морякова О.В. Система местного управления в России при Николае I. М., 1998, С. 33-49; Гросул В.Я. «Лихоимство есть цель всех служащих...»: о злоупотреблениях местных властей Рязанской губернии накануне крестьянской реформы 1861 г. / Вестник РУДН. Серия «История России». 2011. № 11. С. 18-26.
6 Кошелева О.Е. «От трудов праведных не наживёшь палат каменных» // Отечественные записки. 2003. № 3.
7 Редин Д.А. Воеводское кормление. С. 245.
8 Писарькова Л.Ф. К истории взяток в России (по материалам «секретной канцелярии» кн. Голицыных первой половины XIX в.) // Отечественная история. 2002. № 5.
9 Редин Д.А. Должностная преступность в петровской России // Сословия, институты и государственная власть в России (Средние века и раннее Новое время). М., 2010. С. 846.
тре большинства таких исследований находится чиновник10. Неудивительно, что концептуализация феномена взяток основывается на противопоставлении «идеального» («веберовского») бюрократа «патримониальному» чиновнику11. Наиболее полно этот подход представлен в работе С. Шаттенберг, которая анализирует выстраивавшиеся через «взятку» отношения в российском обществе в рамках функционалистского подхода, когда каждый индивид рассматривается как предприниматель, постоянно участвующий в трансакциях и переговорах. «"Коррумпированное" поведение при этом выполняет системные функции, которые не могут быть выполнены другими, например государственными, структурами... так что, как это ни парадоксально, "коррупция" может иметь стабилизирующее воздействие на всю систему». При этом Шаттенберг подчёркивает, что «неграмотные крестьянские массы в игре за власть и влияние были обречены на пассивность или просто не знали ничего, кроме обмена дарами»12. На мой взгляд, подобное восприятие крестьян как статистов, пассивных жертв произвола чиновников, не отражает всей сложности реальных взаимоотношений управляющих и управляемых. В распоряжении последних было немало способов пассивного и активного сопротивления. Вопрос заключается скорее в том, когда и почему те или иные способы использовались или, наоборот, оказывались незадействованными. Интересно в этой связи понятие «режима мягких правовых ограничений», предложенное политологом К.Ю. Роговым, для анализа «ситуации, когда правовые нормы существуют не столько для того, чтобы они соблюдались, сколько для того, чтобы они нарушались; во всяком случае, такие нарушения носят систематический характер. Неверно было бы сказать, что в такой системе правила не работают; они именно работают, но работают специфическим образом»13. Рогов применяет это понятие к анализу ситуации в современной России, но, на мой взгляд, его вполне можно применить и к более ранним эпохам. В определённой степени о том же писал Д.А. Редин: «Создается впечатление, что система отношений, характеризуемых новым петровским законодательством как должностные преступления, при определённых обстоятельствах устраивала как чиновников, так и народ»14. Правомерен ли такой вывод? Думается, что для ответа на этот вопрос следовало бы сместить акцент с изучения этоса и мотивов действий чиновников на анализ взаимодействия между чиновниками и крестьянами, которое после принятия петровских «антикоррупционных» законов выстраивалось в принципиально новых рамках. Считается, что законодатель в России на протяжении длительного времени, в том числе и в XVIII в., фактически вёл «культурный» монолог, в результате чего одним из основных атрибутов русского права стала его недейственность15.
10 См., например: Hartley J. Bribery and Justice in the Provinces in the Reign of Catherine II // Bribery and Blat in Russia: Negotiating Reciprocity from the Middle Ages to the 1990s. / Ed. ву S. Lovell, A.V. Ledeneva, A. Rogachevskii. L., 2000; Каменский А.Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII века. Опыт целостного анализа. М., 1999. С. 120-121; Писарькова Л.Ф. Указ. соч.
11 См.: Volkov V. Patrimonialism versus Rational Bureaucracy: On the Historical Relativity of Corruption // Bribery and Blat in Russia... P. 36-40.
12 Шаттенберг С. Культура коррупции, или К истории российских чиновников // Неприкосновенный запас. 2005. № 4(42).
13 Рогов К. Режим мягких правовых ограничений (URL: http://www.inliberty.ru/blog/1175-rezhim-myagkih-pravovyh-ogranicheniy).
14 Редин Д.А. Должностная преступность в петровской России. С. 846.
15 Живов В.М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. М., 2002. С. 257.
Однако распространение пр
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.