История и практика архивного дела и делопроизводства
М.Ф. Шумейко
В.И. Пичета как эксперт по архивам в 1920-1947 гг.*
Ключевые слова: право собственности на архивные документы, реституция, Рижский мирный договор 1921 г., Литовская метрика, Государственный архив Российской Федерации, Архив Российской академии наук, Национальный архив Республики Беларусь, В.И. Пичета.
Экспертная деятельность в области архивного дела выдающегося историка-слависта, специализировавшегося на изучении Литовской метрики1, академика АН СССР В.И. Пичеты2 занимает значительное место в его научной биографии. Владевший 13 языками и прекрасно знавший не только состав многих архивных собраний России, Украины, Белоруссии, Польши, Прибалтийских стран, но и основополагающие принципы архивоведения, знакомый с международным архивным правом и лично участвовавший в подготовке внутренних нормативных правовых актов, ученый неоднократно приглашался партийными, внешнеполитическими, архивными ведомствами РСФСР, БССР, а после 1922 г. и СССР для разрешения сложных, порой конфликтных ситуаций, связанных с правопреемством в отношении архивов. Так было осенью 1920 г., когда его в качестве эксперта включили в российскую делегацию, направленную в Ригу для подготовки договора России и Украины с Польшей, так было и во второй половине 1920-х гг., когда, будучи ректором Белорусского государственного университета и формально отойдя от архивов, он тем не менее продолжал выступать как архивный эксперт. И после сентября 1939 г., когда возникла необходимость решить судьбу значительной части переданных в 1920-е гг. из РСФСР, БССР, УССР в Польшу и Литву по условиям Рижского и Московского договоров3 архивных собраний, советское руководство вновь обратилось к В.И. Пичете с просьбой высказать свое авторитетное заключение по этой проблеме.
Несмотря на то что В.И. Пичете-архивисту посвящен ряд статей в справочных архивных изданиях4, периодике5, отведено место в монографиях6, его работа в качестве эксперта по архивам в них, за редким исключением7, лишь упоминается. Раскрыть эту важнейшую составляющую научной деятельности ученого - задача настоящей статьи, опирающейся на документы российских и белорусских архивов, важнейшими из которых являются собственно сами экспертные заключения (нередко они именуются справками, докладными записками, докладами и т.п.); протоколы заседаний с участием ученого различных органов и организаций начиная от правительств до всякого рода комиссий, создававшихся для решения вопросов о праве собственности на архивные документы; служебные письма, записки, заключения, присланные на имя В.И. Пичеты; его личные дневники, переписка и др.
Документы личного дела В.И. Пичеты показывают, что 15 июля 1918 г. он, 40-летний доктор русской истории8, был зачислен в Главное управление архивным делом (ГУАД) РСФСР на должность областного инспектора, а в мае следующего года назначен главным
В основе статьи - доклад на Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы источниковедения: к 135-летию со дня рождения В.И. Пичеты», (Минск - Витебск, 9-11 октября 2013 г.). Статья подготовлена в рамках совместного проекта РГНФ-БРФФИ «Документальное наследие академика В.И. Пичеты в белорусских и российских архивах» (№ 20122476).
инспектором; в начале 1920-х гг. возглавил научно-теоретический отдел ГУАД9. В соответствии с отношением Совнаркома РСФСР от 2 апреля 1920 г., согласованным 15 апреля того же года с ГУАД, В.И. Пичета был откомандирован в «комиссию, образовавшуюся в связи с переговорами с Польшей»10. Ее возглавлял бывший руководитель московского отделения ГУАД известный историк, академик М.К. Любавский11. Основная работа В.И. Пичеты в составе комиссии началась осенью 1920 г. в связи с выработкой соглашения о предварительных условиях мира между Россией и Украиной, с одной стороны, и Польшей, с другой (подписано в Риге 12 октября 1920 г., вступило в силу 18 октября12). По предложению М.Н. Покровского, сменившего к этому времени на посту руководителя ГУАД Д.Б. Рязанова, В.И. Пичета был включен в состав российской делегации, выехавшей в Ригу 10 сентября 1920 г.
Дневник Пичеты передает внутреннее состояние ученого, глубоко переживавшего и чувствовавшего ответственность за судьбы архивного наследия своей страны и вместе с тем беспокоившегося за оставляемую на продолжительный срок в голодной и холодной Москве семью и вынужденного по специальному удостоверению заниматься поисками приличной обуви для выезда за границу13. «Я был очень взволнован сделанным мне предложением, - записал ученый 8 сентября 1920 г., - так как отъезд из Москвы нарушил бы мои научные и педагогические планы, и с этой стороны я предпочел бы остаться в Москве. С другой стороны, я был секретарем комиссии по подготовке польско-русского мирного договора и отказаться от поездки совершенно немыслимо. Да и как можно отказываться, когда конгресс решает судьбу России и предопределяет те границы, в которых будет протекать жизнь русского племени... В Главном управлении [архивным делом] к моей поездке отнеслись сочувственно и поздравляют о том, что я уеду на несколько недель из Совдепии. Последнее меня нисколько не интересовало. Что стоят мои удобства, когда мои дети живут впроголодь! Что стоит мое личное спокойствие, когда кругом горе и страдание! Я еду в Ригу не для отдыха и. новых впечатлений. а для участия в политическом моменте»14.
Известно, что польская сторона на переговорах в Риге, используя благоприятно сложившуюся для нее ситуацию, смогла добиться заключения на выгодных условиях мира с советской Россией и Украиной, в том числе в части, касавшейся архивов. Так, авторитетный историк-архивист В.В. Цаплин, занимавшийся уже в годы перестройки изучением вопроса о праве собственности на архивные документы в дипломатических актах советской России, привел в своей работе конкретные цифры: «В соответствии с принятыми решениями в 19221928 гг. Польше были переданы 7 книг описей Коронного архива Речи Посполитой и 23 ящика с делами Литовской метрики, материалы варшавского генерал-губернатора, варшавского обер-полицмейстера, Горного департамента Царства Польского, губернских правлений, уездных и гминных управлений, магистратов, судов, казенных палат, варшавских казенных театров, варшавского учебного округа и губернских учебных дирекций, губернских управлений государственными имуществами и других государственных и общественных учреждений, а также архив магнатов Браницких. Интенсивность передачи была весьма значительна. только в 1923 г. в Польшу было
В.И. Пичета. Прага. 1925 г. АРАН. Ф. 1548. Оп. 2. Д. 130. Л. 1
отправлено 8115 пудов архивного материала»15. Как справедливо отметил другой исследователь, Т.Д. Гернович, «статьи Рижского мирного договора были сформулированы таким образом, что польским достоянием объявлялись не только незаконно перемещенные культурные ценности, но также культурные ценности, перемещенные законным способом. Впервые в мировой истории заключения подобных актов договор заявлял претензии сверх территориальных уступок и касался предметов частной собственности»16.
Работавший вместе с В.И. Пичетой в ГУАД (с 30 января 1922 г. Центрархив) вплоть до своей высылки в 1922 г. из советской России на печально знаменитом «философском пароходе» А.Ф. Изюмов17, живя за границей, также обращал внимание европейской научной общественности на необоснованно завышенные, по его мнению, требования поляков на многие культурные ценности, находившиеся в России. Он, в частности, писал: «Мне пришлось работать совместно с поляками по выполнению Рижского договора в качестве эксперта по архивной части почти год (с декабря 1921 по сентябрь 1922 г.) и впечатления от заседания Специальной смешанной комиссии были всегда очень тяжелыми. Поляки во всех вопросах проявляют упорное нежелание считаться с интересами культуры в целом и во имя собирания якобы остатков старой Польши готовы разрушить культурные собрания, которые давно систематизированы и сделались достоянием мировой культуры»18. Здесь же Изюмов высказывал беспокойство, что в угоду дипломатическим соображениям советское правительство может пойти на игнорирование мнений «ученой экспертизы» при решении вопросов реституционного характера в части культурных ценностей, включая архивы.
Опасения Изюмова оказались небеспочвенными, что подтверждает докладная записка Пичеты руководству Главархива, датированная 1 марта 1921 г., т.е. за три недели до подписания Рижского мирного договора. Ученый составил ее по итогам участия по поручению заместителя заведующего ГУАД В.В. Адоратского в совещании, организованном экономически-правовым отделом НКИД РСФСР и проходившем под председательством представителя наркомата Бродского в помещении Управления по делам эвакуированного из Польши имущества и архивов (ул. Малая Никитская, 18)19. Здесь накануне приезда в Москву согласительной комиссии обсуждался проект циркуляра для всех управлений музеев, дворцов, архивов, библиотек и других художественных и научных хранилищ России, предписывавшего собрать точные сведения, составить описи
вывезенных и эвакуированных из Польши предметов искусства, старины, науки и
20
культуры20.
Изложив в первой части записки вопросы организационного характера (состав участников совещания, свое предложение считать факультативными его решения и т.п.), Пичета так прокомментировал «программную речь» председательствующего, предложившего ГУАД в кратчайший срок собрать и представить сведения о вывезенных из Польши архивах, а также об архивах центральных учреждений, поскольку в них идет речь о Польше, и которые, «может быть, придется выдать полякам»: «Я... увидел в т. Бродском одностороннего защитника польских интересов. Я счел нужным сделать детальные возражения на речь т. Бродского. Я указал, что Главное управление архивным делом должно подготовить для согласительной комиссии соответствующие материалы, но деятельность Главархива может отправляться от определенного юридического основания, одинаково обязательного для обеих сторон. Ввиду того, что мы не знаем окончательного решения вопроса об архивах, Главархи
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.