(Общедоступный электронный вариант: http://wals.info)
König 2002 - Chr. König. Kasus im Ik. Köln, 2002.
König 2006 - Chr. König. Marked nominative in Africa // Studies in language. V. 30. 2006. №. 4.
König 2009a - Chr. König. Marked nominatives // A. Malchukov, A. Spencer (eds.). The Oxford handbook of case. Oxford, 2009.
König 2009b - Chr. König. Case in and African language: Ik - how defective a case can be // A. Malchukov, A. Spencer (eds.). The Oxford handbook of case. Oxford, 2009.
Leslau 1995 - W. Leslau. A reference grammar of Amharic. Wiesbaden, 1995.
Malchukov, Spencer (eds.) 2009 - A. Malchukov, A. Spencer (eds.). The Oxford handbook of case. Oxford, 2009.
Marten, Kavari 2005 (Ms.) - L. Marten, J.U. Kavari. Tone cases in Herero: The coding
of head-complement relations, linear order, and information structure. (Ms.) 2005.
Plank 1985 - F. Plank. Extended accusative/ restricted nominative in perspective // F. Plank (ed.). Relational typology. Berlin; New York, 1985.
Randal 2000 - S. Randal. Tennet's ergative origins // Occasional papers in the study of Sudanese languages. V. 8. Nairobi, 2000.
Vydrine 2006 - V. Vydrine. Emergence of morphological cases in South Mande: From the amorphous type to inflectional? // L. Kulikov, A. Malchukov, P. de Swart (eds.). Case, valency and transitivity. Amsterdam; Philadelphia, 2006.
Weniger 1999 - S. Weniger. Ge'ez. München; Newcastle, 1999.
П.М. Аркадьев
В.П. Мякишев. Язык Литовского статута 1588 г. Krakow: Lexis, 2008. 717 S.
В русистике долгое время существовал термин «западнорусский язык». В 1925 г. акад. А.И. Соболевский, возглавив «Комиссию по собиранию материалов по древнерусскому языку», предлагал в качестве одного из направлений формирующейся картотеки (сейчас - Картотека ДРС) собирать материалы для составления словаря западнорусского языка -языка Польско-Литовской Руси по источникам ХУ-ХУ11 вв. Материалы из подобных источников использовались в различных исследованиях по истории белорусского, украинского и польского языков (см. работы И.И. Лаппо, А.И. Соболевского, Е.Ф. Карского, И.И. Оги-енко, А.И. Журавского, И. Франко, В. Вит-ковского и др.), но понятие о западнорусском языке оставалось неопределенным. В рецензируемой книге В. Мякишева рассматриваются разнообразные определения этого понятия (с. 9-40). Автор же останавливается на термине «русская мова», помещаемом в кавычках, который наиболее удачно характеризует язык исследованного им памятника Литовского статута 1588 г. «Из всех многочисленных определений "западнорусского языка" предпочтение было отдано названиям, рожденным в его же недрах: "русская мова" (РМ) и "простая мова" (ПМ)», - пишет автор (с. 34). Отмечая тот факт, что оба эти понятия употреблялись недифференцированно, В. Мякишев далее утверждает, что это не были два самостоятельных языка: «При всех своих различиях "мовы" остаются в отношениях неразделимого единства, поскольку представляют одну языковую систему,
базирующуюся на общей восточнославянской (белорусско-украинской) основе и несущую отчетливые приметы польскоязычного воздействия... ПМ в своем возникновении и развитии опирается на практику РМ, усваивает необходимые для себя ее "достижения", чтобы в совокупности составить единый язык тогдашней интеллигенции восточных земель Речи Посполитой» (с. 39). Термин «русская мова» возник в недрах этого языка: «.Первые фиксации РМ (в варианте рускии языкъ) применительно к канцелярскому языку княжества следует искать в письменных текстах 60-х гг. XVI в., во всяком случае раньше это понятие ни в грамотах, ни в актах, ни в законодательных постановлениях обнаружить не удалось. Утверждению и распространению нового определения могло способствовать его упоминание в документе государственной важности. Таким оказался Статут 1566 г.» (с. 36). В исследовании языка Литовского статута, напечатанного в 1588 г., с полной обоснованностью исследователь применяет термин «русская мова», который помогает выявить специфику канцелярской речи того времени.
Перед нами предстает книжный язык Великого княжества Литовского, отраженный в драгоценном с юридической, административной и интеллектуальной точки зрения памятнике XVI века. Язык Статута 1588 г., над которым трудились замечательный стилист подканц-лер Лев Сапега и канцлер Остафий Волович, вобрал в себя новые и старые формы, свою и иноязычную лексику, отразив многовекторное
влияние как литературного языка, так и диалектов. Эта ступень состояния западнорусского языка (по терминологии автора, «русская мова»), включившая в свой состав русские, украинские, белорусские и польские элементы, оказала существенное влияние на развитие украинского и белорусского литературных языков. Автор называет Литовский Статут 1588 г. вершиной («лебединой песней») юридического языка Великого княжества Литовского: «Разойдясь в нескольких тысячах экземпляров, кодекс не просто отражал образцовую модель канцелярского языка, но "задавал тон" всей системе тогдашнего письма - к сожалению, как оказалось, совсем недолго» (с. 41).
В своем исследовании В. Мякишев опирается на многочисленные работы русских, польских, белорусских и украинских лингвистов, литературоведов, историков, юристов, философов, которые в своих трудах касались Литовского статута 1588 г., что значительно расширяет и пополняет знания современников как о языке Великого княжества Литовского XVI в., так и о самом государстве. В работе представлена обширная библиография по изучению такого значительного историко-культурного явления, каким предстает перед исследователем текст Литовского статута 1588 года.
Книга состоит из двух частей: в первой проводится подробное исследование графики («печатных литер» - с. 65-110), фонетики (с. 111-186), морфологии: таких категорий языка памятника, как существительные, прилагательные, местоимения, числительные, глаголы, наречия (с. 187-346), причем анализу подвергается весь без исключения текст памятника, а не отдельные примеры. Такого полного исследования языка Литовского статута 1588 г. не было до этой работы. В. Мякишев приводит при каждом слове статистические данные, которые убедительно демонстрируют превалирование тех или иных грамматических форм, различных лексических вариантов в языке Литовского статута, наглядно подтверждают выводы автора относительно преобладающих тенденций в развитии самых разнообразных языковых явлений.
Во второй части книги приведен полный указатель слов (свыше 130 тысяч) и словоформ Литовского статута с переводом на русский язык и указанием грамматической формы (с. 375-711). Каждая форма сопровождается сведениями о том, в какой главе и какой статье кодекса встречается слово. Характерные черты этой части книги описываются автором так: «.. .К каждому заглавному слову приводится значение; дифференцируются лексические омонимы; многозначные лексемы предстают как комплексы, состоящие из отдельных словарных подстатей; учитываются возможности функционирования слова в рамках устойчивых конструкций (если значение целого не складывается из значений составных частей). Эта ориентация не только на формальные, но и на функциональные характеристики словоформ приводит к несколько иному - по сравнению с общепринятым в словоуказателях - делению материала: более дробному по отношению к многозначной лексике и, напротив, "связывающему" рамками одной словарной статьи формально самостоятельные компоненты устойчивого словосочетания» (с. 367-368). Как видим, эта часть книги является своеобразным соединением указателя слов и форм со словарем к памятнику, что служит важным подспорьем при чтении исследовательской части книги В. Мякишева, а также при понимании примеров Литовского статута 1588 г., приводимых автором в качестве иллюстраций для подтверждения его положений и выводов.
Таким образом, в составе одной книги по существу оказались две самостоятельные работы: автор не только исчерпывающим образом исследовал язык памятника, но и создал словарь Литовского статута, весьма ценный для русского читателя. Книга дает материал для будущих исследований по лексике западнорусского языка и может лечь в основу того словаря, о создании которого в начале ХХ в. заботился А.И. Соболевский.
Л.Ю. Астахина
D. Dobrovol'skij, E. Piirainen. Zur Theorie der Phraseologie: kognitive und kulturelle Aspekte.
[Stauffenburg Linguistik, Bd. 49] Tübingen: Stauffenburg, 2009. 211 S.
Книга содержит результаты последних исследований авторов в области фразеологии и развивает идеи, изложенные в их предыдущей книге РоЬгоуо1^ку, Ригатеп 2005], в которой строится теория конвенционального образного языка. Данная теория основывается на представлении о том, что единицы образного лексикона (прототипические идио-
мы, образные однословные метафоры и т. п.) отличаются от «обычных» не образных единиц тем, что их семантика как бы двухслойна: помимо актуального лексического значения, она включает также концептуальную структуру, имплицируемую ее внутренней формой, и эта концептуальная структура существенным образом влияет на собственно лексическое значе-
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.