Вопросы философии. 2015. № 10. С. 30-40
Власть и насилие как проблема философской антропологии
В.Ю. Быстров, Б.В. Марков, Н.В. Кузнецов
Демократия, либерализм, толерантность и права человека - это главные ценности современного общества, вызвавшие глубокую трансформацию повседневной жизни людей. В новых обществах к прежним грубым формам физического насилия и угнетения добавились более изощренные способы безличной манипуляции людьми. Все это и заставляет обратиться к казалось бы оставшейся в прошлом проблеме насилия.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: власть, насилие, тоталитаризм, демократия, политическая теология, право.
БЫСТРОВ Владимир Юрьевич - доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философской антропологии Института философии Санкт-Петербургского государственного университета.
МАРКОВ Борис Васильевич - доктор философских наук, профессор кафедры философской антропологии Института философии Санкт-Петербургского государственного университета.
КУЗНЕЦОВ Никита Всеволодович - доктор философских наук, доцент, Санкт-Петербургский государственный университет.
Цитирование: Быстров В.Ю., Марков Б.В., Кузнецов Н.В. Власть и насилие как проблема философской антропологии // Вопросы философии. 2015. № 10. С. 30-40
Voprosy Filosofii. 2015. Vol. 10. P. 30-40
Power and Violence as Problem of Philosophical Anthropology
Vladimir U. Bystrov, Boris V. Markov, Nikita V. Kuznetsov
Democracy, liberalism, tolerance and human rights are main values of the modern society which have caused deep transformation of people's daily life. In new societies to the former rough forms of physical violence and oppressions were added more sophisticated ways of impersonal manipulation with the people. All this forces us to address to the problem of violence, which seems one that has stayed in the past.
KEY WORDS: power, violence, totalitarianism, democracy, political theology, law.
BYSTROV Vladimir U. - DSc in Philosophy, Professor, Chief of the Department of philosophical anthropology, The Institute of Philosophy, Saint-Petersburg State University.
vyb83@yandex.ru
MARKOV Boris V. - DSc in Philosophy, Professor, The Department of philosophical anthropology, The Institute of Philosophy, Saint-Petersburg State University.
bmarkov@mail.ru
KUZNETSOV Nikita V. - DSc in Philosophy, Assistant Professor, Saint-Petersburg State University.
nikita54@mail.ru
Citation: Bystrov V.U., Markov B.V., Kuznetsov N.V. Power and Violence as Problem of Philosophical Anthropology // Voprosy Filosofii. 2015. Vol. 10. P. 30-40
© Быстров В.Ю., Марков Б.В., Кузнецов Н.В., 2015 г.
Власть и насилие как проблема философской антропологии
В.Ю. БЫСТРОВ, Б.В. МАРКОВ, Н.В. КУЗНЕЦОВ
Власть традиционно рассматривалась или как некая особая социальная субстанция (инстанция, способная навязывать свою волю в качестве авторитета или посредством прямого насилия), или как социальное отношение (господства и подчинения), или как функция социальной системы (позволяющая достичь целостности социального организма). Традиционное понимание власти было раскритиковано М. Фуко. Согласно его теории, власть - это дискурс, а правитель - всего лишь медиум. Фуко представляет власть как систему дисциплинарных пространств и телесных практик, которые формируют индивида, способного выполнять функции агента социума. После Фуко утвердился взгляд, что разного рода реформы и даже революции нельзя считать исключительно освободительными. Ведь после них возникают новые формы власти, более эффективные, чем прежние. Вместе с тем теория власти Фуко является весьма расплывчатой (власть анонимна, она повсюду, даже ее критика есть не что иное, как поиск новой формы порядка) и абстрактной, поскольку она не наполнена человеческим содержанием (если власть, в сущности, порабощает всех, то непонятно, почему люди стремятся ею обладать).
Власть и насилие в оптике "политической теологии"
Х. Арендт рассматривает плюрализм (политический, идеологический и т.д.) как саму сущность демократии. С одной стороны, главную опасность она видит не столько в непредвидимых последствиях плюрализма, сколько в разобщенности индивидов как в неизбежном зле. С другой стороны, неизбежность рассеивания, разобщенности индивидов ведет к возрастающей недееспособности политических институтов, которым предназначено представлять общие интересы, а в перспективе - к концу политики как таковой. В этом смысле понятие исторического деятеля лишено смысла, так как понятие истории закономерно исчезает в рассеивании индивидов. Если признать данное антиисторическое ограничение действия, то ограниченность политики как общего для всего мира измерения станет очевидной. Область публичной деятельности - это не область свободы, а сфера расчета, рационализации; единственной же общей социальной заботой является богатство. Таким образом, мы присутствуем при упразднении различия между сферами частного и публичного, когда публичное (к области которого принадлежит и политика) сводится к частному, к производству богатства. Тоталитаризм для Арендт представляет обратную тенденцию, ибо упраздняет это различие, сводя не публичное к частному, а частное к публичному.
Антитеза тоталитаризма и демократии, характерная и для политической антропологии вообще, может быть понята только исходя из специфического для этой последней понимания власти. Здесь опять-таки следует обратиться к Арендт, в особенности к ее книге, которая содержит размышления, касающиеся определения и понятия власти [Arendt 1993]. Констатировав в той или иной степени универсальное, даже драматическое крушение институтов традиционной власти, Арендт подчеркивает, что этот кризис охватил и все неполитические сферы, такие как образование, воспитание детей, где власть в самом широком смысле слова (тождественная авторитету) всегда воспринималась как естественная необходимость, определяемая скорее естественными потребностями, чем политической нуждой: преемственность цивилизации может быть обеспечена лишь в том случае,
если новорожденный вводится в заранее установленный мир, в котором он рождается как иностранец.
Для Арендт античное наследие, принятое и переданное дальше христианством, приносит с собой понятие власти, основанное на комбинации трех компонентов: традиции, религии, авторитета; но последние века истории отмечены исчезновением традиции и утратой религии. Более устойчивый, но все же расшатанный в своих основаниях авторитет обречен на исчезновение. Однако это касается лишь весьма специфической формы власти, которая в течение длительного периода времени существовала во всем западном мире.
Следует отметить влияние на формирование концепции власти в политической антропологии, оказанное книгой Э. Канторовича о "двух телах короля". Свое исследование Канторович относит к жанру "политической теологии" средневековья. Известно, что король рассматривался в Средние века и как индивид, и как сверхъестественное существо, проводник сакральной власти. Автор для подтверждения своей теории "двух тел" цитирует решение юристов короны: "Ибо король имеет в себе два тела, а именно тело природное и тело политическое. Его природное тело (рассматриваемое само по себе) есть смертное тело, подверженное всем превратностям природы и случая, вплоть до младенческого или старческого слабоумия, как и прочим подобным бедствиям, случающимся с природными телами прочих людей. Но его политическое тело является телом, каковое не может быть видимо или ощущаемо в прикосновении, поскольку оно состоит из политики и правления и создано для руководства народом и поддержания общего блага; и это-то тело совершенно свободно от младенчества или старости и прочих природных недостатков и немощей, которым подвержено природное тело, и по этой причине то, что король совершает в своем политическом теле, не может быть лишено силы или оспорено на основании какого бы то ни было несовершенства его природного тела" [Канторович, 2014, 74-75]. Хотя эти два тела короля образуют "невидимое единство", где каждое из них полностью "содержится в другом", все же превосходство "политического тела" над "телом естественным" является несомненным. Канторович обращает внимание на сходство между концепцией "двух тел" короля и представлениями о "земной" и "небесной", "мистической" Церкви. По его мнению, эти более древние теологические представления были перенесены в сферу политического устройства государства, и такого рода аналогия, очевидная для людей средневековья, была лишним подтверждением мистической, сакральной природы королевской власти. Король - это живой образ Бога, поэтому власть короля и есть власть Бога, она "принадлежит Богу по природе, а королю по милости".
Представления о "двух телах короля" имеют не только ограниченное Средними веками значение, но играют важную роль (хотя скорее негативную) и в Новое время. Буржуазные революции, сопровождавшиеся казнями королей, приводят к "декорпорации" власти. Ее сакральный характер уже не подтверждается мистическим, трансцендентным телом правителя, так как его реальное, "земное" тело публично обезглавлено. Отныне место власти - топос проникновения в здешний мир высших, сакральных энергий - оказывается принципиально пустым. Отсюда главная политическая проблема Нового времени - легитимность власти. Индивид как таковой не вправе выступать воплощением трансцендентного принципа. Поэтому теперь возможны лишь два варианта - разделение властей, характерное для демократии (где топос божественного занимает новое, "искусственное" тело, тело народа, наделяемое "божьим голосом") и являющееся следствием "разделения", "обезглавливания" тела короля. И второй вариант - насильственная оккупация места власти, характерная для тоталитаризма.
Понятно, что реальная история не знает "чистых" моделей, и в каждом частном случае историк имеет дело с вариантами, где форма демократического или тоталитарного режима определяется партикулярными факторами. Более того, представление о пустоте места власти также нельзя абсолютизировать. После казни короля, имеющей не столько политическое, сколько символическое значение (но роль символического в этих
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.