ИСТОРИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ / HISTORY OF INTERNATIONAL RELATIONS
УДК 94(470)
VITALIY ANATOLYEVICH KUSTOV
Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of Department of Economic Sociology,
Advertising and Public Relations, Saratov Social Economic Institute of Russian University of Economics 410003, Russian Federation, Saratov, Radischeva St., 89
E-mail: kustovv@list.ru
Foreign policy powers of the State Duma and Parliamentary Institutions of other countries at the beginning of the 20th century: a comparative analysis
The article considers foreign policy powers and presents a comparative analysis of foreign policy powers of the Russian parliament and representative institutions of other countries in the early 20th century.The author examines in detail the main models of parliamentarians' participation in development and realization of state foreign policy, existence of direct and indirect instruments of controlling over foreign policy which is carried out by executive authorities and their formation is defined by a form of a state system (parliamentary or dualistic) and depended on relationship between the government and parliament. The great attention in article is focused to features of foreign policy powers legal registration of the Russian representative institution passed from 17 October, 1905 to 3 June, 1907. Also it analyzes the reasons that made the monarchy involve the State Duma in forming Russia's foreign policy.
Keywords: The State Duma of Russian Empire, foreign policy of Russia, foreign policy powers.
ВИТАЛИЙ АНАТОЛЬЕВИЧ КУСТОВ
Кандидат исторических наук, доцент кафедры экономической социологии,
рекламы и связей с общественностью Саратовского социально-экономического института Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова 410018, г. Саратов, ул. Федоровская, д. 2, корп. 1, кв. 50.
Тел. моб.: (927) 161-76-28, E-mail: kustovv@list.ru
В статье предпринята попытка в сравнительном контексте рассмотреть внешнеполитические полномочия российского парламента и представительных учреждений других стран мира в начале ХХ века. Автор подробно анализирует основные модели участия парламентариев в разработке и реализации внешней политики государства, наличие прямых и косвенных инструментов контроля за внешнеполитической деятельностью органов исполнительной власти, формирование которых во многом определялась формой государственного устройства (парламентарной или дуалистической) и зависело от сложившейся практики взаимоотношений правительства и парламента. Значительное внимание в работе уделяется особенностям правового оформления внешнеполитических полномочий российского представительного учреждения, проходившего с 17 октября 1905 г. по 3 июня 1907 г, а также причинам, заставившим самодержавие в конечном итоге привлечь Государственную думу к формированию внешнеполитического курса Российской империи.
Ключевые слова: Государственная дума Российской империи, внешняя политика России, внешнеполитические полномочия.
Внешнеполитические полномочия Государственной Думы и представительных учреждений зарубежных стран в начале ХХ в.: сравнительный анализ
Стремительная трансформация всей системы международных отношений на рубеже Х1Х-ХХ вв., сопровождавшаяся резким обострением империалистических противоречий в конфликтных регионах мира, появлением новых более серьезных вызовов и угроз, постоянным усложнением решаемых внешнеполитических задач, способствовала повышению роли представительных учреждений во внешнеполитическом процессе. В зависимости от характера государственного строя парламентарии наделялись некоторыми прямыми и косвенными способами контроля, позволяющими оказывать определенное влияние и на текущую работу министерства иностранных дел, и на формирование внешнеполитического курса страны. Сотрудничество исполнительной и законодательной власти в области международных отношений превратилось в весомый ресурс дипломатии, позволявший быстро со-
гласовывать международные приоритеты основных политических сил, при необходимости усиливать воздействие МИД на общественное мнение и, самое главное, придавать дополнительный вес и обеспечивать твердую опору планируемым внешнеполитическим шагам правительства на международной арене. С появлением и началом работы в период первой русской революции Государственной думы вопрос о степени участия народного представительства в осуществлении внешней политики страны стал актуален и для Российской империи.
К моменту правового оформления полномочий российского законодательного учреждения, проходившего с 17 октября 1905 г. по 23 апреля 1906 г., в мировой парламентской практики сложились три основные модели участия представительных органов власти в формировании и реализации внешнеполитического курса: республиканская
модель, наделявшая парламенты максимально возможным на данный период времени набором внешнеполитических функций; бельгийская модель, вводившая преимущественно косвенные инструменты контроля за деятельностью дипломатического ведомства на международной арене; и английская, оставлявшая по действующим конституционным актам внешнюю политику вне компетенции законодательных палат [7; 9].
Наибольшим влиянием во внешнеполитической сфере пользовались парламенты республиканских стран (Соединенных Штатов, Швейцарии, латиноамериканских государств - Аргентины, Боливии, Бразилии, Мексики, Чили, Эквадора). Однако и здесь, несмотря на политическую ответственность правительства перед законодательным собранием, исполнительная власть практически полностью держала в своих руках ведение и реализацию внешней политики. Согласно 102 статье конституции Швейцарии 1874 г., «Союзный совет заботится о внешнеполитических интересах союза, главным образом о поддержании его международных отношений; ему в целом подчинены внешние сношения» [16, т. 2, с. 267]. В компетенцию швейцарского Федерального собрания входила ратификация «союзов и договоров с иностранными государствами», утверждение соглашений между кантонами или кантонов с другими государствами, согласие на назначение послов, объявление войны и мира.
В Соединенных Штатах президенту и госсекретарю, отвечавшим за непосредственную реализацию внешнеполитического курса, приходилось в полной мере учитывать контрольные полномочия верхней палаты Конгресса. Сенат обладал правом принимать все законы необходимые для осуществления международных отношений: от бюджета, объявление войны и заключения мира до ратификации политических и экономических договоров. Большое значение имело согласие парламента на внешнеполитические назначения президента. В выборе государственного секретаря глава США обычно не ограничивался, его утверждение носило формальный характер, однако назначение и отзыв дипломатических представителей обычно сопровождался целым рядом консультаций и согласований с верхней палатой парламента [7, с. 113-115; 10, с. 186-187; 16, т. 2. с. 36-37].
Необходимо также отметить, что американский Конгресс был первым представительным учреждением, в котором появился комитет по иностранным делам. На протяжении второй половины Х1Х-начала XX вв. его значение постоянно усиливалось. По свидетельству современников, иногда глава сенатского комитета мог «во внешней политике играть роль, оставляющую в тени статс-секретаря по иностранным делам» [7, с. 113-114]. Заключения профильного комитета во многих случаях оказывали определяющее влияние на внешнеполитические решения парламентариев. Зачастую Сенат вносил существенные правки в международные соглашения или совсем отклонял документы подготовленные администрацией президента. Так, например, в 1870 г верхняя палата американского парламента отклонила договор о присоединении Сан-Доминго, в 1894 г не утвердила соглашение с Данией о покупке вест-индских островов Св. Фомы и Св. Иоанна, в 1898 г. значительные трудности встретила ратификация мирного договора с Испанией [7, с. 112-113].
Важным отличием республиканской модели было наличие у парламента реальных механизмов контроля за внешнеполитической деятельностью исполнительной власти. Представительные учреждения могли по собственной инициативе обсуждать вопросы международной политики, обращаться к министру иностранных дел с запросами, участвовать в законодательном сопровождении внеш-
неполитического процесса, включая утверждение всех международных соглашений.
Бельгийская модель разграничения внешнеполитических полномочий между исполнительной и законодательной властью была распространена среди большинства европейских конституционных монархий (Австро-Венгрии, Бельгии, Германии, Греции, Испании, Италии, Нидерландов, Румынии, Сербии, Черногории) и республиканской Франции. Образцом для этой модели послужила бельгийская конституция 1831 г., которая относила заключение политических соглашений к прерогативам монарха, осуществлявшего руководство внешней политикой страны, а заключение финансовых, торговых договоров, мирных трактатов и договоров, касающихся личной неприкосновенности или имущественного положения граждан за рубежом, требовало обязательного согласия парламента [7, с. 81-82; 16, т. 1, с. 67-68].
Позже, практически без изменений, статьи конституции Бельгии перешли в конституции других европейских стран. Аналогичные формулировки содержались, например, и в основных законах Франции, где глава государства фактически был свободен от контроля палат и в сфере внешней политики пользовался правами конституционного монарха. «Президент республики, - гласила 8 статья французского конституционного закона 1875 г., - ведет переговоры и ратифицирует трактаты. Он осведомляет о них палаты, как только интересы и безопасность государства дозволяют это. Договоры мирные, торговые, затрагивающие государственные финансы, договоры, относящиеся к личным правам состояния и праву собственности французов за границей, действительны лишь после принятия их обеими палатами» [16, т. 2, с. 458]. По мнению большинства зарубежных и отечественных исследователей начала ХХ в., такое разграничение полномочий при заключении международных соглашений следовало из необходимости соблюдения пр
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.